Читать интересную книгу Приговорённые к счастью - Сергей Матвиенко

в три погибели, пробрался к железной будке.

Сзади раздавались возмущённые крики и плаксивые восклицания Бенито – его вроде как били. Бальтазар не удержался – вытянулся повыше и оглянулся на суматоху. Среди моря затылков лишь одно лицо было повёрнуто к нему, лишь одни глаза глядели на него то ли с безумием, то ли с жадной радостью. Неприятный холодок страха и отвращения пробежал по его груди, и Бальтазар отвёл от Адольфа взгляд: «Чего такого я жду от безумца, зачем я в это ввязался?»

Вокруг Адольфа плясали жрецы-священники. Они потешно, как птицы, взмахивали широкими рукавами и пытались отлепить вцепившегося в него Бенито. А тот, стоя на коленях, то хватал окружавших за длинные полы, то крестил их, будто отпугивал, вопя околесицу про «жидовку Деву Марию». Бальтазару стало тошно. Избави боже от этого зрелища. Отвернувшись, он снова пригнулся, надавил на дверь плечом и нырнул внутрь. Дверь без лязга закрылась, и весь внешний шум как отрезало. Стало абсолютно тихо.

Тусклая лампочка, свисающая с потолка на проводе, едва освещала помещение. Бальтазар осмотрелся. Голый бетонный пол. Посередине металлический табурет. Стены сплошь увешаны фотографиями и портретами в рамочках, кажется, детей. Он прошёлся вдоль стены, бегло осмотрев портреты счастливых малышей, улыбчивых детей за невинными занятиями и юношей в элегантных позах. Казалось, везде был пойман миг радостного предвкушения: малыши ждали обещанного гостинца, дети – скорого дня рождения, праздника или похода в гости, а юноши горели очами, внутренним взором обозревая своё прекрасное далёко.

Усаживаясь в углу, Бальтазар запоздало понял, кому одному посвящена вся портретная выставка.

В звенящей тишине томительно тянулось время… Вдруг на исходе второй минуты (он только убрал часы) дверь распахнулась. Внутрь ворвались гомон голосов, смех, выкрики и сразу влетел Адольф, будто его закинули с размаху. Следом мелькнула чёрная туфля, успевшая отвесить ему пинка под зад, и дверь словно на мощной пружине молниеносно и бесшумно захлопнулась. И снова стало тихо.

Кувырком опрокинувшись через табурет, Адольф шлёпнулся грудью об пол, но немедленно вскочил. Теперь на нём была полосатая роба, сменившая рваное тряпьё. Он бросился к двери, плюнул в неё и пнул.

– Свиньи пейсатые, рожи жидовские! – заорал он, но тут же осёкся и уставился на незваного гостя в углу, продолжая трястись всем телом то ли от страха, то ли от ненависти.

Бальтазар поднялся навстречу.

На искажённом злобой лице Адольфа проступило радостное восхищение, которое сразу сменилось презрением. Он плюнул ему под ноги.

– Вы что-то хотели мне сообщить? – мягко спросил Бальтазар.

– Хотел… Сообщаю: дурак ты. Оболваненный болван. Больше мне нечего тебе сообщить, – ядовито выдал Адольф и снова сплюнул. – Не желаю с дураком дела иметь. Я как увидел, что ты сюда зашёл, сразу понял: вот и конец. Лысый мне подмигнул, и я принял решение. Давай сюда, что он там передал. Жемчужинку? – Он на секунду запнулся. – Давай, а то ничего не скажу.

Бальтазар достал коробочку, с сомнением глядя на приклеившегося к ней взглядом Адольфа.

– Давай сюда, – требовательно повторил тот. – А то не скажу! – В его голосе промелькнула паника.

Бальтазар хмыкнул: ну и тип!

– Адольф, у нас мало времени. Зачем вы искали встречи? Что хотели сообщить?

В глазах у того застыло безумие. Казалось, ещё миг – и набросится. Не сводя настороженного взгляда с безумца, Бальтазар протянул ему коробочку, и тот с жадностью её выхватил.

