путь через пещеры и гроты, потом вдруг понеслась по крутому склону вниз и остановилась. Мисс Глин, завидя нас, кисло улыбнулась и помахала рукой, но как-то вяло, автоматически, на манер королевской особы, которую везут на гильотину.
Джон вежливо позволил своей даме выйти первой, но она не успела даже понять, что происходит, как фальшпол у нее под ногами распахнулся и она, с задранными кверху ногами, полетела вниз, прямо на нас. Джон тут же последовал за нею с веселым воплем:
— Ух ты! Вот здорово!
С трудом поднимаясь на ноги, Глин негодующе воскликнула:
— Ну, Голливуд!.. Слава небесам, что ни король, ни королева не были свидетелями того, какая у меня задница…
Именно в этот момент ее зад предстал перед глазами Джона, который поднимался на ноги вслед за нею, и он непроизвольно захохотал во все горло.
Сейчас, в шестидесятые годы ХХ века, много говорят о том, как новые технологии приводят к росту безработицы. Мне думается, что Джон Гилберт оказался первым примером того, что можно было бы назвать «технологической трагедией». Он был идеальным кумиром зрителей в эпоху немого кино, причем еще в силу того, что его красивое лицо с подвижными чертами могло светиться страстью и воодушевлением. Когда появились звуковые фильмы, оказалось, что у него слишком высокий голос, а потому он неспособен вести вычурный, пышный романтический диалог. И тогда его жизнь оборвалась, поскольку он впал в глубочайшее отчаяние[207].
Любич купил дом рядом с моим, на Беверли-драйв, и в результате само собой получилось, что у нас возобновились такие же отношения, какие были прежде в Берлине: они отличались большой теплотой и возможностью делиться сокровенными мыслями. Как раз незадолго до въезда в новый дом он, завершив работу над комедийным фильмом «Брачный круг» для киностудии Warner Bros., был невероятно разочарован тем, как его работу приняли зрители. Хотя именитые кинокритики одобрили этот фильм, причем один из них впервые во всеуслышание заявил о наличии «знаменитого стиля Любича», однако зрители не слишком рвались на «Брачный круг», и кинотеатры продавали недостаточно много билетов. Эрнст был вполне прагматичен, чтобы понимать, что в Голливуде на любые мнения критиков не обращают никакого внимания, если выпущенный фильм не дает сборы в кинотеатрах. Его привычный для меня энтузиазм вдруг куда-то улетучился, и он сменился безрадостным, пессимистичным ощущением, что у такого режиссера, как он, в Америке вообще нет перспектив. Я очень волновалась за него, потому что Любич, который не дурачится, не шутит, — это довольно жалкое зрелище. Даже возникло ощущение, что передо мною человек, у кого ампутированы все конечности… А он не раз помогал мне в столь трудные периоды моей прежней жизни, и я принялась отчаянно искать хоть какие-нибудь возможности отплатить ему сторицей.
Постоянно думая об этом, я в какой-то момент обнаружила сатирическую пьесу Мельхиора Лендьеля «Императрица»[208], в которой обыгрывались события из жизни русской императрицы Екатерины Великой[209]. Дочитав пьесу только до середины, я уже поняла, что нашла именно то, что нужно, и потому прямо по газону прибежала к Любичу в дом, размахивая текстом, как победным штандартом.
— Эрни! — кричала я. — Эрни, вот! Вот оно!
Он вопросительно взглянул на меня, когда я плюхнула книгу на стол прямо перед его носом со словами:
— Вот! Это будет наш с тобой следующий фильм. Я должна сыграть Катерину, а ты будешь моим режиссером.
Он некоторое время покусывал очередную, вечно торчавшую изо рта сигару, и на его лице впервые за несколько месяцев затрепетала улыбка. Правда, она быстро потухла, и он вновь приуныл.
— Да что ты… — вымолвил он. — Ничего не выйдет. Лэски ни за что не доверит мне, неудачнику, такую драгоценную собственность, как ты…
— Это уже не твое дело, я сама обо всем позабочусь. Они думают, что у Свенсон капризный характер, что с Валентино трудно работать… — и, загадочно улыбнувшись, я закончила фразу так: — Что ж, значит, они еще не поняли, с кем имеют дело в моем случае…
— Ты что задумала?
— Ну, Эрни, ты же сам давал мне совет, что я должна вести себя так, как подобает кинозвезде… — спокойно и рассудительно вымолвила я.
В последующие несколько недель, как бы киностудия ни старалась мне угодить, меня ничто не устраивало… Я отказывалась сниматься в предлагаемых ролях, возвращая им сценарии и сопровождая их самыми язвительными комментариями. Я не хотела работать ни с одним режиссером. Не было ни одного актера на главную роль, кого бы я не облила своим презрением. В конце концов они обреченно спросили, чего же я хочу, и я ответила: «Хочу, чтобы вы купили права на „Императрицу“, на время взяли Любича у Warner Bros. и назначили бы его режиссером на этой картине». Первая реакция боссов киностудии была, ясное дело, что все это невозможно, на что я сказала: «Вы кое-что запамятовали, господа. Если бы не Любич, меня бы сегодня здесь не было. Соответственно, если у меня нет Любича, я не работаю. Досижу до конца срока моего контракта с вами и вернусь в Европу».
Видимо, на моем лице было четко написано, что я не шучу, и они капитулировали. А дальше — никаких трудностей…
Warner Bros. была рада временно передать Любича в другую кинокомпанию, где он будет снимать картину с самой Полой Негри: они надеялись, что успех этого фильма укрепит его репутацию в Америке, а значит, он станет для них более ценным приобретением… Что касалось Famous Players, то я стала смирной, как овечка, и на все 100 % сотрудничала с теми отделами киностудии, которые занимались производством нашей с Любичем кинокартины, что стала вскоре известна под названием «Запретный рай».
Еще до завершения подбора актеров я вовсю трудилась над своими нарядами и делала кинопробы с различным гримом. Я была очень довольна, что на роль хитроумного министра выбрали Адольфа Менжу, с кем мне уже доводилось работать. Урожденный американец, он обладал огромным опытом, невероятно хорошо знал все секреты актерского мастерства, а в своем отношении к работе всегда был безукоризненно профессионален.
Оставалась лишь одна проблема — найти актера на главную роль. Киностудия понимала, что для успеха в кинопрокате будет достаточно моего имени на афишах, поэтому стали предлагать актеров, которые лишь недавно подписали контракты: им можно было мало платить, а за счет появления на экране вместе со мною они могли бы стать более известными, создать свою группу поклонников… Мы провели кинопробы с десятками актеров, но все они не подошли. На роль Алексея Черни, любовника