отца и молча обняла его за шею.
В Лондоне
1
Кале, откуда отошёл паром, скрылся в утренней дымке. Ла-Манш, разбуженный свежим северным ветром, бил по судну невысокими частыми волнами. Рутенберг стоял на его носу, всматриваясь в далёкие ещё неясные очертания английского берега. Лет семь назад, после бегства из России, он уже совершал этот путь, думая найти пристанище на туманном Альбионе. Но работу тогда найти не смог и вернулся на континент, где было больше русских знакомых и друзей. Теперь он плыл на этот загадочный остров, чтобы завоевать его рождённой им идеей Легиона. Вскоре стал виден белый обрывистый берег и через полчаса он уже сошёл с парома на пристань небольшого портового городка Дувр. Война преобразила Дувр. Отсюда во Францию уходили по ночам боевые корабли, перебрасывающие на континент в горячую топку войны английские войска. Судна эти во множестве стояли вдоль причалов, дожидаясь своей очереди выйти в Ла-Манш.
Отсюда в Лондон Рутенберг добирался поездом. Он сидел у окна и смотрел на чуть потускневшие зелёные холмы и поля, на пастбища со снующими по ним коровами и овцами, на уже подёрнутые желтизной рощи и перелески. Ничего не говорило об охватившей Европу войне. Такое же впечатление производил и Лондон, когда он сошёл с поезда на станции Виктория и ступил на оживлённые улицы огромного города. Он решил остановиться в Grosvenor Hotel, расположенном возле вокзала на Букингем-палас-роуд. Отсюда в центре города было недалеко до правительственных учреждений, что во многом и утвердило его в мысли там поселиться.
На следующее утро он уже сидел в приёмной министерства иностранных дел с рекомендательным письмом Бриана. Средних лет секретарь доложил Эдварду Грею о посетителе.
— Элиот, попросите его войти, — услышал Рутенберг голос министра.
Пинхас был уже осведомлён в его активной политике, во многом содействовавшей перерастанию австро-сербского конфликта в общеевропейскую войну. А заключённое им соглашение с Россией привело к возникновению военно-политического союза Антанта. Он вошёл в просторный оформленный в имперском стиле кабинет. Сидевший за огромным столом высокий моложавый безусый джентльмен пристально посмотрел на него, открыл протянутый Пинхасом конверт и прочитал рекомендательное письмо.
— Не могу отказать Вам во внимании, господин Рутенберг, — произнёс Грей. — Аристид мой друг. Мы с ним создавали наш тройственный союз.
— Господин министр, я представляю здесь широкое общественное движение, целью которого является утверждение права еврейского народа на Эрец-Исраэль. Но для создания государства моему народу следует помочь Великобритании завоевать свою историческую родину. Я составил петицию, в которой излагается наш план организации Еврейского легиона.
Он протянул Грею переплетённую в тонкий серый картон брошюру. Министр взял её, полистал, согласно кивнул и посмотрел на Пинхаса.
— Я и моё правительство непременно изучит этот материал. Я вижу, что ваше предложение хорошо аргументировано. Не могу ничего Вам обещать, но буду в меру сил содействовать принятию и пропаганде Вашей идеи. Премьер-министр Герберт Асквит с пониманием относится к потребностям Вашего народа.
— Буду Вам очень благодарен, господин Грей. Если потребуются мои разъяснения и ещё какие-нибудь документы, я к Вашим услугам.
Рутенберг вышел из кабинета с чувством выполненного долга. Его предложение о Легионе теперь, несомненно, дойдёт до совета министров и главы правительства Его Величества короля. Он не мог знать, что петиция была скопирована ещё в гостиничном номере в Бордо секретным русским агентом и легла на стол директора Департамента полиции, возможно, даже раньше, чем на стол сэра Эдварда Грея.
2
Натаниэл Ротшильд справедливо считался самым могущественным человеком в Великобритании. Тридцать лет назад он получил от королевы Виктории наследственный титул лорда и первым среди евреев стал членом палаты лордов. Рутенберг понимал, что его слово может стать решающим. Он подошёл к Вестминстеру в день заседания парламента. Пожилой барон приехал сюда на своём узнаваемом всеми конном экипаже. Рутенберг подошёл к нему, представился и протянул конверты с рекомендательными письмами, вложенными в конверты с отпечатанным на них гербом династии.
— Господин Ротшильд, я хотел бы переговорить с Вами об одном важном деле, — обратился он.
— Я вижу письмо Эдмона. Я его прочту. Жду Вас завтра у себя дома в одиннадцать часов утра. Я распоряжусь, чтобы Вас ко мне пропустили.
— Благодарю Вас, лорд, — сказал Рутенберг.
На следующий день таксист живо довёз его к роскошному дворцу в центре города. Узнав, что господин едет к самим Ротшильдам, он испытывал к пассажиру явное уважение, по дороге рассказал ему о несметном богатстве Ротшильдов, принадлежащих им банках и огромной по размерам и стоимости собственности в Мейфэр, центральном районе Лондона. Пинхас расплатился со словоохотливым шофёром и подошёл к ограде дворца. Там его уже ждали и сопроводили в приёмную. Пинхаса поразила роскошь, с которой были обставлены и украшены вестибюль и комнаты. Пинхас увлекался искусством, был знаком с коллекцией Эрмитажа в Санкт-Петербурге, бывал в Лувре, музеях Рима и Флоренции. Поэтому, рассматривая здесь картины с золочёными рамами, сразу осознал их высокую ценность.
В салоне вскоре появился престарелый благородного вида барон и круглолицый господин средних лет, манеры которого говорили о его принадлежности к знаменитой семье.
— Господин Рутенберг, я ознакомился с письмами. Поэтому со мной и мой сын Лайонел Уолтер. Он сегодня глава еврейской общины и лидер сионистов.