Читать интересную книгу Евангелие от Сатаны - Патрик Грэхам

— А ты тогда уже был начальником отделения ФБР в Балтиморе. Я помню — это ты едва не повязал меня за пустяк.

— Этим пустяком была тонна белого порошка, расфасованного в пакеты по килограмму.

— По крайней мере, этот случай заставил меня вернуться на родину, чтобы восстановить здесь порядок.

— А что теперь?

— Теперь я крестный отец ста двадцати семей. Они меня боятся, а я их защищаю. А ты стал директором ФБР. Это хорошо.

— Почему вы пожелали увидеться со мной, дон Габриэль?

— Ты все такой же нетерпеливый, верно? Так же как твой стрелок там, наверху, который до сих пор думает, должен ли он стрелять в старика.

— Он не будет стрелять, пока я буду ему говорить, чтобы он этого не делал.

— Это плохо, Стюарт. Я же писал тебе, чтобы ты пришел один.

— Я не знал, что меня зовете вы, дон Габриэль.

— А если бы ты это знал?

— Я привел бы с собой в четыре раза больше людей.

Старик улыбается.

— За мной гоняются по всему миру столько полицейских, что все вместе они не уместились бы на футбольном стадионе. Так что на несколько человек больше или меньше…

— В вашем письме сказано, что у братства Черного дыма есть слабое место. Какое?

— Сейчас один человек едет забрать документы, которые касаются этого братства. Скоро ты с ним встретишься.

— Какие это документы?

— Такие, что братья Черного дыма захотели бы получить их любой ценой, если бы знали о их существовании.

— А этот человек, кто он?

Мобильный телефон Кроссмана звонит у него под курткой. Директор ФБР вопросительно смотрит на дона Габриэля и нажимает кнопку ответа на вызов.

— Говорит Стюарт Кроссман. Я слушаю вас.

— У телефона кардинал Патрицио Джованни. Один наш общий друг дал мне ваш номер. И этот друг сказал мне, что вы в курсе дела, которое требует, чтобы мы встретились как можно скорее.

— Где вы предлагаете встретиться?

— В Ла-Валлетте, в баре «Гозо». Это на маленькой площади возле церкви Святого Павла. В 6:30. Это возможно?

Кроссман взглядом спрашивает дона Габриэля. Старик соглашается.

180

В Сикстинской капелле стоит мертвая тишина. Сто восемнадцать кардиналов-выборщиков заняли места в креслах, которые стоят напротив друг друга возле поставленных в два ряда столов. Столы накрыты тяжелыми бело-красными скатертями. На безмолвных прелатов смотрят сверху персонажи Микеланджело с фресок, изображающих Сотворение мира. Над алтарем изображен Страшный суд, и кажется, что эта картина напоминает кардиналам о величайшей важности их задачи.

Конклав официально начался за два часа до этого торжественной мессой, во время которой призывали Святого Духа. После нее кардиналы собрались в часовне Паолина Апостольского дворца. Из нее они, одетые как певчие, под звуки гимна Veni Creator перешли в Сикстинскую капеллу. Там процессия разделилась на два ряда, и кардиналы сели за столы под взглядами фресок.

И вот их председатель, кардинал-декан, встает и произносит на латыни слова обрядовой присяги, которую выборщики дают перед каждыми выборами. Именно эти слова обязывают кардиналов-выборщиков никогда ничего не рассказывать о конклаве и не общаться с внешним миром под страхом немедленного отлучения от церкви.

Кардиналы внимательно слушают дребезжащий голос декана. Когда наконец наступает тишина, отцы выборщики кладут руки на экземпляры Евангелия, которые были положены перед ними, и завершают коллективное обязательство участников конклава личной клятвой. Сто восемнадцать одинаковых коротких фраз звучат одна за другой под расписными сводами капеллы.

Снова тишина. Сейчас начнется голосование. Распорядитель папских церковных служб произносит Extra omnes — приказ всем, кроме выборщиков, покинуть капеллу. После этого он тоже покидает капеллу, оставляя кардиналов наедине с их совестью.

Все кардиналы смотрят друг на друга. Почти все знают. Большинство из них перед тем, как идти на конклав, получили странный конверт с фотографиями членов своей семьи, взятых в заложники людьми в масках. В конверт была вложена также записка, где уточнялось, что указания, за кого голосовать, будут им даны на втором туре выборов. Тот, кого нужно выбрать, вынет из рукава красный платок и положит его перед собой. Записка кончалась приказом кардиналу сжечь перед уходом на конклав пакет вместе с содержимым так, чтобы остался только пепел. Если кто-нибудь обнаружит хоть один из этих пакетов, все семьи тут же будут казнены.

