из Фейриса. Но и собаками всё не ограничивалось. Многие жители Драгоса могли позволить себе произведения Годвинов. Я видел девушку в компании похожего на тигра существа с янтарной шерстью, видел джентльмена, на плече которого сидело существо, напоминающее смесь ящера и попугая, видел молодую пару, верхом на огромном пушистом создании, размером с волхаринского медведя. Были и те, кто предпочел кукол Рейнов. Особенно много было почтовых механических птичек, вроде той, с которой я отправил послание Морису из храма в Мистрейде. У одной девушки сидел на плече механический паук, а рядом с молодым белокурым пареньком в ослепительно-белом костюме вышагивала на четырех механических лапах… кто бы вы думали? Фотокамера! Да, самая настоящая большущая фотокамера следовала за своим хозяином, сверкая линзами. Удобно, черт возьми.
От всего этого многообразия у меня пестрило в глаза. Драгос, пожалуй, следовало бы посещать временами, хотя бы для того, чтобы узнать, что вообще в жизни бывает, и что бы я мог себе позволить, обладая внушительным счётом в банке.
В какой-то момент поездки раздался оглушительный рев, и перекресток впереди нас пересек, оставляя за собой черный след дыма, какой-то аппарат, на такой скорости, что разглядеть его не представилось возможным.
– Что это было? – спросил я у невозмутимого кучера.
– Пьер Фитцджеральд, сэр, – ответил он.
– Автоконструктор? – уточнила Ника.
– Он самый, мисс. Обкатывает свой новый болид.
Пожалуй, что если бы я продолжил удивляться всему увиденному в Драгосе, то, наверное, оставил бы свою нижнюю челюсть на полу автомобиля, но благо, приехали мы довольно быстро. Водитель высадил нас у самого подножия высоченной башни из белого камня – Четвертого причала – вокруг которой гроздями висели разнообразные дирижабли.
– Нам туда, – Ника указала на распахнутые настежь двери, к которым вела широкая лестница.
Я обратил внимание, что чем ближе мы подъезжали к пункту назначения, тем скованней и задумчивей становилась Ника. Казалось, будто ее что-то беспокоит. Не то, чтобы это было очень заметно, и все же признаки волнения становились очевидны для внимательного наблюдателя. Из голоса девушки пропали шутливые легкие нотки, она стала серьезной и крайне сосредоточенной.
– Всё хорошо? – спросил я, когда мы поднимались по ступеням к башне.
– Да, конечно. А что? Почему ты спросил?
– Не знаю… – пожал я плечами. – Просто спросил.
– Все хорошо, – еще раз повторила Ника, то ли для меня, то ли для себя самой.
Мы вошли в просторный зал, одновременно похожий на холл гостиницы и на кассовый зал железнодорожного вокзала. Вдоль одной стены находились окошки касс, к которым тянулись длинные очереди, вдоль другой располагались широкие диваны и кресла с красной обивкой, на которых сидели люди с саквояжами и чемоданами – по-видимому, ожидающие своих рейсов пассажиры коротали время, кто – читая газету или книгу, кто – потягивая кофе или дремля. На стене, над их головами, красовались в рамах фотографии и картины с дирижаблями различных моделей, размеров и форм.
Мы прошли через весь этот холл прямиком к ряду сомкнутых дверей, у которых так же толпились люди. И только оказавшись вблизи них, я понял, что это двери лифтов. Прежде об этих чудесах техники я только слышал и никогда в таком не бывал. Конечно, прежде мне никогда и не требовалась забираться на такую высоту, и если подумать, то наличие лифта в таком здании не только логично, но и необходимо, а не то большинство пассажиров лишатся сил еще только на полпути к своему дирижаблю. И все равно, их наличие меня поразило. Но Ника не остановилась ни у одной из дверей, а, пройдя вдоль них, свернула за угол. Здесь тоже находились несколько лифтовых дверей, но возле них уже не было народа и стоял только один молодой парнишка в красном пиджаке и белой рубашке с бабочкой.
– Добрый день, мисс, – поприветствовал он Нику. – Это лифт для…
– Я знаю, – перебила она и продемонстрировала ему какой-то маленький золотой ключик.
– Прошу прощения, мисс, – раскланялся перед ней лифтер.
Обернувшись, он распахнул двери лифта, за которыми оказались еще одни. Лифтер быстро раздвинул и их, спешно отскочив в сторону, и пригласил нас войти в кабину.
– Заходи, Клиф, чего встал? – потянула меня за рукав, Ника
Лифтер вошел следом и затем проделал обратные операции, захлопнув сначала внешние двери, потом внутренние. Все звуки стихли, и мы остались втроем под светом довольно яркой электрической лампы в изящном плафоне, стилизованном под морскую ракушку.
– Прошу вас, мисс, используйте свой ключ.
Ника подошла к панели в стене, на которой располагалась замочная скважина и, вставив в нее свой ключик, повернула на четверть оборота. Лифтер взялся за рычаг у другой стены и с усилием переместил его в крайнее правое положение. Что-то грохнуло за стеной, кабина качнулась, свет моргнул дважды, и я почувствовал, как мы стали подниматься вверх. Ощущения были довольно странными, непривычными. Я чувствовал движение, подъем, от этого становилось немного страшно, но при этом и крайне увлекательно. И пусть я ничего вокруг не видел, возникло неописуемое осознание того, что мы ползем в этой кабине вверх по длинной шахте, поднимаемые неведомыми мне чудесами научного прогресса. По коже побежали мурашки.
Яркий не мог оставить происходящее без внимания и снова показал голову из сумки, с интересом уставившись на лифтёра.
– Слушай… – начала вдруг Ника. – Я кое-чего тебе о нем не сказала.
– О нем? О том, к кому мы идем, ты имеешь в виду?
– Да. Ничего важного, не волнуйся, – теперь свою нервозность Нике уже никак не удавалось скрыть, да она, похоже, больше и не пыталась.
– Ну что же, пути назад нет, я так понимаю, а потому самое время рассказать мне что-то важное об этом парне, – наполовину в шутку, наполовину всерьез сказал я.
– Его зовут Зекари Видж. И мы… ну… раньше были вместе.
– Вместе? – переспросил я. – То есть, ты и он…
– Были парой, да, – закончила за меня Ника. – Но всё уже кончено, давно. Года полтора прошло.
– Ты намекаешь на то, что он может затаить обиду на тебя?
– Нет,