Дуло упирается Кирихаре в щеку, заставляя его отвернуть голову, которая не может держать язык за зубами. Черт, ему нравилось это в пацане. Правда, нравилось.
Рид смеется:
— О, заткнись! — И взводит курок. — За кого ты меня принимаешь? Никакого «остро». Если было бы остро, я бы швырял тебя по этому подвалу, пока в тебе целых костей бы не осталось. А так, — он пожимает плечами, — мы с тобой просто болтаем.
Этот треп явно действует Кирихаре на нервы: его взгляд замирает где-то в дальнем углу помещения. Он прекрасно осознает, чем все это может закончиться. Чем все это могло бы закончиться, если бы Рид стрелял в каждого, кто его бессовестно кидает. Рид почти злорадствует.
В дни, проведенные в Хамайма-Тауэр, он представлял, как разбивает и это заносчивое личико, и эти идиотские строгие очки. Во время знаменитой поездки от ворот башни и обратно был уверен, что перестреляет всю Службу, как увидит. В тот момент в нем говорило горе, а когда оно рассеялось, Риду в принципе стало плевать. Его много кто подставлял, одним америкашкой больше, одним меньше, но…
— Это бессмысленно, — с неуместной надменностью говорит Кирихара, — мы не давали друг другу никаких обещаний.
…Но когда это озвучивает Кирихара, неожиданно хочется с силой дать ему в зубы пистолетом.
Пацан нервничает, ему страшно, так страшно, что голос скачет, как тачка с плохой подвеской на кочках, — и тем не менее вот все еще несет херню. Даже злиться на него толком не получается… хотя нет, ладно, получается, но Рид всегда был скорым и на влюбленность, и на злость, так что…
…Может быть, именно поэтому, вместо того чтобы всучить придурку оттиски и погнать отсюда, он не может сдержаться и говорит:
— Да ну? Ты согласился на мою помощь. Там, сидя за столом, смотря мне в глаза, когда я тебе на блюдце план подавал. Согласился на свое спасение, когда я ради тебя с крыши прыгал. Знаешь, что такое соглашение, сопляк?
— Я. Вам. Ничего. Не обещал.
Рид не знает, что происходит у него в башке: тот даже с пушкой у подбородка так старательно держит лицо, будто не может позволить себе его потерять. Слишком гордый?
Слишком гордый, да. Еще неделю назад Риду это тоже нравилось. Сейчас это начинает бесить. Если пистолет у виска не может согнать с тебя эту напускную мину, то что, блять, сможет?
— Мы бы все равно потом сцепились за оттиски, — Кирихара сквозь страх выговаривает каждое слово. — Мы бы все равно потом друг друга поубивали. Не понимаю… ваших претензий.
— Милый, ты сам себе придумал мои претензии, — раздраженно насмехается Рид. — Об этом можешь не переживать. Ты всего лишь кинул меня подыхать, все мы грешны.
— Вы хотите моих извинений? — Кирихара затыкается, когда пистолет до боли вжимается в его скулу. Но потом через силу продолжает: — Они вам ничего не дадут.
Отдай ему оттиски и дай ускорительного пинка под зад, — может, тогда он заткнется и тебе перехочется его пристрелить.
— Как и моя смерть. — Кирихара пытается добавить в голос уверенности, но Рид его насквозь видит. — Давайте разойдемся. И я не скажу своим, что видел оттиски у вас.
Так, стоп, а это уже совсем не по плану.
— Покупаешь себе жизнь, наебывая своих же? — патетично ужасается Рид. — М-да уж. А ты с гнильцой. Прям противненько.
На этих словах Кирихара наконец смотрит ему в глаза. Очки у него съезжают набекрень, подбородок в крови, а на самом дне зрачков плещется океан противоречий. Рид это чувствует — в Кирихаре борются смешанные эмоции, но когда он открывает рот, то упрямо говорит:
— Я не собираюсь умирать из-за работы.
Ну-ну, думает Рид. Ну-ну.
Почему-то этот финт ушами действительно, действительно его злит. Будто бы у Кирихары наконец-то получилось его надуть — сейчас, а не там, в Хамайма-Тауэр. Как будто он купил Рида на умную, язвительную, интересную обертку — а внутри ничего не оказалось.
— Мне неважно, чего вы от меня ожидали, — звучит это с вызовом. И правда, ядовито думает Рид: мои ожидания, мои проблемы. — Я делаю… то, ради чего я здесь.
Стоит ему нажать на курок, и мозги Кирихары вылетят из головы, как праздничное конфетти.
Чтобы не сорваться и не натворить дел, Рид от греха подальше поднимается на ноги.
— Ну так ведь ты здесь ради этого. — Он с силой пинает саквояж. — Но шкура-то дороже, да?
А как же американские свободные ценности, приятель? А? А как же товарищество? Никто из твоих так легко от оттисков бы не отказался. А как же долг?
— Можете оставить себе, — цедит Кирихара. — Просто…
Рид качает головой и обрывает его, с презрением бросая:
— Ты крыса.
И почему-то именно тогда Кирихару и прорывает. Отбросив натужную официозность, он выпаливает с ответной злостью:
— Да.
Они смотрят друг на друга длинные секунды: Рид злится на Кирихару, оказавшегося еще трусливее, чем он думал, на себя за то, что вообще из-за этого злится, а Кирихара… Рид без понятия и знать не желает. Хочется швырнуть саквояж к нему ногой — он так и делает, ловя удивленную вспышку в глазах Кирихары, — купить билет Джакарта — Майами и сказать:
— Забирай и прова…
Остается один нюанс: может, из пацана хорошая крыса, но он все еще отвратительный шпион. Он стреляет глазами за спину Рида. Рид почти успевает развернуться, но в следующую секунду его уже чем-то душат.
Рид выгибается, но, вместо того чтобы совершать ошибку и хвататься за удавку, он несколько раз слепо палит назад, пока не слышится вскрик и хватка не ослабевает.
Это Бирч — и теперь у Бирч прострелена нога. Но это не мешает ей с размаху ударить Рида в челюсть. В ответ она получает дулом в висок и тут же заряжает коленом раненой ноги ему в солнечное сплетение, прямо по больным ребрам. Ее ударам позавидует профессиональный кикбоксер — Рид пытается вдохнуть или придумать, как ему больше не дышать, когда со спины ему вмазывают по запястью. Палец зажимает с обратной стороны спускового крючка, пистолет буквально выдергивают из руки и…