Читать интересную книгу "Упражнение на доверие - Сьюзен Чой"

первокурсников, которые еще не прониклись этикой или чьи родители против двенадцатичасового учебного дня.

Со своего места в зале Сара видит, как Дэвид во время перерыва в планировании мизансцен проходит по сцене вдоль задней стенки справа налево. Он исчезает в направлении мастерской. Все занавесы собраны наверху в колосниках; сцена волнительно широка – утилитарная бездна, где болтаются в ожидании актеры. Сара быстро встает, говорит Джоэль, что ей надо в туалет. На выходе из зала поворачивает налево, в коридор, который ведет к двери мастерской. Та, словно по сигналу, открывается, и выходит Дэвид. Уже за шесть вечера, коридор пуст. Они одни – впервые с того дня в кампусе под конец лета. Коридор пуст, но эта пустота мимолетна: мастерская – прямо здесь, дальше – вход на левую часть сцены и декорации, которые еще никто не собирает, ожидая, как и реквизиторы, разрешения конфликтов вокруг постановки, но в любой момент рабочие забредут сюда, в свое царство.

Сара и Дэвид неделями копили потоки обвинений, чтобы обрушить друг на друга. Теперь ярость их оставляет.

– Привет, – говорит Дэвид, и из воротника его футболки-поло по коже крадется горячий румянец.

При виде румянца в груди у Сары словно что-то нарастает и лопается. Сердечная боль течет не через сердце, а по хрупкому мелкому каналу грудины.

– Привет, – говорит она, уставившись ему в грудь, спрятанную от нее под футболкой. От мучительного томления хочется приложить к ней голову.

– Ты куда? – спрашивает он.

– Не знаю, – честно отвечает она.

Они входят в мастерскую. Мастерская – высотой до крыши здания. Циркулярная пила, ленточная, лишние обломки фанеры, опилки на полу. На другой стороне – крутая, как приставная, лестница, ведущая на складские антресоли; в противоположном конце антресолей – дверь в коридор второго этажа, в мир музыкальных репетиционных. За лето кто-то разгреб старые задники, разобранные декорации и прочий хлам – антресоли стоят пустые. Они выходят через дверь и попадают в коридор второго этажа. Сара идет через него к двойным дверям оркестровой репетиционной. Двери – в алькове, отстоят на метр от коридора; она дергает за ручку, но они заперты. Когда она оборачивается, Дэвид ловит ее губы своими, вжимает ее в угол алькова, и она чувствует, как ей в руку впиваются торчащие дверные петли. Никакого укрытия; прижатая к углу, она видит весь коридор. Надежда только на то, что никто из одноклассников сюда не забредет. Эти мысли ползут на задворках разума, отчетливые, но неважные, пока она упивается губами Дэвида. Вот в чем его власть над ней: не член и не руки, а губы. Его член и руки тоже опытны не по годам. Они принадлежат везучему и уверенному в себе мужчине, но неведомо почему вернулись назад во времени к подростку. Губы, в отличие от них, – не какая-то чужая сила, это ее собственная недостающая частичка. Увидев его впервые в прошлом году, она, узнавая, уставилась на губы – на их некрасивость, сходство с обезьяньими; рот широковат для узкого мальчишеского лица. Его губы совершенно не похожи на ее, потому что сделаны для них; их первый поцелуй – первый в ее жизни опыт, превзошедший ожидания.

Задыхаясь, она берет в руки его затылок и заполняет завитушку его уха языком, потому что уже знает, что это его обезвреживает – даже больше, чем когда она пытается взять весь его член в рот. Там его удовольствию мешают какие-то врожденные принципы или стыд, а от языка в ухе он млеет. Они даже превратили это в шутку за лето, звали это его криптонитом. Теперь он открыто стонет и буквально падает на колени, утягивая Сару за собой. Свободной рукой с силой расстегивает джинсы, возится со вставшим членом в разрезе боксеров. В ее одежде отверстий нет, приходится снять джинсы полностью, по крайней мере с одной ноги, а значит, надо снять ботинок, потом трусики; тяжело дыша, они дергают и тянут друг друга за одежду на черно-белых клетках пола с той же беззастенчивой старательностью, с которой могли бы растягивать полотно задника на деревянной раме. Затем Сара уже голая от пальцев одной ноги до талии, и жаркий скользкий союз достигнут; несмотря на яростную взаимность, теперь оба шокированы осознанием, что сношаются в общественном пространстве старшей школы, впадают в исступление, и Дэвид с жутко перекошенным лицом кончает, неожиданно сильно ударив Сару затылком о дверь репетиционной, что теперь за ее спиной. Почти одновременно они слышат, как открывается и тут же захлопывается другая дверь – в мастерскую.

Оба дрожат, пальцы бесполезные, как сосиски, когда они пытаются вернуться в одежду. Они не обмениваются ни словом; Сара даже не знает, встречаются ли они взглядами, прежде чем разойтись в разных направлениях, оба – не через мастерскую. Дэвид быстро шагает к задней лестнице, ведущей на разгрузочную площадку, Сара сворачивает за угол в главный вестибюль, спускается по широкой центральной лестнице, пересекает двор, обратно через дверь театра.

– Где ты была? – говорит Джоэль, потом смеется. – Плохая девочка.

Она подает Саре зеркальце, та смотрит на себя в пыльный иллюминатор. Помада размазана, губы выглядят нежными и набухшими, непривычно большими для ее лица – прямо как у него.

Наконец-то цели и средства, похоже, сходятся.

У них новый учитель по Движению, она учит двигаться. Двигаться они научатся в движении; свободному движению они научатся в свободном движении. Миссия учителя по Движению настолько примитивная, что, на взгляд Сары, даже идиотская. Учитель смутно не нравится Саре чем-то еще. И Сара сама не знает, как реагировать, когда понимает: неприязнь возникла из-за того, что новый учитель – учительница. Мистер Кингсли, мистер Браун, мистер Фридман, мистер Мэйси, который ведет художественное оформление, драматургию и историю театра – все мужчины. Миз Розо будет учить Движению. На нее сразу же начинают смотреть свысока, но ничем этого не выдают. Их предупреждает что-то во взгляде мистера Кингсли, когда он представляет им миз Розо: издеваться над ней можно, но лучше не вслух.

Она танцовщица и «междисциплинарная исполнительница» и вся трепещет от радости при мысли о том, что будет их учительницей. «Учить – это священное доверие, – щебечет она. – Вы – наше будущее». Несмотря на все тайное неуважение, втайне они польщены. Все-таки дадут ей шанс.

После рандеву в коридоре второго этажа Дэвид перерубил струну между ними. Их уже не скрепляет даже гнев. Его взгляд отступает от Сариного, как один магнит от другого такого же. Он в совершенстве овладел мастерством пребывания где-то далеко, даже когда они рядом. В его теле живет пришелец, амнезия протерла его мозг начисто. С