еще помучается.
Демир послал ей озорную улыбку. Киззи ответила ему тем же. Ей пришлось признаться себе, что это дело затянуло ее куда сильнее, чем она ожидала. Столько всего: и гильдии, и Грент, и верзила с набережной Абажур… Настоящая головоломка, которую так хотелось разгадать.
– Думаю, за Глиссанди следили, – сказала Киззи. Демир вопросительно приподнял бровь, и она пояснила: – За мгновение до того, как покончить с собой, она увидела кого-то на набережной. Я не разглядела, кто это такой, видела только тень в темноте, но Глиссанди, умирая, буквально не сводила с нее глаз.
– По-твоему, этот тип как-то связан с заговором?
– Почему нет? Я проверила утром: он – не завсегдатай Абажура. Может, его наняли для того, чтобы заговорщики не болтали лишнего? Такое бывает, я слышала. Светлая кожа – значит пурниец. И к тому же семифутовый, стекло ему в задницу.
– Хорошо, предположим, он нанят специально для этого. Но кем? – (Киззи покачала головой: «Не знаю».) – Найти такого высокого человека не составит труда.
– Я ищу его уже два дня. Оказалось, его никто и никогда не видел.
– Я попрошу Бринена навести справки, – сказал Демир.
Киззи кивнула. Помощь ей не помешает. У нее неплохие связи, но консьерж «Гиацинта» имеет возможность задавать вопросы более высокопоставленным особам, чем она. Демир опять постучал пальцами по подбородку и сказал:
– Магна, Дорлани и Грент. Целых три семейства устраивают заговор против одного политика. Странно.
– Может быть, они недовольны реформами, которые предлагала твоя мать? Налоговые преобразования, изменение права собственности? – предположила Киззи, пожав плечами. Она много размышляла о том, что случилось с матерью Демира, но не нашла ответов. – Смелых реформаторов убивали и раньше.
– Да, – подтвердил Демир, – но не в последние сто лет. Хотелось бы думать, что Осса переросла это, но, может быть, я чересчур оптимистичен. К тому же убийство средь бела дня на улице представляется мне лишним риском. Почему не убить в темноте? Почему не отравить, не ударить ножом в спину? Есть масса способов лишить человека жизни без особого шума. Не могу понять, почему они сделали это публично.
– И я тоже, – сказала Киззи.
– Не исключено, что против нее была вся Ассамблея. Если ты права и все это из-за реформ…
– Но тогда при чем тут Грент?
– Чтобы дать повод для войны?
– Герцог не предоставил бы в распоряжение заговорщиков своего агента, если бы знал, что это обернется войной против него самого, – возразила Киззи. – А если Каприк солгал тебе? Или ему солгали и вся история с агентом Грента сфабрикована?
Демир нахмурился:
– Я связался с людьми моей матери в Ассамблее и среди Сжигателей. Убийца из Грента существует.
– Тогда дело в чем-то другом, – сказала Киззи, подумав, случайно ли Демир сообщил об этом. Все знали: заполучить шпионов среди Сжигателей можно, только если ты входишь во Внутреннее собрание. Если у его матери были связи там, значит она умело плела сети. Но Киззи выбросила эту мысль из головы. – Последние два дня я пыталась найти между заговорщиками что-нибудь общее и нашла только одно.
– И что же?
Киззи поколебалась. Ее информация была далеко не полной – слухи, сплетни и наводка от Ветерикси из «Хай Ворсьена».
– Элия Дорлани, Глиссанди Магна и Фавиан Грент, брат герцога, принадлежат к одному обществу фульгуристов.
– О, – тихо сказал Демир, – это интересно. И к какому же?
– Они называют его «Стеклянный нож». Это дуэльный клуб для избранных, но больше я не узнала о нем ничего, стекло их раздери. Они не публикуют списков членов клуба, не объявляют о времени встреч. У них нет никаких печатных изданий. Есть общества, где людям нравится играть в секретность, но в «Стеклянном ноже» это, кажется, не игра: там все действительно держится в тайне от посторонних.
Демир тихо выругался.
– Ладно. Если это единственная ниточка, давай тянуть за нее.
– Конечно, – ответила Киззи. Среди многих вопросов, на которые она пыталась найти ответы после самоубийства Глиссанди Магна, был и этот: стоит ли дальше работать над делом? Она долго размышляла и решила пока не бросать его. Во-первых, ей было любопытно, чем все закончится, а во-вторых – следовало честно признать это, – встреча с Демиром всколыхнула что-то в ее душе, породила чувство братства, даже родства, которого она не испытывала с детства. Она была нужна Демиру не только как боец или частный сыщик, но и как друг, которому он может доверять. Киззи было приятно, что именно она оказалась для него таким человеком. Однако удовольствие имело свои границы. – Если это дело приведет меня к другим семейным матриархам или патриархам…
– Я сам займусь всем и не буду впутывать тебя, – заверил ее Демир. – Знаю, ты можешь постоять за себя, но, если обстановка начнет накаляться и твоей жизни будет грозить опасность, тебе лучше отступить.
Киззи поджала губы. Заказчики никогда не заботились о ее личной безопасности. Бойцы были расходным материалом, даже самые опытные и ценные. Такая уж работа: быть расходным материалом. Как сложилась бы ее жизнь, если бы она принадлежала к клану Граппо? Даже не как член основной семьи, а как бастард или дальняя родственница.
Каззи часто представляла себе это в детстве, когда играла с Демиром и Монтего в парке отеля. Она вздохнула. Невозможно поменять отца, даже если очень захотеть. Все, что она могла сделать, – остаться другом Демира.
– Я буду держать тебя в курсе, – сказала она. – Да, кстати, Глиссанди Магна дала мне взятку – сорок тысяч оззо. Они у меня, и я буду считать их частью своего гонорара, которую ты уже выплатил.
– Более чем великодушно с твоей стороны, – ответил Демир.
Киззи встала и пошла к двери, но на полпути задержалась и оглянулась через плечо.
– Как Монтего? – тихо спросила она.
– Хорошо.
– Он знает, над чем я работаю?
– Знает и одобряет это.
Киззи испытала сложные чувства. Если бы она могла краснеть, то, наверное, залилась бы краской.
– Я рада, что он вернулся.
– Можешь поздороваться с ним, если хочешь, – предложил Демир. – Он вернется примерно через час. У него встреча с твоим братом Каприком; мы хотим убедиться, что недавние неприятности с третьей стороной… улажены.
Киззи задумалась, глядя в пол. Мысль о том, что она снова увидит Монтего, пугала ее и одновременно радовала ее.
– Может быть, в другой раз, – сказала она и, прежде чем Демир начал убеждать ее, добавила: – Надеюсь, ты заполнишь эти полки чем-нибудь. Я не была здесь двадцать лет, но до сих пор помню, как твоя мама угощала меня конфетами из банки, стоявшей вон там.
К ее удивлению, Демир пересек