— Мадам, — проскрипел хриплый голос, — вы — редкий драгоценный камень, роза среди шиповника, и с каждым прошедшим днем вы становитесь все прекрасней.
Эриенн остановилась перед ним и заметила, как его взгляд метнулся вниз, заставив ее призадуматься над тем, не вывалилась ли ее грудь окончательно из платья, как это случилось, когда лорд Сэкстон стоял позади ее кресла в день их свадьбы. Эриенн осталась покорно стоять под его взглядом, зная, что любая попытка прикрыться вызовет лишь новую насмешку.
— Я как-то сказал, что ваша красота не нуждается в украшениях, мадам, и хотя по-прежнему придерживаюсь этого мнения, мне кажется, что небольшая безделушка не слишком повредит вам.
С руки, которую он отвел из-за спины и поднял к ее глазам, свободно свисало ожерелье, щедро усыпанное драгоценными камнями.
— Вы сделаете мне честь, если наденете это, любовь моя.
Лорд Сэкстон выжидательно смотрел на нее, продолжая держать волшебное украшение, и до Эриенн дошло, что он ждет позволения надеть ожерелье на нее. Она нерешительно кивнула, сомневаясь, что сумеет достаточно долго вынести его прикосновение к своему обнаженному телу. Его руки протянулись за голову Эриенн и обвили ее изящную шею ниткой с изумрудами и бриллиантами. Наклонив голову к мужу, Эриенн с колотящимся сердцем ждала, пока он пытался застегнуть замочек.
— Вы сможете застегнуть его в перчатках? — пробормотала она.
— Подождите, не шевелитесь, — хрипло попросил он и за ее спиной снял сначала одну перчатку, затем другую.
Эриенн затаила дыхание, пока обнаженные пальцы лорда Сэкстона не прикоснулись к ней, и тут же чуть не рухнула на него от облегчения. Пальцы были теплыми, человеческими и по-мужски сильными.
От его одежды исходил легкий запах чистого мужского тела, вызывая в подсознании Эриенн воспоминания и возбуждая в ней странное приятное чувство. В мыслях она вяло пыталась угадать причины этих ощущений, однако на ум приходило только более или менее четкое воспоминание о том первом моменте, когда она очнулась в кровати после падения с Сократа.
Замочек ожерелья закрылся с едва слышным щелчком, и Эриенн, которая ожидала, что лорд Сэкстон сделает шаг назад, с удивлением вновь почувствовала прикосновение его пальцев к своей спине, на сей раз нежными движениями ласкающих ее обнаженную кожу. Она медленно повернулась и посмотрела на его лицо, спрятанное под маской, и глаза в отверстиях встретилась с ее вопросительным взглядом.
— У меня дрожали руки при мысли о том, что я прикасаюсь к вам, — прерывисто прошептал лорд Сэкстон. — Сделав это, я, вероятно, совершил ошибку. — Изящно изогнутые брови поднялись в немом вопросе. — С этого момента соблазн может оказаться непреодолимым. Прикоснувшись к вам, я лишь сильнее стал нуждаться в вас.
Он помолчал, затем тяжело вздохнул, очевидно испытывая внутреннюю борьбу. Когда он заговорил снова, слова произносились напряженно и с запинкой:
— Неужели я поступил глупо, взяв вас в жены, Эриенн? Возможно, вы лишь будете продолжать ненавидеть меня или найдете другого человека, которого предпочтете мне. Может быть, я поступил несправедливо в отношении нас обоих и, опаляемый страшной ревностью, не мог допустить, что потеряю вас?
— Я принесла свои клятвы по доброй воле, полностью сознавая, на что иду, и исполню их. Вы — мой муж, и я молю вас лишь дать мне немножко времени, чтобы я могла окончательно обуздать себя. Вы прекрасно понимаете, что между нами стоит преграда. Мне столь же трудно забыть о своих страхах, как вам о своих шрамах, но, со временем, возможно, и те и другие перестанут быть препятствиями, которые разделяют нас. Подождите, пожалуйста, пока я привыкну к вам, а в своем сердце и в своей душе я не желаю ничего, кроме как стать вашей доброй женой… во всех смыслах.
Рука лорда Сэкстона, как бы по собственной воле, поднялась от спины Эриенн и застыла там, где не была ей видна, словно Стюарт хотел погладить жену по щеке, но переборол свое желание. Через мгновение он снова положил руку ей на плечо. Она ощутила, как он натягивает за ее спиной перчатки, и импульсивно прислонилась ладонью к его груди, почувствовав под накрахмаленной рубашкой крепкие мускулы.
— Видите, милорд, я уже могу прикоснуться к вам без содрогания.
Осторожно, так, чтобы не потревожить ее, лорд Сэкстон поднял руку в перчатке и нежно провел костяшками пальцев по щеке Эриенн.
— Моя дорогая Эриенн, под этой изуродованной внешностью бьется человеческое сердце, которое так согревает ваша красота. Мне больно ждать, однако я выдержу все, пока знаю, что есть надежда.
Он выпрямился и галантным жестом предложил Эриенн руку:
— Мадам, вы, должно быть, умираете от голода, а мне крайне необходим прохладный зал, чтобы остудить душу от снедающих меня страстных желаний.
Эриенн со смехом опустила руку на темный рукав:
— Вероятно, милорд, это мне потребуется носить маску или, по крайней мере, еще несколько одежд.
— По мне, лучше бы их было меньше, — ответил он, опустив взор туда, где между зрелых тугих грудей уютно устроились самые большие изумруды. — Однако мне не следует упускать из виду, что есть еще и слуги.
Ощутив его пожирающий взгляд, Эриенн смущенно дотронулась пальчиком до тяжелого ожерелья:
— Когда вы так на меня смотрите, то я чувствую, будто одежд решительно не хватает.
Лорд Сэкстон ответил с кривой усмешкой:
— Мадам, если бы за взгляд мне грозило повешение, то я бы скорее предельно удовлетворил свое желание и был бы повешен, предпочтя гибель льва, но не ягненка. Я крайне томлюсь по исполнению обязанностей супруга, и если я по ошибке сочту, что вы по-прежнему питаете ко мне неприязнь, или буду продолжать ждать, в то время как назначенный срок уже исчерпан, прошу вас уведомить меня об этом, и я живо откликнусь.
Эриенн почувствовала, что, когда лорд Сэкстон посмотрел на нее, его губ коснулась улыбка, и под этим пристальным взглядом краска бросилась ей в лицо. Эриенн отвернулась, вызвав легкий смех из-под маски, и Стюарт, положив свою руку на ее пальцы, с любовью пожал их.
Эриенн знала, что это сон. Она видела свои собственные темные кудри, когда с восхищением и вниманием опустилась на колени рядом с матерью, которая, по обыкновению, сидела за клавесином и играла для детей. Нереальность этой сцены заставила Эриенн очнуться, и она лежала, не шевелясь, в полной растерянности, потому что звуки клавесина по-прежнему доносились откуда-то снизу и плыли по дому, вызывая жуткое ощущение. Инструмент был расстроен, а ноты брались с такой силой и энергией, что у Эриенн по затылку поползли мурашки. Она почти физически ощущала ярость мелодии.