Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

севера корпус барона Билова должны были поддержать верные правительству башкиры старшины Мендея Тупеева (около пятисот всадников), а также триста сеитовских татар походного старшины Ахмера Аблязова. С запада на соединение с Биловым двигался полутысячный отряд ставропольских калмыков майора Семенова, а из Яицкого городка – команда премьер-майор Наумова. Губернатор Рейнсдорп был настолько уверен в победе, что даже определил денежную премию за поимку Пугачева: пятьсот рублей. За мертвого самозванца – двести пятьдесят. Но мятежники умелыми и быстрыми действиями расстроили весь этот хитроумный замысел губернатора. Корпус барона Билова был еще на подходе, как Нижне-Озерная крепость уже пала.

Ее защищал небольшой гарнизон из солдат и драгун, пятьдесят оренбургских казаков, три пушки. Командовал обороной комендант майор Харлов. Не зная оперативную обстановку, не владея точными данными о численности неприятеля, Харлов совершил опрометчивый поступок, лишивший крепость большинства ее защитников. Как только ему донесли о приближении злодейской толпы Пугачева к Рассыпной крепости, майор тут же выслал на помощь ее коменданту Веловскому роту солдат под командой капитана Сурина и сотню казаков. В Рассыпную сия команда не поспела, на полдороге к фортеции ее атаковали главные силы повстанцев и разбили наголову. Путь на Нижне-Озерную был открыт!

Ночью оренбуржцы изменили и, покинув крепость, перебежали к Пугачеву. Наутро начался приступ. Майор Харлов сам стрелял из пушек по атакующим мятежникам, пугачевцы отвечали меткими залпами своей артиллерии. Затем все дружно, по команде атаманов, спешились, коноводы отвели коней в лощину. Пугачев дал знак, грозно затрещали барабаны, хорунжие вынесли распущенные знамена, и вся толпа дружно бросилась на штурм крепости.

Среди атакующих был и младший брат Бориса Атарова, Степан. Он горел местью за брата, раненого под Рассыпной, и рвался в первые ряды. Вокруг ревело, клокотало, потрясало оружием несметное воинство Петра Третьего. Казаки метко стреляли в защитников крепости из ружей и пистолетов, татары, башкиры и калмыки посылали за частокол стрелы. Повстанцы бежали плотной массой, стремясь быстрее преодолеть простреливаемое из крепости пространство.

Нижне-Озерная яростно огрызалась. Пушки палили не переставая, трещали частые залпы солдатских ружей, буквально выкашивая передние ряды наступающих. Вокруг Атарова падали люди: вот кувыркнулся, выронив ружье, знакомый яицкий казак из его сотни, вот ядром снесло полголовы крестьянину с длинной палкой в руках, на конец которой насажен солдатский штык. Упал навзничь, как будто отпрыгнул от какого-то препятствия, татарин.

Сотники и полковники, выхватив сабли, подбадривали свое воинство, чтобы оно не останавливало стремительный бег. Расстояние между повстанцами и крепостными воротами быстро сокращалось. Степан Атаров мог различать уже испуганные лица выглядывавших из-за частокола гарнизонных солдат.

– Братья солдаты! Солдатушки, не выдавай своих, – орали им с вала дружно карабкавшиеся вверх «государевы казаки» – перешедшие на сторону Петра Третьего солдаты захваченных крепостей. – Бросай ружья, вяжи злыдней офицеров, отворяй ворота! Сам батюшка, царь-государь с нами!

– Вперед, вперед, братцы, повзводно! Сомкни ряды, – зычно командовал своим подразделением бывший прапорщик, а теперь полковник Михаил Шванвич.

Старые гарнизонные инвалиды еще не забыли воинскую науку: четко перестраивались у подножия вала, скусив патрон, заряжали видавшие виды фузеи, делали залп по неприятелю. Шеренгами взбегали на вал, где уже некоторые смельчаки из казаков и инородцев пробовали перебраться через частокол внутрь укрепления.