Теперь кардиналы знают, что Ватикан меняет хозяев. Того, что сделали авторы записок, с избытком хватило бы, чтобы распустить конклав и создать тяжелый кризис в Церкви. Достаточно одного слова, одной поднятой руки. Но никто ничего не говорит. Похоже, что каждый ждет, чтобы кто-то другой пошел на риск и объявил о заговоре. Нет, скорее каждый мысленно молится, чтобы никто не заговорил. Встречаясь взглядом друг с другом, кардиналы каждый раз опускают глаза. Им стыдно и страшно.

Кардинал-декан снова встает. Он спрашивает, готов ли каждый из выборщиков перейти к голосованию, или пора открыть сомнения, которые, возможно, еще отягчают их совесть. Эта установленная правилами фраза похожа на ту, которую произносит священник перед тем, как заключить брак: «Если кому-то есть что сказать против этого союза, пусть он говорит сейчас или замолчит навсегда». Кардиналы переглядываются. Именно сейчас нужно было бы заговорить. Потом они замечают капли пота на висках декана и понимают, что он тоже получил конверт. Он тоже ничего не скажет.

Выборщики опускают головы. Кардинал-декан просит тех, кто готов голосовать, поднять руку. Сто восемнадцать рук медленно поднимаются к фрескам потолка.

181

Главный врач больницы Джемелли поднимает взгляд от папок с документами, услышав тихий скрип. Застекленная дверь открывается, и входит прелат в черной сутане. У него на глазах очки с толстыми стеклами. В руке он держит сумку. Главный врач заставляет себя не волноваться. Он ждал этого человека весь вечер и знает, почему тот пришел. Главный врач даже удивлялся, что этот посетитель не пришел раньше, потом стал надеяться, что тот не придет. Но вот он здесь. Врач бросает взгляд на часы: 4:45. Кардиналу Джованни нужен еще по меньшей мере час, чтобы забрать документы Вальдеса. Нужно действовать осмотрительно.

Ноги прелата ступают по ковру совершенно без шума. Он останавливается перед столом и кашляет, чтобы привлечь к себе внимание врача. Тот снова погрузился в чтение дел поступивших в больницу пациентов. Дорога каждая секунда. Он знаком просит вошедшего подождать несколько минут и делает вид, что читает бумаги. Время от времени он даже ставит пометки на страницах. Наконец врач поднимает глаза на этого человека и чувствует в горле спазм, встретившись с его холодным взглядом.

— Чем могу служить?

— Позвольте представиться: монсеньор Алоис Манкель из Конгрегации Доктрины Веры.

Врач едва заметно напрягается. Конгрегация Доктрины Веры — это современное название Святейшей инквизиции. Значит, человек, который стоит перед ним, — инквизитор. Он привык к толстым папкам с документами и к секретам. Кроме того, он апостольский протонотарий и носит титул «монсеньор». Это соответствует верховному инквизитору Средних веков. Такой человек не занимается бесполезной болтовней и не проходит мимо того, что ищет. Главный врач больницы Джемелли ожидал высокопоставленного прелата или, в худшем случае, другого врача, но не инквизитора. Присутствие в его кабинете человека из Конгрегации Доктрины Веры означало, что по меньшей мере часть ее членов перешла на сторону братства Черного дыма. Намечается трудная партия.

— С огорчением, которое вы видите сами, я должен сказать вам, монсеньор, что посещения в больнице начинаются в восемь часов.

Губы прелата изгибаются в холодной улыбке.

— Я пришел посмотреть на мертвеца. Для мертвых нет часов посещения.

— И как его имя?

— Разве я вам его не сказал?

— Если бы сказали, я бы об этом помнил.

Тишина. Ледяной взгляд инквизитора обшаривает глаза врача, проникает в его душу и спускается на самое ее дно. Примитивная ловушка не сработала, и похоже, что это приводит его в ярость.

— Я пришел осмотреть тело его преосвященства кардинала Патрицио Джованни.

— Простите, но с какой целью?

— Чтобы убедиться, что это действительно его преосвященство. Это нужно, чтобы организовать перевозку его тела в его родные края в Абруццах.

Снова грубая ловушка: Джованни родом из Джерманьяно в Апеннинских горах. Протонотарий это знает и желает выяснить, знает ли об этом врач. Если да, это, разумеется, не доказательство, а лишь предположение. Но именно так и действуют инквизиторы работают с целым пучком предположений и сопоставляют их одно с другим, пока не сформируют свое убеждение. В данном случае прелат подозревает, что врач лжет. В ближайшие минуты надо сделать все, чтобы это предположение не стало убеждением.