чаем с ромашкой?
Сурья переводит взгляд с Салима на него. В белой рубашке с закатанными рукавами, со спортивными часами на руке и в хороших ботинках он похож на топ-менеджера, которому приходится решать проблемы начальства вне офиса и который не очень этому рад.
— Ты прекрасно знаешь, что нам тут надо… Эйдан Рид.
Чего?
Андрей, Салим и Нирмана смотрят на Рида, и тот чувствует себя почти глупо, когда отвечает:
— Э-э-э… нет.
— Пожалуйста, не надо ломать комедию, — Сурья щурится, как заправский дознаватель. — Где Девантора, Рид?
Чего-чего?
— Чего-чего? — озвучивает Рид. — Ты о чем вообще, друг? Да я хрен знает. Разбойничает где-то, наверное. Ваш Девантора, вам виднее.
Он порывается развести руками, но резкий жест может быть расценен как призыв к огнестрельному действию, а медленный — как выверенный аккомпанемент ко лжи. Ни первого, ни второго Рид для себя не хочет, так что решает не двигаться.
— Давай я спрошу еще раз. — Сурья снова наставляет дуло автомата, но на этот раз не на Рида. — Где Девантора, Рид?
Салиму нужно отдать должное: кадык у него нервно дергается, но в лице не меняется ни черточки. В отличие от лица Рида, которое тут же оживает, когда он говорит:
— Так! Так! Стоп, Сурья. Ты джентльмен. Ты католик. Ты не застрелишь святого отца! — Сурья и Салим закатывают глаза. — Господи, да тебе Девантора даже не нравился никогда!
— Это не имеет отношения к делу, — вздыхает Сурья. — Не пытайся меня заболтать, это только злит людей, а не веселит. Так что, если ты не хочешь, чтобы я отстрелил голову твоему священнику, ты выложишь мне все как есть.
— Да как оно есть? — Рид тоже начинает выходить из себя: не один Сурья тут раздражительный вообще-то. — Как?! Думаешь, я Девантору в карман положил и унес? Ну тогда извини — выронил по дороге!
Сурья уточняет:
— Ты уверен, что хочешь продолжать говорить со мной в таком тоне?
Салим сжимает губы в тонкую полоску. Рид тут же проглатывает всю свою раздражительность и выдает подобострастно:
— В каком таком тоне? В очень уважительном. Я просто не знаю, о чем ты говоришь, пак Сурья.
— А давай я тебе помогу, — предлагает пак Сурья. — После того как Боргес разнес Хамайма-Тауэр, он помог тебе сбежать и вы завалили сопровождение, а Девантору увезли с собой. Охрана ведь вам на хрен не сдалась, а вот за Девантору и денег можно просить, и неприкосновенности. Я прав?
— Ты что такое вообще несешь? — Салим смотрит Сурье в лицо поверх дула, и в голосе у него читается выписанное жирным шрифтом «идиот».
На заводе светло: запыленные грязные окна пропускают свет, но ощущение такое, будто бы Сурья светит мерзкой дознавательской лампой им в лица. Риду аж хочется сознаться во всем-всем, но Сурья разочаруется: Деванторы в кармашке у Рида среди грехов нет.
— Рид сбежал сам, — делится Салим. — А вашего чумного утащили чьи-то левые ребята. И если тебе и нужно что-то делать, то это не автомат на меня наставлять, а искать того, кто рискнул выкрутить вам яйца. Ну или можете поползать перед Ридом на коленях: авось расскажет, что как было.
— Можно без коленей, — нервно, но милостиво предлагает Рид. — А то я вижу, у тебя штаны новые. Хорошие штаны, грех было бы запачкать.
— Пак Сурья! — раздается звонкий мальчишеский голос. — Смотрите! Это ведь наш?
Лицо у Раджаямы Чандера тоже звонкое и мальчишеское. Босс текущей операции, будущий глава Картеля и гроза всех хороших и плохих парней и девиц Джакарты — собственной персоной! Боргес был бы рад с ним почирикать. Как жаль, что Боргеса здесь нет.
Рид старается не особо за него переживать, но тревожный колокольчик под ребрами позвякивает. Если с Бо что-то случится, то есть одна проблема: Риду уже тупо нечего подрывать, Хамайма-то догоревшая стоит. Поэтому в его интересах, чтобы все с ним было хорошо.
Раджаяма подбегает к Сурье, размахивая чемоданом из их багажника. Рид закатывает глаза: вот ни на секунду в этом городе отвернуться нельзя. Хорошие вещи украдут, плохие вещи подбросят, ужасно! Подделка в чемодане, которым размахивает Раджаяма, хорошая. Отличная такая подделка, и, судя по тому, что Сурья говорит…
— Это сейчас неважно.
Да, вот это говорит Сурья.
…Судя по тому, что Сурья говорит это, Картель в курсе, какая там славная подделка. Будущий глава, конечно, до секретной информации не дорос, а вот Сурья в курсе. И Сурью больше интересует их любимый бесноватый Девантора.
Их можно понять: Девантора для старика Басира — это и трость, чтобы царственно шествовать, и пистолет, чтобы расстреливать неугодных, и говорящая голова, чтобы угрожать тем, кто не нравится. Отсутствие Деванторы несмертельно для Картеля, но, как и любые категоричные перестановки в квартире, требует много времени, чтобы прекратить напарываться на неудобные углы. А пока что те в Джакарте, кому не нравится Картель — то есть все в Джакарте, — могут попытать счастья воцарить собственную справедливость. Другого такого шанса не будет. Неудивительно, что верхняя прослойка подчиненных Басира сейчас бегает и тычет во всех подряд автоматами.
— Вернемся к нашему разговору, — Сурья отворачивается от Раджаямы.
На лице у Раджаямы — драма ребенка, отвергнутого родителем, а на лице у Салима — облегчение: Сурья укладывает дуло огнестрела себе в ладонь, прекращая целиться.
— На колени вставать необязательно, — возвращается к разговору Рид. — На хрена нам красть Девантору? Он даже не съедобный.
Блюдо из худосочного Деванторы не спас бы даже майонез, а майонез так-то может спасти вообще все. Вот этот разговор, например. С майонезом он пошел бы куда лучше.
— Не заставляй меня снова наставлять на кого-то из вас автомат, — просит Сурья. Его аккуратная прическа растрепалась, а вид стал куда более утомленным, чем в начале встречи. Малыш, мы тебя раздражаем?
Рид дружелюбно улыбается, открывает рот и набирает воздух, чтобы заговорить. Видимо, что-то у него на лице подсказывает Сурье, что ничего конструктивного ему сейчас не скажут, — и дуло оказывается у переносицы Рида быстрее, чем изо рта вырывается звук.
— Я же попросил, — напоминает Сурья.
Да ладно, ладно. На самом деле ему нужна всего секундочка — и та, чтобы подумать. Рид прикидывает, что ему стоит сказать и что ему