Емельян Пугачев – во всей своей красе, на горячем белом арабе, в дорогом, расшитом золотыми позументами, малиновом бархатном кафтане – предстал перед крепостными воротами. Он грозно взмахнул сверкнувшей, как маленькая молния, шашкой и во всеуслышанье провозгласил, стараясь перекричать шум битвы и галдеж своей несметной толпы:

– Детушки, на штурм! Бей государевых ослушников, ломай к чертям ворота!

Толпа воодушевилась еще больше. Послышались возгласы: «Сам надежа с нами!» Ворота под ударами топоров, под напором множества тел жалобно затрещали. Атаманы свиты предостерегали государя, чтобы поберегся – не ровен час подстрелят из крепости. Тот беззаботно отмахивался:

– Глупые вы люди, детушки. Пули с ядрами, чай, не для царей льются! Я, братья казаки, заговоренный!

Ворота вскоре соскочили с петель, с оглушительным треском рухнули внутрь крепости. Клокочущее человеческое море ворвалось в Нижне-Озерную. Впереди меж домов мелькали зеленые спины улепетывавших с вала солдат. Степан Атаров быстро догнал крайнего, не соображая, что делает, в горячке боя, с потягом рубанул его клинком по затылку. Череп несчастного с треском лопнул, развалился на две половинки, солдат, выронив ружье, зарылся лицом в лопухи у забора. Казак издал дикий, гортанный победный крик, как, возможно, кричали в глубокую старину хозяева этих степных мест – золотоордынские татары, побежал искать следующую жертву.

Майора Харлова и нескольких офицеров с капралами, до конца не отходивших от раскаленных пушек, изрубили в капусту, побросавших ружья солдат согнали на площадь, где, по обычаю, государь принял у них присягу. Уцелевшим солдатам тут же, на мясной колоде, оттяпали тесаком косы – поверстали в казаки. Ружья отобрали, оставив только холодное оружие и штыки.

Государь не очень жаловал своих недавних супротивников и полностью им не доверял. В поверженной крепости забрали все пушки, пять бочонков пороха, ядра, провиант и фураж для лошадей. Местного обывателя, вышедшего встречать государя с хлебом-солью, назначили комендантом, поручили ему, по своему обыкновению, уход за ранеными и в тот же день выступили к Татищевой.

Корпус бригадира Билова все это время стоял в бездействии в нескольких десятках верст от Нижне-Озерной. Харлов через гонца умолял барона о помощи, но тот, напуганный ложными известиями, что у Пугачева якобы более трех тысяч войска, идти к нему на соединение не решился. Ложную информацию сообщил Билову пойманный в степи калмык-повстанец, которого он, с пристрастием допросив, отправил под конвоем в Татищеву. Харлову же посоветовал держаться своими силами и уповать на волю провидения. Только сейчас майор Харлов понял, какую глупость совершил, отправив на помощь Веловскому в Рассыпную большую часть своих людей, и горько пожалел о содеянном. Но было уже поздно.

Бригадир Билов был до того напуган грозным неприятелем, что приказал сотнику оренбургских казаков Тимофею Падурову окружить лагерь обозными повозками. Перед ними солдаты укрепили целый лес рогаток, между возами установили пушки, у которых всю ночь с зажженными фитилями дежурили канониры.

Казаки тоже не спали, разъезжая в степи многочисленными дозорами. Сотник Падуров проверял посты. Одновременно решал сложную задачу: как поступить? Всей душой он рвался к своим братьям-казакам, принявшим сторону государя, но долг предписывал соблюдать данную однажды присягу императрице Екатерине. Тем более Тимофей Иванович лично видел в Москве царицу, когда шесть лет назад был депутатом «Комиссии для сочинения проекта нового уложения», как она официально называлась. Императрица Падурову понравилась – ничего себе бабенка, пышнотелая! Он целовал ей белую, холеную ручку вместе с другими депутатами, а вот теперь поставлен перед жестким выбором: она или