меня наделить, и я за это благодарна: дело спокойное, творческое и в голову, как в поговорке, не лезет дурь, потому что эти руки праздными не бывают», – она на миг даже поднимает ладонь, какой наверняка могла бы охватить всю голову Этуотера и при этом все равно свести указательный палец с большим.
Одни-единственные серьезные отношения в жизни Скипа Этуотера были с медицинским иллюстратором – из компании «Анатомическая Монография», расположенной у Пендлетон-Пайк сразу за границами Индианаполиса, – специализировавшейся на изощренных распотрошенных изображениях человеческого мозга и верхнего позвоночника, а также ганглиях нижних уровней для неврологических сравнений. Ростом она была всего полтора метра, и к завершению отношений Этуотеру уже совершенно не нравилось, как она на него смотрела, когда он раздевался или выходил из душа. Однажды вечером он повел ее в «Рутс Крис» и пережил почти галлюцинацию или внетелесный опыт, когда увидел в стиле экорше самого себя за едой с ее воображаемой точки зрения: как красно работают желваки, как сокращается пищевод, чтобы проталкивать вниз болюс. Всего несколько дней спустя случилась та сокрушительная характеристика от младшего редактора финансового раздела «Стар», и жизнь Скипа изменилась навсегда.
→
Ранним утром вторника Лорел Мандерли во второй раз в жизни поднялась в офис руководства журнала «Стайл», для чего требовалось выходить на 70 этаже и подниматься дальше совсем на другом лифте. По предварительной договоренности Эллен Бактриан поднялась первой и убедилась, что на горизонте все чисто. Солнце еще почти не показалось. Лорел Мандерли была в лифте одна – в темных шерстяных брюках, очень простых китайских тапочках и матово-черной рубашке «Иссэй Мияке», на самом деле сшитой из бумаги, но на вид как будто из очень тонкого непроницаемого тюля. Она казалась бледной и немного нездоровой; пирсинга на носу не было. По какому-то непонятному ей закону физики коробка в руках во время движения лифта становилась тяжелее. Всего ее вес не превышал пары килограммов. Оказывается, дорожная традиция Эллен Бактриан и стажерки из администрации была чисто неформальной: они всегда встречались в определенном месте к северу от Голландского туннеля, чтобы ехать на велосипедах вместе, но если кого-то не было на месте в назначенное время, то вторая просто выезжала одна. Все совершенно непринужденно. Интерьер первого лифта был из матовой стали; в лифте с 70 этажа были деревянная обшивка и пульт управления с короткими названиями рядом с каждой кнопкой. Вся поездка заняла больше пяти минут, хотя лифты ходили так быстро, что некоторые из руководящего состава носили специальные беруши для скоростного подъема.
В прошлом она лишь раз была наверху с двумя новенькими стажерками и младшим редактором ЧП в рамках общего знакомства с офисом, и в лифте младший редактор сложил руки над головой, вытянув ладони, как дайвер, и сказал: «Все выше, и выше, и выше».
←
С самого раннего детства Этуотера насыщенный наливающийся румянец на ушах и прилегающих к ним тканях был одним из главных внешних признаков, что его разум обрабатывал разрозненные мысли и впечатления на скорости куда выше нормальной. В этих случаях от уха так и чувствовался жар, что могло объяснять быстрые обмахивающие движения гигантской сливочно-этиолированной швеи, когда она вернулась к теме и поделилась следующим личным опытом. В какой-то момент в прошлом, который Эмбер не уточнила, на открытии магазина «Фэймос Барр» в ричмондском «Галерея Молл» вживую появилась знаменитость с дневного телевидения Филлип Сполдинг из сериала «Путеводный свет», и она с подружкой ездили на него посмотреть, и Эмбер рассказала, как тогда впервые осознала, что ее глубочайшее и основополагающее желание, чтобы однажды из-за одного ее появления где угодно незнакомцы чувствовали внутри то же, что она чувствовала сама, когда стояла с Филлипом Сполдингом (судя по всему, серьезным красавчиком, несмотря на странный или странно сформировавшийся хрящ носа, из-за чего казалось, будто на кончике почти есть какая-то ямочка или раздвоенность, как обычно бывает на подбородках, что Эмбер с подружкой наконец признали умилительным и делающим Филлипа Сполдинга еще большим красавчиком, потому что он становился похож на живого человека, а не на чересчур идеального манекена, которых, как будто иногда думают в этих всяких сериалах, все время хочется видеть людям) почти так близко, что, если захочется, могла протянуть руку между остальными людьми и даже дотронуться до него.
Позже Скип Этуотер в ходе сложных споров с самим собой о том, вошел он сам в тесный контакт с субъектом статьи или стал его жертвой, определит этот момент как критическую точку опоры или переломный момент всего диалога. Уже в чрезвычайно взведенном и абстрагированном состоянии после исповедей миссис Мольтке его чуть не сразил чистосердечный популизм истории о Филлипе Сполдинге, и он мечтал включить свой маленький диктофон и, если Эмбер откажется повторить эту зарисовку, хотя бы уговорить ее разрешить ему самому повторить и записать на пленку хотя бы суть, вместе с датой и приблизительным временем – не то чтобы он собирался использовать это в данной или любой другой статье, но просто для себя, чтобы иметь совершенно идеально репрезентативное показание, как себя чувствует человек, для которого и с которым Этуотер хотел бы общаться через свою работу в «Стайле», – то, что поможет объективно облагородить его работу и, так сказать, станет щитом против голосов в голове, высмеивавших его и твердивших, что на самом деле он всего лишь пишет одноразовые забавы для журнала, который большинство читает в туалете. Но вышло так, что попытки Этуотера аккуратно проникнуть пальцами под правую ладонь Эмбер и оторвать их от диктофона на колене, как стало очевидно ретроспективно, были истолкованы как попытка подержаться за руки или какое-то другое физическое проявление аффектации и, видимо, имели мощный эффект на миссис Мольтке, потому что тогда она наклонила свою огромную голову между лицом Этуотера и рулем и они поцеловались – или, вернее, Этуотер поцеловал левый уголок губ Эмбер Мольтке, тогда как ее рот накрыл почти всю правую половину лица журналиста до самой мочки. Трепет его рук, безуспешно толкающих ее в левое плечо, несомненно, точно так же был превратно принят за знак страсти. Затем из-за движений быстрого разоблачения Эмбер прокатный седан закачался в разные стороны, и правый борт еще глубже утонул в грязи утеса, и из перекошенного автомобиля донеслись очень приглушенные то ли крики, то ли возбужденные восклицания; и любой, кто заглянул бы в окно с любой стороны, не смог бы разглядеть никаких признаков Скипа Этуотера.
4
В Нью-Йорке он появился загадочным маргинальным пунктом меню – 411-й по спутниковому,