Читать интересную книгу История Любви. Предварительно-опережающие исследования - StEll Ir

– Проснулся, Вовочка? Доброе утро! – Леночка прошла через комнату, открыла до конца шторы, пустив солнечные лучи мне на подушку и, обернувшись, наклонилась и поцеловала меня. – Есть хочешь? Вставай, сонька!

– Леночка… Доброе утро!.. – я взглянул на Леночку и запнулся: халатик был на ней. – А что же мне надевать?

– Ой, забыла совсем! – Леночка всплеснула руками. – Это я по привычке, прости, Вовочка! На…

Она скинула халатик и протянула его мне. А мне стало совсем не до халатика… Она была такая красивая, что я онемел заново!.. Словно во сне, который видимо всё-таки довелось досмотреть, я взял халатик, уронил его, снова взял… «Леночка, я не хочу есть…», я поднялся, забыв о спавшем тут же одеяле и о беспомощно повисшем в руке у меня халатике, «Я хочу…»

– Интересно! – улыбнулась Леночка, опускаясь попой на кровать и вновь ставя меня как солдатика перед собой. – Чего хочет ребёнок, который не хочет есть?

– Я… – не зная как сказать, я переминался с ноги на ногу. – Я хочу… это… ещё…

– Ещё? – глаза Леночки делано озаботились, она раздвинула ножки и я оказался на расстоянии протянутой ладони от её тёплого тела. – Вовочка, но чего же?

– Ну, это… – вместе с Леночкой я смотрел на свой мокрый от волнения писюлёк, почти дотягивающийся до Леночки под нашими животами. – Хочу…

– Ну чего же, малыш? Говори…

– Я ещё хочу ебаться!.. – выпалил я и посмотрел в Леночкины прекрасные глаза.

– Господи! – воскликнула Леночка. – Вовочка, никогда! Слышишь меня – никогда мы с тобой не будем делать того, что ты только что сказал!

Она взяла меня правой рукой за неистовый мой конец, чуть поправила его, а левой рукой подтолкнула меня под попу.

– И более того! Вовочка, – глаза Леночки были расширены и смотрели мне прямо в зрачки, – я хотела бы, чтобы ты понял сам, что именно этого нам делать не стоит ни за что и никогда! Повторяй за мной клятву, а в конце добавишь то слово, которое ты произнёс.

Леночка обхватила меня обеими ладошками за бёдра и стала совсем чуть-чуть покачивать в себе. Я ещё не знал зачем это, но чувства, которые при этом взметнулись от самого кончика моего сгорающего от радости в Леночке балбеса, чуть не подкосили мне ноги. Но Леночка не давала мне отвлекаться, она произносила уже первые слова клятвы как заклинание:

– Никогда и ни за что… Повторяй!

– Никогда… – в добавок к Леночкиным движениям я, кажется, всё ещё переминался с ноги на ногу, что облегчению моего нервного напряжения не способствовало. – И ни за что…

– Никогда и на за что мы с тобою не будем… Ну давай, подставляй!..

Меня словно озарило пониманием, я вскинул глаза на смеющееся Леночкино лицо:

– Леночка, честное слово, я понял! Никогда-никогда, ни за какие и ни зачем мы не будем с тобою ебаться! – я разрядился подобно глубоководному атомному крейсеру где-то на Леночкиной загадочной глубине и задрожал весь и в ногах.

– Моё ты самое дорогое сокровище! – Леночка прижала меня к себе и вновь сразу всего согрела своим сказочным теплом. Дрожь в моём теле вмиг стихла, подрагивали теперь лишь коленки. – Побудь так немножко, не выскакивай…

И я почувствовал, как всё во мне встаёт прямо в ней! Прямо внутри моей неописуемой Леночки! Я выпрямил спину и вдруг почувствовал, как скользнули по моей груди Леночкины надутые шариками груди. Я чуть отстранился и уставился на них безумным взглядом: чтобы увидеть подобное, я мог бы просидеть в душевой весь день! «Леночка, можно я их потрогаю?», спросил я, не отводя глаз от розовых торчащих сосочков. «Ага…», услышал я откуда-то из пространства ответ, и мои лапы легли на мягкие белые мячики. Но стоило мне сжать их немного сильней и под моим животом вновь сработал весь энергетический комплекс на полную мощь. На этот раз я сам непроизвольно задёргал бёдрами и словно пронзённый током от пылающего корня до кистей рук сжимающих обворожительно упругие драгоценности я изогнулся спиной в обратную сторону, ещё сильнее вгоняя своего друга под Леночкин животик, и, застонав, ещё один раз головокружительно кончил.

«Мы опоздали в школу?»

«А хотелось успеть?»

«Да нет, но… Учителя же не могут опаздывать!..»

«А ученики, по-твоему, значит могут!..»

«Ученики? … Ученики могут…»

«А давай попробуем хоть один раз наоборот!»

«Леночка, я раньше вас никуда не пойду!»

«Вовочка, приключение ты моё неожиданное, сегодня – воскресенье!..»

♀

Если бы лишь мысль о подобном пришла мне ещё за день до этого – я бы сочла себя слегка переутомившейся на работе. Если бы та же мысль навестила меня за час до генерального события – я бы перепугалась, наверное, так, что и события бы не было. А если бы эта мысль попыталась придти за минуту – она попросту не нашла бы пристанища, ввиду полного отсутствия у меня на тот момент любых мыслительных организаций, как то: извилины, мозг, голова…

Сейчас же, всего, казалось, по прошествии нескольких мгновений после того, я лежала с глазами блаженно вперившимися в небо сквозь ставший прозрачным потолок, рядом на раскладушке спал мой любимый Вовочка, а у меня в животике будто всё ещё согревала меня его горячая капелька…

Утром я обнаружила на шёлке своих простыней небольшое пятнышко крови. Была ли это ирония судьбы, её каприз или простое упущение-недосмотр, но в свои двадцать три года я всё ещё оставалась девочкой… Устранив следы столь приятной для меня неожиданности, я накинула халатик и, стараясь не разбудить Вовочку, выскользнула в ванную.

В школе существовало наше школьное подобие американского футбола или регби. Называлось игра в «Ватрушку». Происхождением своим «Ватрушка» была обязана строжайшему школьному предписанию не бегать в стенах родного учебного заведения. Дежурные, поставленные на стражу этого закона, отлавливали (тоже, конечно, не пешком) нарушителей и заставляли «пройтись», то есть повторить путь, начиная с исходной позиции. Благодаря их слаженным действиям в коридорах и вестибюлях школы царил относительный порядок, стихийным протестом против которого и родилась «Ватрушка». Правила заключались в следующем. Назначенный «ватрушкой» шалопай из младших классов разгонялся до предела, старательно обходя при этом кордоны дежурных, а вслед ему в это время раздавалось что-нибудь вроде «Держи вора! Он у меня ватрушку украл!» Выкрикнувший должен был немедленно исчезнуть и в дальнейшем мог лишь ржать из-за угла – на этом его участие ограничивалось. А вся случившаяся поблизости пацанва всех возрастов принимала активное участие в «помощи» дежурным и как по команде бросалась «ловить вора», ставя друг другу подножки и распугивая мгновенно исчезающих девочек. Коридор или вестибюль минут на пять становился полностью непроходимым, «ватрушка» метался как умалишённый, а по следам его тут и там возникали «кучи-малы». В итоге пойманный, если о нём вообще вспоминали, выворачивал при успокоившемся уже слегка обществе карманы на предмет отсутствия сладкой улики и бывал тут же полностью коллективно оправдан. «Ватрушка» планово преследовалась нашими педагогическими усилиями. Но была горячо любима народом. И поэтому изживалась обычно лишь на время. Впрочем, всё это так, к слову.

Когда я услышала скрип раскладушки и вошла в комнату, Вовочка уже не спал, а ворочался с боку на бок. Только тут я сообразила, что одела наш с ним один на двоих халатик. Стоило видеть выражение лица моего ночного гостя, когда я протягивала халатик держа его перед собой… Наверное таким я и люблю моего Вовочку больше всего – чистая смесь восторга, детской радости и лёгкого обалдения!.. Поэтому через минуту уже мы повторяли наш ночной урок естествознания и параллельно я отучала Вовочку от применения бранной лексики в отношении прекрасного процесса любви… Получив вдохновенную клятву от Вовочки нам «Ни ебаться!», я почувствовала, как горячий фонтанчик его любви вновь запульсировал у меня в животике. Мне так понравилось это ощущение его тёплого естества внутри меня, что я, стараясь продлить мгновенья обволакивающей радости, попросила его задержаться чуть-чуть. И каково же было моё удивление, когда я почувствовала, что его сила вновь разворачивается прямо во мне! Ещё несколько минут мы блаженствовали в объятиях, я чуть откинулась на кровати, и Вовочка второй раз подряд разрядился теплом ко мне внутрь…

После завтрака я усадила Вовочку за телевизор, а сама пробежала по своим коллегам-девчонкам, учительницам младших классов. У них я раздобыла полный комплект учебников для намеченных мною начальных курсов образования. Пытаться с Вовочкой наверстать программу по учебникам ближайших классов, как я поняла вчера, было делом бесполезным, нужно было начинать с основ.

И весь день мы самозабвенно постигали отличие уменьшаемого от вычитаемого и необходимость написания «жи»-«ши» через букву «и». По мучениям, которые при этом ясно вырисовывались на лице моего ученика, можно было понять, каких нечеловеческих усилий стоила Вовочке эта наша первая попытка возвращения его на стезю образования. Но терпел он стойко всё и даже во время одного из коротких перерывов вдруг сообщил мне, что хотел бы теперь всё время делать уроки, «если вместе с вами», на что я отреагировала улыбкой лёгкого удивления наружно и состоянием некоего профессионального удовлетворения внутри. Впрочем, истязать ребёнка на почве его возникающей привязанности мне совсем не хотелось бы. Просто, наверное, мы оба почувствовали, что нам очень не хочется оказаться в разных классах на следующий год, и наш порыв в сферу знаний был исполнен изнуряющего, но совместного энтузиазма.