Да туфли, вообще-то каши просили, а не слякоти. Но кормить ботинки, пусть и любимейшего профессора Хогвартса, домашние эльфы явно не собирались. А на «голодные» туфли, получающие свою «кашу» практически ежедневно при выходе на улицу, никакое, даже самое сильное укрепляющее заклинание уже не действовало. Вот и приходилось позориться перед одетыми «с иголочки» слизеринцами, которые за бедность профессора да и преподаваемый им предмет ни во что не ставили. И слизеринцам, и гриффиндорцам нужны были от нищего профессора только боевые заклятия и способы защиты от них для побоищ по ночам, следуя традициям ушедших с таким позором прежних Неспящих, возведённых в ранг героев и мучеников школьной системы.
Наконец, Гораций, уже в сумерках, довольно жуя тянучку, от которой его вставные челюсти смешно пощёлкивали, но Люпину уже было совсем не до смеха, отдал тому заветный флакон с омерзительной, тошнотной взвесь. Её Ремус тут же,увидев неожиданный осадок, взболтал и выпил одним залпом, как стакан скотча, початую бутылку которого, купленную в маглесе в излюбленном пабе «Весёлый Кошель» на последние маггловские деньги. Паб снова стал актуальном от полнейшего одиночества - не Дамблдору, доброму, в сущности, старику, анекдоты похабные рассказывать. Рем прихватил излюбленную марку скотча, хоть и мерзкого качества, но только такой и продавался в «Кошеле». А нужен тот был для осаждения в упрямом желудке мерзкого Аконитового зелья производства профессора Слагхорна. Необходимо же чем-то задавить рвущиеся наружу рвотные позывы и жуткую изжогу.
Ремус изрядно удивился наличию осадка в прежде равномерно мутном зелье, но даже спрашивать ничего не стал. Он не из тех, кому позволено выбирать да и выбора-то не было. Не из чего. Нынче не до деликатесов, себя бы не сожрать с костями нынешней ночью, вот и было бы ладно, вот и хорошо..
Всё же он успел «насладиться» творением Горация до того, как изрядная порция скотча не смыла его послевкусие изо рта. Но должно было пройти долгие, мучительные три минуты - это был принцип действия зелья. Не запивать сразу. От дешёвого пойла стало жарко и захорошело - Ремус не ел практически ничего уже два дня, ведь и аппетит у оборотня перед полнолунием пропадает. Зато какой после! Да и радости от общения с милым другом будет много, ведь осталось только пол-мешка непрочитанных писем, и Рем совершенно свободен. Только бы не спиться на радостях-то… Но всё это - и наслаждение от еды и секса, и от работы с письмами, словно бы видя сквозь пергамент живых людей с их тяготами и радостями обыкновенной магической жизни, после... Работе, к которой уже попривык наряду с основной... Всё будет после Полной Луны. Сначала надо, сохраняя как можно больше человеческого разума в волчьей голове, пережить полнолуние, не совершив актов вандализма по отношению к собственной плоти и таким дорогим сердцу предметам обстановки дома, милого дома - его апартаментов в замке. И запрятать миленького как можно более замысловатенько, так далеко и высоко, чтобы, в основном, всё же волчьи мозги оборотня ненароком бы не вспомнили, не достали, не изгрызли.
… Лучше бы он провёл ночь в своём маленьком домике с большим подвалом, в стальной, с толстыми прутьями, клетке, привинченной к полу огромными строительными болтами. Она запиралась заранее, для чего нужно было подлезть руками наружу к увесистому амбарному замку с таким миниатюрным, аккуратненьким, иначе и не скажешь, серебристым, поистине «золотым» ключиком, выпускающим измученное, искусанное тело на свободу такими долгожданными утрами. Таким ключиком можно было открыть клетку только человеческими руками.
Болты Ремус, как и стальные прутья, стырил со склада на своей прежней работе грузчиком в порту. Там, в комнатушке для переодевания рабочих в спецовки из их обычных лохмотьев, он и начал в компании таких же, как он, обездоленных оборотней, разгуливающих в те счастливые времена на свободе, а не в резервациях, почасту прикладываться к дешёвенькому скотчу для утоления чувства голода и общего взбадривания. Тогда-то и привык к маггловскому крепкому алкоголю. Это потом он на время завязал и стал отказывать себе во всём, даже в выпивке, не говоря уж о еде, полагаясь на природную силу оборотней. Он копил деньги на замухрыжистый домишко.
Но в агенстве магической недвижимости ему неожиданно крупно повезло - на продажу выставили дом несчастного мага - висельника, повесившегося от неразделённой любви к мужчине - натуралу, магглу, между прочим. Домик никто не хотел покупать. Рем сначала тоже не хотел. Потому, как после волшебника - самоубийцы дом нужно тщательно вычистить магически, затратив массу потенциала на выскребание изо всех углов не до конца ушедшей ауры смертника. Только таким способом можно было дать ему спокойно убраться в Посмертие, не беспокоя живых появлениями в самое неподходящее время в виде призрака. Агенство продавало домик, постоянно снижая цену. И в итоге, выставило его очень задёшево, а Рем от малоденежья и прельстивших его колдографий домика, аппарировал с агентом, чтобы самому осмотреть помещение изнутри.
Ремусу понравился большой, бетонированный подвал с лазом, закрывающимся бронированной крышкой. Для чего он использовался прежним хозяином, построившим этот дом, ни агент, ни Рем не догадывались. Ремус сразу сообразил, что нужно спиздить из терминала в порту, чтобы соорудить клетку, и сделал всё практически одновременно - купил уютный домик с пятью небольшими комнатками и приволок при аппарации на горбу прутья и болты да завалявшийся где-то в углу ангара большущий замок. Всё это, несмотря на голодный и непьяный желудок показалось ему сущим пустяком по сравнению с тем, что ему предстояло - вычистить дом так, чтобы висельник не являлся ему по ночам во всей своей «красе», с выпученными глазами и прикушенным языком на посиневшем от удушья лице. Это только говорят да пишут, что висельники выглядят обыкновенно, на самом же деле Ремус трижды столкнулся с препротивнейшим привидением, да ещё и не белёсым, а словно бы живым... Тьфу ты, ну, мёртвым, мёртвым, уговорил одним своим видончиком, предельно несвежим, полуразложившимся в петле-то.
Люпин был прилежным, вот уже полтора года, как не пьющим, сильным грузчиком и пользовался у начальства хорошей репутацией, потому-то его и не заподозрили в краже. Теперь Ремус трудился на два фронта, и ему требовалось много сил и для работы, и для очищающих ритуалов в доме, в котором он пока не жил из-за панического страха повстречаться ещё раз с призраком «во плоти», но постоянно навещал подвал, сооружая клетку. В подвале призрак почему-то не обнаруживался, слава Мерлину.
От этого, чтобы найти в себе силы вообще заходить в неочищенный ещё домик - зато свой!- и задавить нарастающее чувство зверского, в прямом смысле этого слова, голода, он снова начал пить. Сначала помалу, но быстренько дойдя до прежних объёмов. Пил он в разудалой компании всё тех же оборотней - грузчиков, так и не спившихся. Работой дорожили даже пуще ядрёной, избавляющей от всех напастей, помогающей забыться до утра, выпивки.