– Всё верно, её ваш приятель передал, – подтвердил Бальтазар.

– Приятель, – с иронией пробубнил Адольф, поддевая ногтем крышку, и сплюнул.

Адольф открыл коробку и охнул, лицо его осветилось. Перестав лихорадочно метаться взглядом, он пожирал глазами её содержимое.

– Я знаю, что́ это, – сказал Бальтазар.

– Знает он… – прошипел Адольф. – Жаль тебя, дурака самоуверенного. – Он поднял глаза на Бальтазара: – Ну скажу, и что? Это уже ничего не изменит, хе-хе. А я помилован! Босс, целую ручки! Бенито, дружище, а ты хоть и засранец, но молодец, спасибо!

– У нас мало времени… – Бальтазар поглядел на часы. – Ваш друг настаивал не затягивать до прихода ваших палачей. Что вы?..

– Настаивал? – перебил его Адольф. Он захохотал, согнувшись пополам от безудержного смеха. – Ох, ловкач! Настаивал! Наверное, и сюда за ручку привёл? Говорю: дурило ты. Отсюда один выход – на тот свет. Дали время над фоточками всплакнуть, – сказал он со злой миной. – Жди, скоро начнётся.

Он подошёл к стене и рывком сорвал фотографию с весёлым, задорным юнцом.

– Дали себе труд, потратились, нашли, где я дурашливый мальчонка. Всё это ложь, вот что я тебе скажу. – Он обернулся к опешившему Бальтазару, так и застывшему с разинутым ртом. Адольф изорвал фотографию. – Всё это детство, всё это счастье… Не было ничего.

Швырнув мелко подранные обрывки на пол, он перешёл к следующей.

– Сейчас нам покажут счастье. Вовек не забудешь. Если, конечно, вспомнишь, хе-хе… Но это вряд ли. – Адольф содрал очередную фотографию и скомкал. – Понимаешь, о чём я? Вряд ли. Куда тебе! – он кинул бумажный шарик в Бальтазара, попал ему прямо в лоб и засмеялся.

Тот, выпав из прострации, подскочил к исчезнувшей двери – ни ручки, ни выступа, чтобы ухватиться. Одна сплошная стена, очерченная едва различимой щелью. Он точно не помнил, была ли здесь рукоятка, вернее, не заметил. Дурак малахольный! В ужасе Бальтазар застучал по бывшей двери кулаками. Внутри невыносимо загрохотало.

Лицо Адольфа радостно озарилось. Он бросил скомканную фотографию, заткнул уши и стал её топтать, глядя на мечущегося у стены дурачка и растягивая рот в нехорошей полубезумной улыбочке.

– Вдвоём подыхать веселее. Обещаю! – крикнул он и засмеялся. – Я как увидел, что ты зашёл… Всё, конец!

Громыхание оборвалось.

– Что это значит? Как мне выйти?! – завопил Бальтазар, словно неожиданно тронулся умом. До него дошло: обвели вокруг пальца!

– Так и не понял?! Ничего ты не понимаешь, – хмыкнул довольный Адольф. – И не поймёшь. Никогда! Кто тебе даст, кто кому даст? Разве он даст? – Адольф махнул рукой и вернулся к своему занятию.

Бормоча всё бессвязнее и хохоча совсем уж обезьяньим уханьем, он переходил от одного изображения к другому. Одни со злостью срывал и рвал с недовольным криком: «А вот не угадали, черти!» Другие бросал и топтал с желчным лицом. А редкие оставлял, протянув уже к ним руку, но затем отведя в нерешительности, и только сплёвывал под ноги.

Бальтазар развернулся обратно к двери, достал шпагу и, нащупав пальцами неглубокую выемку, попытался всунуть в щель острое лезвие. Кажется, получилось. Он надавил, всем телом навалившись на рукоять. Тонкий меч изогнулся… и переломился надвое. Стальная полоска отпружинила, вонзив изломанный край ему в плечо. Охнув от боли, Бальтазар выронил бесполезную железку. Взбешённый, он лягнул стальную стену,