столик, взял лист бумаги и принялся за письмо.
«Дорогой Давид Рафаилович.
Я не смогу двигаться отсюда до среды. Времени тратить ни в коем случае невозможно. Необходимо поехать Вам немедленно, с ближайшим поездом в Швейцарию, разыскать Бялика и привезти его… Во что бы то ни стало и как можно скорее. Считаясь с тем, что каждый день очень дорог.
Придется огромную работу сделать у нас, в Италии. Придется поехать опять в Лондон. Надо кому-нибудь поехать в Россию и в Америку. Нам вдвоем этого, конечно, не сделать. Поэтому привезите Бялика, если найдете еще кого-нибудь из главарей сионизма, и его. Объясните, в чем дело. Скажите о поездке моей в Лондон, о положении здесь, в Италии. Я в среду или четверг буду в Милане, а оттуда с Бороховым поеду в Рим получить от правительства разрешение объявить в Италии, в месте, которое разрешат, сборный пункт еврейских волонтеров…
Рядовых людей с собой не везите. А условьтесь телеграфным адресом вызвать их. Подписывайтесь русской или лучше итальянской фамилией. Я буду подписываться Metsola, а Вы подписывайтесь Давидов (Davidoff), а то с немецкими фамилиями наши телеграммы, несомненно, будут задерживаться…»
Закончив письмо, он надписал конверт, положил в него исписанный своим летучим росчерком лист бумаги и бросил в почтовый ящик. Сознавая важность совершённого дела, он удовлетворённый вышел на улицу. Город жил своей мирной жизнью, не ощущая дыхание Великой войны, разворачивающейся на далёких от него полях Европы.
В Риме
1
В четверг Рутенберг сошёл на перрон Миланского вокзала. Оттуда он поехал к Марко Болафио, президенту «Pro causa ebraica», чтобы сообщить ему о результатах поездки в Лондон. После обеда, усталый и голодный, он, наконец, пришёл домой, о своём возвращении предупредив сестру по телефону.
Рахель ждала его в небольшой квартире на via Ciro Meriotti 10, которую он снимал за пятьсот франков в год. Она не виделась с братом уже почти месяц. Услышав его голос в телефонной трубке, она обрадовалась и сразу принялась за дело. За короткое время Рахель успела приготовить любимую им картошку с грибами и говяжьими котлетами. Она обняла Пинхаса на пороге квартиры. Рахель заметила, что он выглядит уставшим и немного осунувшимся.
— Садись, Пинхас, поешь. Уверена, ты голодный.
Он с аппетитом ел, а Рахель сидела по другую сторону стола и расспрашивала его о делах.
— Пинхас, тебе бы отдохнуть несколько дней, — предложила она. — Ты тратишь слишком много сил и энергии. Это может сказаться на твоём здоровье. А оно, я знаю, у тебя и так не ахти.
— Не могу я иначе, Рахель. Мы работаем ради великой цели. А для неё приходится жертвовать иногда и своим здоровьем.
— Но я всё же прошу тебя, — сказала она, чуть нахмурив лоб.
— Я постараюсь, Рахель, — кивнул он. — Не хочу тебя огорчать.
— Так мы договорились?
Она улыбнулась, ранние морщинки на её молодом лице разгладились, она поднялась и стала убирать посуду со стола.
— Я так и быть, один день отдохну, — произнёс Пинхас.
— Почему только один? — спросила Рахель.
— Послезавтра нам с Бером нужно быть в Риме. Это чрезвычайно важно.
— Что с тобой поделаешь, Пинхас, — вздохнула она. — И всё-таки береги себя. И ничего не принимай близко к сердцу.
— Хорошо, сестра. Спасибо за роскошный обед.
Он взял телефонную трубку и набрал номер Борохова.
— Бер, привет. Я приехал, как и обещал. Будь готов, завтра вечером выезжаем в Рим. Ты знаешь, когда отправляется поезд?… Верно… Я куплю билеты и буду ждать возле вагона. Ты меня найдёшь. Будь здоров.
Он положил трубку на аппарат и пошёл в свою комнату. Усталость вскоре уложила его в постель. Он провалился в глубокий целительный сон.
В купе спального вагона они обсудили предстоящие им в столице дела и легли спать. Они понимали, насколько важна поездка и сколько усилий и воли она потребует от них.
Особые надежды Рутенберг возлагал на еврейскую часть политической элиты Италии. Но уже первые встречи принесли разочарование: евреи, члены кабинета министров, искали всякую возможность отстраниться от принятия решения. Формально у них для этого были все основания: Италия сохраняла нейтралитет, и, опасаясь обвинения бывших союзников, кабинет министров не спешил давать разрешение на открытие пунктов мобилизации, оказывать поддержку еврейским военным формированиям и официально объявлять место сбора волонтёров в Италии. Тем более не был заинтересован в военной подготовке их на территории страны.
2
Рутенберг не без труда добился приёма влиятельного члена правительства. В большой комнате с высокими потолками и старинной мебелью он увидел за большим письменным столом моложавого седого человека с пышными седыми усами в черном костюме, белой рубашке со стоящим воротником и белом галстуке, торопящего что-то записать в блокноте. Увидев приглашённого в кабинет посетителя, он поднялся и пошёл навстречу ему.
— Синьор Рутенберг, пожалуйста, садитесь, — сказал он и показал на кресло возле стола. — Я слышал о Вашем значительном участии в создании «Pro causa ebraica». Я всецело поддерживаю его цели и