Читать интересную книгу Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт

Отца Альмы там не было — в той экспедиции он не участвовал. Генри Уиттакер приехал на Таити восемь лет спустя, в августе 1777 года, в составе третьей экспедиции Кука. К тому времени англичане и таитяне уже привыкли друг к другу и даже успели друг другу понравиться. Некоторых британских матросов ждали островные жены, а кое-кого и островные дети. Таитяне звали капитана Кука Тооте, так как не могли выговорить его имя. Потом еще много лет любой британец был у них Тооте. Альма знала все это из историй, которые рассказывал отец, историй, которые не вспоминала несколько десятков лет. Теперь она вспомнила всё. В юности ее отец купался в этой самой речке. Альма знала, что теперь миссионеры использовали ее для крещения.

Она не совсем понимала, что ей делать дальше. Вокруг не было ни души, лишь какой-то малыш в одиночестве играл в реке. Ему едва ли было больше трех лет, на нем не было ни клочка одежды, но он, кажется, ощущал себя вполне уверенно, плескаясь в воде без присмотра. Ей не хотелось оставлять свои пожитки, поэтому она просто села на свои коробки и стала ждать, когда кто-нибудь придет. Альме ужасно хотелось пить. С утра она была слишком взволнована и не позавтракала на корабле, поэтому вдобавок и проголодалась. Прошло много времени, и из одной из дальних хижин вышла дородная таитянка в длинном скромном платье и белой шляпке. В руках у нее была мотыга. Увидев Альму, она остановилась. Альма встала и разгладила юбку.

— Bonjour, — крикнула Альма. Таити теперь официально принадлежал Франции, и ей казалось, что лучше говорить по-французски.

Женщина лучезарно улыбнулась.

— Мы говорим по-английски! — прокричала она в ответ.

Альме хотелось подойти ближе, чтобы не нужно было перекрикиваться, но она чувствовала себя привязанной к своим вещам, хоть это было и глупо.

— Я ищу преподобного Фрэнсиса Уэллса! — прокричала она.

— Он сегодня в саду! — весело выкрикнула женщина в ответ и зашагала по своим делам по дороге, ведущей в Папеэте, снова оставив Альму одну с ее сундуками.

В саду? Неужели у них тут есть сад? Если и так, Альма не видела никаких признаков этого. Что же имела в виду эта женщина?

В последующие часы мимо Альмы и ее груды коробок и сундуков прошагали еще несколько таитян. Все они были настроены приветливо, но ее присутствие ни у кого не вызвало особого любопытства, и никто не задержался надолго, чтобы с ней поговорить. И все сообщали ей одно и то же: преподобный Фрэнсис Уэллс на целый день ушел в сад. А когда же он вернется из сада? Этого никто не знал. Но все очень надеялись, что до темноты.

Альму окружила шайка мальчишек, затеявших дерзкую игру: они стали бросать камушки, целясь в ее сундуки, а иногда и в ноги, — пока их не прогнала тучная пожилая женщина с недовольным лицом и они не убежали играть на реку. День клонился к закату, и мимо Альмы прошагали несколько мужчин с удочками и вошли в море. Они по шею погрузились в тихие волны и забросили удочки. Альме невыносимо хотелось пить и есть. Но все же она не отваживалась уйти и оставить свои вещи без присмотра.

В тропиках темнеет быстро. За месяцы, проведенные в плавании, Альма успела это понять. Дети выскочили из речки и разбежались по домам. Альма смотрела, как солнце стремительно опускается над высокими пиками острова Мореа, лежавшего по ту сторону залива. Ее охватила паника. Где же она будет спать? Вокруг нее закружились москиты. Таитяне перестали ее замечать. Они занимались своими делами, точно она и ее багаж были грудой камней, валявшейся здесь всегда, с начала времен. Вечерние ласточки покинули кроны деревьев и вылетели на охоту. Свет заходящего солнца ослепительными бликами отскакивал с поверхности воды.

А потом Альма увидела что-то в океане — какой-то предмет, плывший к берегу. Это было каноэ из выдолбленного ствола дерева, маленькое и узкое. Она прикрыла глаза от отражающегося солнца и прищурилась, пытаясь разглядеть фигуры в лодке. Однако увидела всего одну фигуру, довольно энергично орудующую веслами. Каноэ подплыло к берегу с поразительной скоростью — как маленькая стрела, пущенная с идеально рассчитанной силой, — и из него выпрыгнул эльф. По крайней мере, такова была первая мысль Альмы: откуда здесь взяться эльфу? Но при ближайшем рассмотрении эльф оказался человеком, притом белым, с растрепанной копной снежно-белых волос и такой же белой развевающейся бородой. Он был маленьким, кривоногим и проворным и затащил каноэ на берег с удивительной для такого крошечного существа силой.

— Преподобный Уэллс? — с надеждой выкрикнула Альма, замахав руками самым неподобающим образом.

Человечек приблизился. Трудно было сказать, что в нем казалось более невероятным — миниатюрный рост или худоба. Он казался меньше Альмы вполовину, фигура у него была как у ребенка, притом тощего как скелет. Щеки ввалились, плечи были острыми и торчали под рубашкой. Штаны на узкой талии удерживались дважды обвязанной веревкой. Борода его отросла до середины груди. На нем были какие-то странные сандалии — видимо, тоже свитые из веревки. Шляпы не было, а лицо сильно загорело. Одежда представляла собой не совсем лохмотья, но что-то близкое к тому. Он был похож на сломанный маленький зонтик. На постаревшего жителя необитаемого острова, когда-то выброшенного на берег после кораблекрушения.

