— Жаль, что атаман не подыскал нам другого укрытия. В таком деле, Ладди, неразумно хранить барахло слишком долго в одном месте.
— Э, на хорошую гулянку нам хватит. Даже учитывая то, что Тимми отложил на упокой своей души, нам хватит, чтобы хорошо провести время в Карлайле. Помнишь, Ортон, ту таверну на нижней улице? И ту очаровательную рыжую толстушку, которая убирала комнаты?
Ортон осмотрел высокие скалы, которые окружали их, затем встал и подвигал затекшей ногой. Он кивнул головой в сторону темневшей расщелины, через которую открывался проход в потайную долину.
— Кто на посту?
Ладди съежился под своим темным плащом.
— Там Джон Тернер. Он придет сюда около полуночи и разбудит старину Клайда.
— Тогда я пошел спать, — заявил Ортон, бросая огромное полено в огонь.
Потопав ногами, он забрался в одну из палаток и скоро потушил свет.
Посидев некоторое время на страже, Ладди тоже ушел в свою палатку. Лагерь затихал. Один за другим гасли фонари, и вскоре единственными источниками света остались лишь тусклая лампа над стойлами и догоравший костер. Храп множества людей становился громче, и никто не услышал, как вдалеке охнул Джон Тернер, получив удар в спину. Ночную тишину прорезал свист веревки, закинутой на толстый сук высокого дерева. Сперва неясная фигура подтянула ноги, а затем стала раскачиваться на легком ветерке, как маятник, отмеривающий ход времени.
У входа в лагерь обозначилось какое-то смутное движение, и из темноты материализовался расплывчатый силуэт. Силуэт застыл возле самого костра, и пляшущие языки пламени высветили тусклым светом окутанную тьмой черную фигуру на огромном вороном жеребце. Мертвая неподвижность всадника-привидения походила на страшное затишье перед свирепым штормом.
Вытянув вперед руку, всадник раскачал темный предмет, привязанный к концу длинной веревки, и тот опустился в огонь. Раздались хлопки, треск, и через мгновение сухой тис высотой примерно с человека охватили белые языки разбушевавшегося пламени. Ночной ястреб, уже не заботясь о том, чтобы двигаться неслышно, развернул жеребца. Он резко дернул веревку, и пылающее дерево взмыло в воздух. Оглушительно взревев, всадник пришпорил своего боевого коня с литыми мускулами и погнал его по широкому кругу, волоча за собой дерево. Коряга подпрыгнула, перевернулась, рухнула и снова подпрыгнула, будто дикий зверь на привязи. Головешки полетели во все стороны, и холщовые тенты тут же занялись огнем. Промчавшись по большому кругу, всадник поджег все палатки.
В лагере началась паника, сопровождаемая дикими воплями. Люди бросились вон из горящих палаток и носились, ничего не соображая, со стонами и криками, обивали приставшие к ним тлеющие и горящие куски холста, пытаясь одновременно спасти свои пожитки или, по крайней мере, то, что осталось от них и не было охвачено огнем.
Ночной всадник направил коня в сторону пещеры и метнул свой факел поверх бочонков, аккуратно расставленных вдоль стенки. Лошади в панике заржали и, разорвав веревки, вырвались прочь, прокладывая себе путь сквозь почти уже обезумевших обитателей лагеря.
Побежавший было к выходу старина Клайд внезапно встал на месте от ужаса и завопил — перед ним на вороном жеребце высился всадник в развевающемся плаще и с длинным бледно-голубым клинком в руке. Привидение разразилось хохотом, и позже Клайд клялся, что в глазах всадника сверкнул огонь, когда он крикнул так, что его услышали все:
— Не будет покоя в этих горах таким головорезам, как вы, и вам подобным! Не будет вам спасения от меня до тех пор, пока вы не разбежитесь, спасая свои жизни!
Клайд ждал, зажмурившись изо всех сил. Он был уверен, что ему пришел конец и что сверкающая сталь уже унесла его жизнь, только он еще об этом не знает. Через минуту Клайд отнял руки от головы и открыл глаза. Поднятая нога опускалась до тех пор, пока пальцы осторожно не нащупали землю.
Видение исчезло. Лишь над грохочущей долиной прокатилось эхо раскатов хохота.
Клайд, повернулся и увидел позади себя еще двоих человек, смотревших на него во все глаза.
Он дрожащей рукой показал себе через плечо:
— Видали?
Сорвавшийся от страха на фальцет голос пропал, и Клайд повторил:
— Видали его? Это я его отогнал.
Он суетливо стал шарить рукой в поисках какого-нибудь орудия, чтобы придать весомость своим словам. Для этой цели прекрасно подошел сломанный шест от палатки, и Клайд грозно потряс им, испытывая радостное облегчение при мысли, что остался в живых.
Кто-то в лагере выпалил из мушкета, и пуля, рикошетом отлетев от скалы, бесцельно просвистела в ночи. Неожиданно кто-то запричитал:
— Огонь! Горят бочонки с порохом!
Как бы в подтверждение сказанного, пещера вместе со стойлами осветилась яркой вспышкой, и пара десятков пылающих бочек поскакали по долине. Повсюду метались лошади, осыпались со скал камни, полыхающие палатки смешались с сырой снежной массой. Люди бросились искать убежища или, лежа на заледенелой земле, голыми руками выскребали укрытия, чтобы спастись от горящих бочонков и ружейного пороха, настигавших их повсюду.
Примерно в миле от них всадник в черном остановил коня на низком мосту, чтобы оглянуться на тот погром, который он учинил. Ночное небо осветила серия коротких вспышек. Огненные головни прочерчивали в воздухе аккуратные пламенеющие дуги и с шипением падали на землю, а табун лошадей сломя голову несся по отдаленному холму. Даже сюда долетали яростные людские вопли.
Ночной всадник усмехнулся. До ближайшего жилья было добрых пять миль, а прогулка холодной зимней ночью раздетыми заставит всех их хорошенько призадуматься.
Комнаты лорда Сэкстона были расположены в передней части дома, и через ромбовидные окна открывался вид на дорогу, петлявшую по долине к воротам башни. Эриенн отважилась пройти в покои с Эгги, чтобы решить, нужна ли дополнительная мебель, и впервые осмотрела комнаты, которые были несколько меньше по размеру, чем у нее. Маленький обособленный альков давал возможность уединиться для принятия ванн и туалета, и так же как и в большой комнате, здесь все было аккуратно расставлено по местам. В ногах тяжело драпированной кровати под балдахином располагался очаг; рядом, у небольшого столика, стояла пара кресел времен королевы Елизаветы. Ближе к окнам, у противоположных стен комнаты, друг напротив друга высились два шкафа, запертых от посторонних на замок. Большой стол был придвинут к окнам, ближе к свету, и на его полированных досках, возле масляной лампы, лежала толстая книга в кожаном переплете.
Эгги указала на книгу и беспристрастно сообщила: