Читать интересную книгу История Любви. Предварительно-опережающие исследования - StEll Ir

– Здравствуйте, Гренадий Георгиевич! – услышал я Леночкин голос.

Он был директором нашей школы и до кучи учителем истории. Он был слегка помешан на Древней Греции. И потому его звали – Грефон.

– Добрый вечер, Леночка! – он был один из немногих среди педагогов, кто придерживался верного выбора имени для Леночки.

– Хотя, кажется, мы сегодня здоровались уже!

– Разве? Ну ничего, ерунда…

Я чуть не захихикал под своей шубой. Ему много что было «ну ничего» и «ерунда»… Леночка кокетничала настолько явно, что было понятно даже мне! А ему всё было «ну ничего, ерунда»! Вот что с такого возьмёшь? Одно слово – Грефон…

Директор подошёл и снял свою тужурку с вешалки в метре от меня. Я за это его и любил всегда. Вот такой он был человек: он болел исключительно во время намеченных им контрольных работ и контрольных проверок; он оказывался на совещании в роно именно в тот момент, когда оставившая свои надежды Ольга Владимировна шла ходатайствовать к нему об исключении меня из школы; и он снимал свои вещи с вешалки именно на таком расстоянии, которое не угрожало рассекречиванием спрятавшемуся под шубой и имитирующему собой спящего колющегося…

♀

То, что у нас будет маленький я как-то очень естественно, всей собой и изнутри поняла сразу, в тот момент, когда первая капелька моего Вовочки затеплилась во мне. Радость вскоре подтвердилась ещё и на физическом плане, но Вовочке животик я показала лишь через несколько месяцев, когда он начал уже немножко округляться.

Готовя сюрприз, я придумала примерно за месяц до открытия перенести большую часть наших игр на тёмное и полутёмное время суток. Если же нетерпение нас заставляло увлечься друг другом днём, то увлечение наше носило скоропалительный, мимолётный характер, обычно я даже не успевала снять халатика, а Вовочка школьных брюк. Поэтому когда одним солнечным зимним днём я вытянулась обнажённая полностью перед большим комнатным зеркалом, результат был налицо: мой животик немножко выпячивался, напоминая животик львёнка дружившего в мультике с черепахой, а Вовочка, глядя на меня, чуть приоткрыл рот, размышляя, возможно, уж не проглотила ли я маленький мячик. «Вовочка, похоже, у тебя будет братик!», сказала я, рассматривая себя в зеркале и нежно гладя животик. Вовочка заморгал как обезумевший: «Как это? Леночка…» «Очень просто! Решила вот сходить в магазин и купить тебе к новому учебному году подарок. Ты, вообще, кого бы больше хотел – братика или сестричку?..» «Леночка, погоди!..», моё чудовище искренне замотало башкой, «Какого братика, если я ему кто?..» «Кто?», не поняла я. «Я же папа тогда!», обнаружил блистательные знания генеалогии Вовочка мой. «Нет…», вздохнула я, кривляясь перед собой в зеркале, «Чтобы стать папой, надо сначала перейти в следующий класс, потом закончить школу, и вообще учиться, учиться и учиться!..» «Странно…», Вовочка подошёл ко мне и, подобравшись под животик, внимательно прислушался и лизнул его языком, «А вот Дрон говорил, что надо совсем другое… Надо будет переспросить…» «Балбесы вы оба с Дроном!», я встала на носочки, подставляя целующимся с животиком губам Вовочки мою чуть зазудевшую от его нежных ласк щелку, «Человек любой человеку – кто? Друг, товарищ и брат! Конституцию читайте сначала, учёные, прежде чем болтать языком!.. Ах!..» Последний вздох уже относился к Вовочкиному ротику, забравшемуся под меня, видимо в поисках рекомендованной к изучению конституции… К тому моменту он уже умел не только болтать языком, но и крутить в разные стороны им, чуть ли не виртуозно его подворачивать и иногда даже им попросту баловаться… Так и оставшись стоять перед зеркалом, я лишь вся прогнулась в струнку назад и, любуясь своим отражением и Вовочкиным страстным прижатием подо мной, через несколько минут задохнулась от нахлынувших чувств искренней навестившей нас радости…

Впрочем, беременность моя имела сколь естественное начало, столь и естественное течение, не доставляя особых хлопот и лишь добавив ещё один элемент новизны в нашу жизнь. Жизнь же наша теперь процентов на очень много состояла из пробуждения познавательных интересов у моего основного ученика, к чести которого сразу стоит заметить, что он порой просто из кожи вон лез, несмотря на очень скромные, особенно в самом начале, наши результаты. Хотя, конечно, всё относительно и скромными они могли казаться лишь мне. Но понемногу движение вперёд стало если не осуществляться, то намечаться. И первым серьёзным нашим достижением неожиданно стало чтение. Вовочка, научившись беглому или точнее пока просто связному чтению, начал с самым настоящим интересом читать! Этого я, признаться, даже не ожидала. Одно дело научиться считывать хоть самую необходимую информацию – обучение этому и было пределом моих самых смелых педагогических помыслов. Но полюбить книгу и начать постепенно втягиваться в волшебный мир литературы – способность к этому вообще сродни награде и выдаётся пока не каждому. А дальше стало значительно легче. Особенно мне. У нас ещё не получалось очень многое и многое, мы даже ещё не рисковали начать отвечать на уроках, настолько низок был наш общий уровень, но когда я видела перед собой скрытым пока результатом стремительно нарастающую скорость чтения при возрастающих же качественных запросах – на душе мне становилось легче, я понимала вполне: школьные предметы мы скоро начнём брать один за другим. О качественных запросах стоит особо. Вначале я пыталась направлять вкусовые пристрастия моего ученика в художественной литературе, но очень скоро оказалась не у дел: Вовочка довольно хорошо ориентировался в духовной ценности произведения каким-то своим полудиким чутьём. Да и вообще к слову стоит сказать, что он скорее напоминал долго спавший вулкан, чем чистый лист бумаги. Жажда знаний пробуждалась в нём очень медленно, но по силе своей была схожа с первобытной жаждой жизни. Уже к концу первого нашего с ним учебного года состояние наших совместных образовательных мук сменилось его начальной самостоятельностью. Мы больше не сражались вдвоём против одного камня знаний, моя роль начала занимать всё более скромные позиции, вперёд же выдвигался новый, отчаянный, всё более уверенный в своих силах воин… Относительно приобретённых человечеством за время своего существования знаний наш результат был, конечно, пока несколько скромным, но тот год мы с Вовочкой закончили на абсолютно все тройки, ни одна из которых не была натянута или выклянчена: Вовочка был уже на уровне заслуженных троечников своего класса. «Удовлетворительно» (или та же тройка) было мною выставлено в году и по поведению, но об этом, наверное, можно рассказать отдельно.

На уроках Вовочка и в прошлом вёл себя вполне сносно, по той простой причине, что бывал на них мягко скажем не всегда, а когда бывал, то большей частью отсыпался на них, не принося серьёзных забот учителям. Все казусы и беды случались с ним либо на переменах, либо во внеурочное время. На переменах он, судя по обрывочным сведениям из его уцелевших дневников, курил в гаражах, дрался в туалете, ругался матом в учительской, бил стёкла и цветы повсюду. Во внеурочное время он, со слов дяди Игната и инспектора Ольги Владимировны, успевал хулиганить на футболе, приобщать к алкоголю малолетних товарищей, участвовать в слётах городской босоты по поводу и без повода, всё это проделывать находясь в постоянных разъездах на разных видах транспорта по территории страны. При моей с ним беседе он напрочь отмёл лишь приобщение к алкоголю, сославшись на то, что сам пить не любит и потому никого не приобщал, остальные же обвинения общественности признал безоговорочно и полностью. Таким образом оценка по поведению для Вовочки давным-давно не тревожила никого, вопросы стояли посерьёзней и позначимей – он уже несколько лет балансировал между школой и специнтернатом. Поведение было единственным предметом, к исправлению дел по которому я не приложила ни сколько усилий. Опасная грань отодвинулась как-то сама собой, изгнание ему из школы угрожало чем дальше, тем меньше, а борьба с остальными своими пороками и обретение любых добродетелей были целиком на личном счету самого Вовочки. Но он как-то ухитрился продвинуться и в этой непростой области и, выставляя четвертные в третьей четверти того года, я неожиданно обнаружила, что в Вовочкином дневнике за всю четверть отсутствуют замечания по поведению. А поскольку мы договорились с ним как-то о том, что он будет носить с собой дневник постоянно, чтоб мне легче было ориентироваться в его успеваемости, не прибегая каждый раз к классному журналу, то вариант с тем, что замечания были, но не были отмечены в дневнике просто отпадал. Напряжённо вспоминая и не находя участий Вовочки в общешкольных разборах и ЧП, я позвонила Ольге Владимировне и спросила, что у нас с Вовочкой за последние три месяца. Ольга Владимировна спросила: «С каким Вовочкой? А, Бондарчук!» и продолжала далее, но достаточно было и начала – Ольга Владимировна, судя по первым словам, за последние три месяца о Вовочке Бондарчуке просто не вспоминала! И я вывела в дневнике моего возлюбленного в третьей четверти «Хор.» Что было дома! Вовочка не находил себе места в комнате и в третий раз переспрашивал занесена ли уже оценка в журнал. Мой утвердительный ответ приводил его в тихое отчаяние. «Нас обоих выгонят, вот увидите! (Он до сих пор часто меняет стили общения с «ты» на «вы» и наоборот, от чего у меня иногда просто трусики намокают!..) Леночка, ну и кому это «хор.»? Кому теперь хорошо?» Я искренне задумывалась, сидя на кровати и смотрела на Вовочку умоляющим взглядом: уже давно пора было прощать мою резидентскую ошибку. «Леночка, вы бы ещё «отлично» поставили при моих кругом “парах”», не унимался никак Вовочка, периодически подбегая к моему животику, внимательно вслушиваясь и произнося «Вот бы кто меня понял!» Чем вызывал у меня лишь усугублявший всё дело смех. Я пыталась объяснить, что оценки по предметам здесь ни при чём и выставлена оценка заслуженная, раз он сам ухитрился оставить целыми все стёкла в школе. Но Вовочка требовал торжественного обещания не ставить ему ничего выше «удовлетворительно» – никогда. При этом он, чуть успокоившись, даже вывел теорию, согласно которой оценка «удовлетворительно» была самой лучшей вообще из всех оценок. «Отлично» – это когда ты, Леночка, отличаешь меня от других», объяснил мне новые реалии в номинации Вовочка, «Это, конечно, здорово, но ведь не всё! «Хорошо», это когда ты меня отличаешь настолько, что тебе со мной хорошо. Это ещё лучше, но тоже не всё. А вот «удовлетворительно», это когда мы доотличались с тобой до того, что я тебя удовлетворил!». На последней сентенции я выдала Вовочке шалопет, поцеловала и подумала, что мы несколько преждевременно, пожалуй, обогнали другие дисциплины на стезе изучения женской физиологии. В результате мы пришли к согласию повышать оценку по поведению самой последней из всех отстающих предметов, а выставляя в году моему Вовочке этот компромиссный трояк, я ещё раз вспомнила наши баталии и усмехнулась над классным журналом: «Удовлетворил!..».