— Преподобный Уэллс? — снова спросила Альма уже не так уверенно.

Он подошел ближе.

Он взглянул на нее снизу вверх честными и ясными голубыми глазами — голову ему пришлось задрать очень высоко.

— Я преподобный Уэллс, — отвечал он. — По крайней мере, мне все еще кажется, что я — это он!

Он говорил с легким отрывистым акцентом какого-то из Британских островов.

— Преподобный Уэллс, меня зовут Альма Уиттакер. Надеюсь, вы получили мое письмо?

Он наклонил голову вбок, как птичка, с невозмутимым интересом:

— Письмо?

Значит, худшие ее опасения оправдались. Ее здесь никто не ждал. Она сделала глубокий вдох и попыталась понять, как лучше объясниться.

— Я приехала с визитом, преподобный Уэллс, а возможно, и задержусь на время, как вы, наверное, сами поняли. — Женщина несколько извиняющимся жестом обвела груду своих коробок. — Я интересуюсь ботаникой и хотела бы изучить местную растительность. Мне известно, что вы и сами натуралист. Приехала я из Филадельфии, из Соединенных Штатов. Я также намерена осмотреть плантацию ванили, принадлежащую моей семье. Моим отцом был Генри Уиттакер.

Мужчина поднял свои похожие на пух белые брови.

— Вашим отцом был Генри Уиттакер, вы сказали? — спросил он. — Неужели этот добрый человек покинул нас?

— Увы, это так, преподобный Уэллс. В прошлом году.

— Мне жаль это слышать. Да упокоится он в Царстве Господнем. Видите ли, я тоже работал на вашего отца в течение многих лет… в некотором роде. Я продал ему немало образцов, за которые он щедро наградил меня. Я никогда не встречался с вашим батюшкой, но сотрудничал с его посланником, мистером Янси. Он всегда был крайне великодушным и честным человеком, ваш добрый батюшка. Сколько раз за эти годы средства, полученные от Генри Уиттакера, помогали спасти этот маленький поселок! Мы не всегда можем рассчитывать на Лондонское миссионерское общество в такой глуши, видите ли. Но мистер Янси и мистер Уиттакер никогда нас не подводили. Скажите, знакомы ли вы с мистером Янси?

— Я хорошо его знаю, преподобный Уэллс. Я знала его всю свою жизнь. Он устроил мой приезд сюда.

— Конечно! Конечно же вы его знаете. Тогда вам известно, какой это добрый человек.

Альме никогда не пришло бы в голову назвать Дика Янси «добрым человеком» (если бы ей велели описать его, она бы скорее сказала, что он страшен внешне, но работу свою делает хорошо), но она все равно кивнула. Кроме того, она никогда прежде не слышала, чтобы о ее отце отзывались как о человеке щедром, честном или добром. Эта мысль была ей непривычна. Она вспомнила одного малого из Филадельфии, который однажды назвал отца хищным двуногим. Как удивился бы этот человек теперь, узнав, насколько высоко ценятся дела хищного двуногого здесь, в этой тихоокеанской глуши! Одна только мысль об этом заставила Альму улыбнуться.

— Я с радостью покажу вам плантацию ванили, — продолжил преподобный Уэллс. — С тех пор как нас покинул мистер Пайк, управление плантацией взял на себя туземец из нашей миссии. Вы знали Амброуза Пайка?

Сердце в груди у Альмы совершило пируэт, но ей удалось сохранить нейтральное выражение лица и ровный тон:

— Да, мы были немного знакомы. Я довольно активно участвовала в делах отца, преподобный Уэллс, и надо сказать, это мы с ним вдвоем приняли решение отправить мистера Пайка сюда, на Таити.

Еще несколько месяцев назад, до отъезда из Филадельфии, Альма решила, что не станет рассказывать никому на Таити о том, кем приходился ей Амброуз Пайк. Она проделала путь на корабле, путешествуя под именем «мисс Уиттакер» — пусть весь мир считает ее старой девой. В некотором роде, разумеется, она и была старой девой; это описание было не совсем ошибочным. Кто в своем уме счел бы ее брак с Амброузом браком? Вдобавок она и выглядела старой девой, и ощущала себя такой. Увы, ее легенда была самой убедительной, и она намеревалась пользоваться ею и дальше. Вообще-то, лгать ей не слишком нравилось, однако она приехала сюда с целью узнать историю Амброуза Пайка и сильно сомневалась в том, что кто-нибудь станет откровенничать с ней, узнав, что Амброуз был ее мужем. Если предположить, что он с почтением отнесся к ее просьбе и не рассказал об их браке никому (а она предполагала, что так и было, ведь по крайней мере в этом отношении он был человеком чести), она была уверена в том, что никто не сумеет заподозрить между ними связь, если не считать того, что мистер Пайк работал на ее отца. Что касается Альмы, то она была всего лишь путешествующим натуралистом и дочерью довольно известного импортера растений и фармацевтического магната; никто не должен усомниться в том, что она приехала на Таити ради собственного интереса — изучать мхи и проверить, как идут дела на семейной плантации ванили.