слегка тяготить. И то, что было их у меня не четыре, а намного больше, только усиливало чувство клаустрофобии. Постоянные разъезды за рулем также приводили к тому, что к вечеру в теле появлялась отнюдь не здоровая усталость, а голова и вовсе непрозрачно намекала, что ее пора, как следует, проветрить. Нет, гулять мы, конечно, ходили — к реке, естественно, но после рабочего дня такие прогулки воспринимались, скорее, как необходимый моцион, чем как удовольствие. Да и потом — памятуя свой печальный прошлогодний опыт, купаться в мае я еще не спешил, а узкая полоса зеленых насаждений вдоль реки не может, согласитесь, идти ни в какое сравнение с настоящим лесом.
В предвкушении великого дня я даже за течением операции карателей у Татьяны в офисе стал следить менее внимательно.
Мог и догадаться, что у нее были свои соображения в отношении этой поездки.
По дороге я познакомился (в смысле, обоюдно) с Татьяниными сотрудниками, и, как обычно с ее окружением, сразу же завоевал их симпатии. Особенно просто оказалось найти общий язык с парнями — они с самого начала возликовали, что прибыло их полку по приготовлению мяса. С их точки зрения, женщин к этому ответственному мероприятию даже близко нельзя было подпускать, с чем я от всей души согласился. Особенно близко сошелся я с Димой Радзиевским — заядлым лыжником. Разговоры Саши Стропилова и Олега Федорова о футболе — их общей страсти — не затронули никакой особой струнки в моей душе; я никогда не был поклонником командных видов спорта — мне казалось, что они не позволяют индивидуальным талантам развернуться в полную мощь.
Но вот лыжи… Зимой они меня не очень впечатлили, но, с другой стороны, я познакомился только с их беговым вариантом и в обществе Татьяны. От рассказов Димы о горном лыжном спорте у меня просто дух захватило. Он же просто для меня создан — для моих выдающихся способностей к маневрированию! Так, решено — следующей зимой едем с Татьяной в горы. Э…, нет — пожалуй, не следующей. Но через год — уж точно. И парня с собой возьмем — я точно знаю, что он родится уже спортсменом.
Когда еда была готова, мы расселись на поляне, и разговор сделался общим.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
— Ой, ребята, как здорово! — мечтательно произнесла некоторое время спустя Инна Братусь. — Я уже и не помню, когда мы в последний раз так спокойно общались.
— А я тебе скажу, когда, — насмешливо вставила Лена Тешина. — В последний день перед тем, как у нас эта патронесса появилась.
— Да уж, — отозвался Олег Федоров, — как Сан Саныч такую стерву на работу взял?
— Ну, у нее же на лбу не написано, что она за человек, — примирительно ответила ему Инна. — Ты вспомни, какая она сначала была. Мы ведь все из кожи вон лезли, чтобы бедная девочка побыстрее себя своей почувствовала.
— Ребята, а серьезно, — подключилась к разговору Оля Сердюкова, — что нам с ней делать? Ведь работать уже невозможно.
— Что за глупый вопрос? — возмутилась Лена. — Выжить — и все дела.
— Скорее она нас выживет, — ответила ей Оля, — поодиночке.
— Ну, если поодиночке — то конечно, — не согласилась Лена, — а если мы все вместе к Сан Санычу пойдем…
— И что скажем? — поморщился Саша Стропилов. — Что какая-то сопливая девица лишает восемь взрослых человек возможности спокойно работать?
— А может, задержимся как-то после работы, — предложил Дима, — и сами с ней побеседуем? Без обиняков, но с последним предупреждением.
— Анатолий, — обратилась вдруг ко мне Лена, — а вот Татьяна говорила, что ты психологом работаешь — что бы ты нам подсказал? У нас девица новая два месяца назад появилась и решила, что ей уже в замдиректора пора…
— Он в курсе, — небрежно обронила Татьяна и, повернувшись ко мне с выражением живейшего интереса на лице, вся обратилась в слух.
И тут я понял. Понял двусмысленность ее фразы о том, что я и по воскресеньям работаю. Недаром она мне уже все уши прожужжала, что психолог — это тот же врач, ему не пристало отказывать в помощи страждущему. Особенно, целому коллективу страждущих. Вот же..! Вытащила меня в этот лес, чтобы посмотреть, как я буду изворачиваться, оказавшись между Сциллой профессионального долга, направленного на защиту ее спокойствия, и Харибдой профессиональной же этики, не позволяющей мне ставить палки в колеса Стасу.
А я не буду. В смысле, изворачиваться. Я воспользуюсь этой возможностью, чтобы оказать профессиональную помощь всем. И ее ребятам — чтобы они перестали реагировать на Ларису, как на соринку в глазу. И Сан Санычу — чтобы к ее медным трубам не добавился рев трибун, занятых его подчиненными. И Стасу — чтобы в случае удачного (для Сан Саныча, в чем я не сомневался) завершения эксперимента у него не возникло и тени сомнений в его чистоте. И даже Марине — чтобы придуманная ею проверка не закончилась массовым избиением небесного агента, после чего ее запросто могут лишить доступа к любым последующим операциям. Жалко ведь — захиреет в безделье. Или опять за нас с Татьяной возьмется.
А Татьяну я даже поблагодарю за предоставленную возможность. В особо избранных выражениях.
— Мне кажется, — спокойно проговорил я, — что вам ничего не нужно делать.
— Что значит — ничего не делать? — возмутилась Лена. — Пусть и дальше за наш счет самоутверждается?
— Самоутверждаться за ваш счет она может, — ответил я ей, — только если вы ей это позволите. Если вы постоянно показываете ей, что ее действия идут вразрез с принятыми у вас нормами поведения и бесконечно вас раздражают, у нее только больше уверенности появляется, что она сумела выделиться на общем фоне и, тем самым, привлечь к себе внимание начальства.
— Так, что, нам ее игнорировать, что ли? — неуверенно спросил Олег.
— Зачем? — удивился я. — Вот скажите мне, пожалуйста, у вашего Сан Саныча секретарша когда-нибудь была?
— Нет, конечно, — обескуражено покачала головой Лена. — К чему она нам?
— Вот и отлично! — кивнул я. — Когда она передает вам различные поручения, поблагодарите ее — сердечно — за то, что она взяла на себя эти функции. А когда она спрашивает о степени готовности того или иного дела — расскажите и попросите потом — опять-таки вежливо — передать эту информацию директору, поскольку у вас сейчас — завал работы. Таким образом, она будет вынуждена следовать вашим указаниям, а не наоборот.
На окружающих меня лицах появились довольные ухмылки. На всех, кроме одного — Татьянина ухмылка была торжествующей. Вот так-то!
— И потом, — продолжил я, — насколько