впечатление, что после оного розовые очки у него в отношении Марины тоже если и не свалились, то на самый кончик носа съехали.
Не говоря уже о том, что мне никак не терпелось узнать у него, как сказались мои сегодняшние увещевания на обстановке в их офисе…
Тоша, однако, вышел на связь со мной немного раньше. Вернее, намного раньше. На следующий день, в шесть часов утра, когда я досматривал сладкий сон о том, как человечество дает единодушный отпор темному ангелу под негласным руководством светлого, меня вырвал из него его телефонный звонок.
— Что случилось? — испуганно спросил я спросонья.
— У Гали — девочка, — отрывисто рявкнул он. — Вес — три двести, рост — пятьдесят.
— О! — проснулся, наконец, я. — Ну, и слава Богу! Поздравляю!
— Какое поздравляю? — завопил он. — С чем поздравляю? Ты, что, с ума сошел? Это — ужас какой-то! Кошмар! Катастрофа! Ты завтра будешь в офисе? — и, не дождавшись моего ответа, он безапелляционным тоном заявил: — Мне нужно с тобой поговорить.
Глава 10. Я отрастила себе чувство долга, как горб
— Как в командировку?! — ахнула та, которую позже назвали Мариной, когда муж сообщил ей об отъезде.
— Должны были в понедельник ехать, — объяснил муж, — обычная плановая проверка области. Но вчера было принято решение выехать на два дня раньше — потому и экстренное совещание с утра собирали.
— Но ты же мне ничего об этой поездке не говорил, — растерянно пробормотала она.
— Так я и не должен был ехать, — досадливо поморщился муж. — Но на днях сигнал поступил, что у них там какие-то махинации ведутся. Нарушения технологического процесса сплошь и рядом — то ли сырье воруют, то ли какое-то левое производство наладили.
— И что же вы там в выходные проверять будете? — подозрительно нахмурилась она.
— В выходные мы проведем ряд встреч с отдельными руководителями — в неофициальной, так сказать, обстановке, — усмехнулся ее непониманию муж. — Их нужно сначала поодиночке прощупать — какая-нибудь нестыковочка обязательно выплывет.
— В неофициальной обстановке… — протянула она. — В ресторан, значит, их поведете, чтобы под водочку… щупать?
— В ресторан не мы их, — хмыкнул муж, — а они нас поведут, и в самый лучший — со спецобслуживанием. А водка повредит только тому, у кого совесть нечиста. Если работает человек честно, так чего же ему бояться, если язык развяжется?
— А ты не боишься, что тебе скоро такие неофициальные встречи каждый день нужны будут? — вспылила она.
— Да брось ты! — отмахнулся от нее муж. — Ты же знаешь, что я выпиваю только по долгу службы. Тем, кто с бутылкой в обнимку живет, у нас ходу не дадут — ни вперед, ни вверх. А у меня на этот счет большие планы.
— А как насчет моих планов? — тихо спросила она.
— Каких? — непонимающе глянул на нее муж.
И в этот момент она почувствовала, что за этой неожиданной командировкой что-то кроется — уж слишком удивленно он на нее смотрел. Не мог он забыть о том, что в субботу она надеялась оставить на него детей — в том, что касалось семьи, он никогда ничего не забывал. И ее к тому же приучил — чтобы не приходилось оправдываться, когда он ловил ее на чем-то несделанном, вроде проверки уроков у детей или покупки аспирина, если тот в аптечке закончился. С другой стороны, ее желание встретиться с друзьями по учебе с самого начала не вызвало у него особого энтузиазма…
— Десятилетие окончания института, — коротко напомнила она ему, медленно закипая.
— Значит, тебе придется не пойти, — пожал он плечами. — Прости, конечно, но эту командировку не я придумал. Если меня включили в состав проверочной комиссии, этому только радоваться нужно — значит, руководство меня заметило.
— А может, все-таки ты? — спросила она, глядя на мужа в упор.
— Что я? — нахмурился муж. И опять лицо у него сделалось чрезмерно недоумевающим.
— Может, это все-таки ты сам в эту комиссию вызвался, — негромко проговорила она, — чтобы руководство заметило… твое рвение, и — заодно — чтобы я не смогла и шагу из дому ступить?
— Это ты к чему клонишь? — В голосе мужа послышались недобрые нотки. За все эти десять лет они ссорились всего несколько раз, и то — в самом начале совместной жизни, но в те моменты от него исходила волна такой угрозы, что она навсегда зареклась сердить его по-настоящему.
Тихий внутренний голос с готовностью поддержал промелькнувшие в ее памяти неприятные сцены, лопоча что-то о недопустимости опускаться до безобразных скандалов. «Из любой ситуации есть выход, — лихорадочно бормотал он, — в конце концов, даже если он и выслужиться хочет, так не для себя же одного старается. И если эта встреча тебе необходима, значит, ты и должна найти способ сделать так, чтобы она состоялась».
Скрипнув зубами, она согласилась — все в жизни делает тот, кому оно больше всех нужно.
— Извини, — тихо сказала она мужу, — это я, не подумав, ляпнула. Я детей к маме в субботу отвезу.
— Ах, вот оно что… — протянул муж, прищурившись и поджав губы.
— Что? — спросила она, опять взъерошившись.
— А мне казалось, что ты сказала, что никуда не пойдешь, если я с детьми остаться не смогу, — все также медленно проговорил он, не сводя с нее глаз.
— Значит, все же неслучайно эта командировка возникла! — не сдержалась она.
— Да нет, я о ней только сегодня утром узнал, — покачал головой муж. — Но мне сразу стало интересно… посмотреть, как ты слово свое сдержишь. — Она открыла было рот, но он не позволил ей перебить себя. — Мне стало интересно посмотреть, что для тебя в жизни важнее. Мне стало интересно посмотреть, ради чего ты можешь своих собственных детей бросить… Что же тебя туда вдруг так потянуло? — Последние слова он словно выплюнул. Ей в лицо.
— Да что ты несешь, в самом деле? — взорвалась она, обращаясь как к мужу, так и к внутреннему голосу, который совсем не тихо потребовал от нее немедленно прекратить истерику. — Можно подумать, я к любовнику от семьи сбегаю! Я в кои-то веки — первый раз за десять лет — хочу встретиться с теми людьми, которых ты и сам прекрасно знаешь…
— Вот именно! — отрезал муж. — Я прекрасно знаю, что за бардак в этой вашей компании творился! Все эти шатания, где попало, после занятий, вместо того чтобы учиться, весь этот разгул до полуночи в общежитии…
— Да мы разговаривали! — задохнулась она от плохо скрытого намека.
— А то я не в том же общежитии жил! — фыркнул он. — Но это — ладно, дело прошлое. Но сейчас