Читать интересную книгу Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт

Потом женщина закрыла Библию и, по-прежнему говоря по-английски, произнесла короткую, громкую и весьма любопытную проповедь.

— Мы рождаемся! — выкрикнула она. — Ползаем! Ходим! Плаваем! Трудимся! Рождаем детей! Старимся! Ходим с палкой! Но лишь в Господе нашем обретаем мир!

— Мир! — повторили собравшиеся.

— Если бы мы взлетели в небеса, Бог был бы там! Если бы уплыли в море, Бог был бы там! Если бы пошли по земле, Бог был бы там!

— Был бы! — воскликнули собравшиеся.

Женщина вытянула руки и несколько раз быстро раскрыла и закрыла ладони. Затем так же быстро раскрыла и закрыла рот. Задергалась, как марионетка на веревочках. Кое-кто в зале прыснул. Но женщину, кажется, смешки не обидели. Она перестала дергаться и прокричала:

— Взгляните на нас! Как ловко мы устроены! Сколько в нас шарниров!

— Шарниров! — повторили прихожане.

— Но шарниры заржавеют! И мы умрем! Лишь Бог останется!

— Останется! — воскликнул хор.

— У повелителя тел нет тела! Но он приносит нам мир!

— Мир! — повторили собравшиеся.

— Аминь! — завершила женщина в шляпе с цветами и вернулась на свое место.

— Аминь! — воскликнули прихожане.

Затем Фрэнсис Уэллс встал у алтаря и стал раздавать причастие. Альма заняла очередь с остальными. Преподобный Уэллс был такого маленького роста, что ей пришлось согнуться в талии почти пополам, чтобы причаститься. Вина не было; кровь Христову изображал кокосовый сок. Что касается плоти Христовой, то ее роль выполнял небольшой скатанный шарик чего-то липкого и сладкого — чего именно, Альма определить не смогла. Но проглотила с удовольствием, так как была очень голодна.

Преподобный Уэллс завершил церемонию краткой молитвой:

— О Христос, дай нам сил вытерпеть все невзгоды, что причитаются нам. Аминь.

— Аминь, — повторили собравшиеся.

На этом служба завершилась. Она не продлилась и пятнадцати минут. Но, как убедилась Альма, выйдя на улицу, этого времени хватило, чтобы небо совсем потемнело, а все ее вещи исчезли.

* * *

— Забрали куда? — потребовала знать Альма. — И кто?

— Хм… — пробормотал преподобный Уэллс, глядя на то место, где совсем недавно стоял багаж Альмы. Он казался абсолютно спокойным. — Что ж, на этот вопрос ответить нелегко. Скорее всего, весь ваш скарб забрали мальчишки. Обычно именно они промышляют такими вещами. Но его забрали — в этом нет сомнения.

Эта констатация факта ничуть Альму не утешила.

— Брат Уэллс! — воскликнула она вне себя от беспокойства. — Я же спрашивала, нельзя ли оставить вещи в безопасном месте! Они мне все очень нужны! Мы могли бы оставить их в какой-нибудь из хижин, где они были бы в сохранности, если необходимо, за запертой дверью! Почему вы этого не предложили?

Преподобный кивал, словно полностью соглашаясь с ней, но при этом был ничуть не встревожен.

— Мы могли бы отнести ваш багаж в дом, это верно. Но видите ли, ваши вещи все равно бы забрали. Это произошло бы сейчас или позже.

Альма подумала о своем микроскопе, стопках бумаги, чернилах, карандашах, лекарствах и баночках для хранения образцов. А ее одежда? Боже правый, а портфель Амброуза, полный запретных, невообразимых рисунков? Ей казалось, она вот-вот разрыдается.

— Но я привезла туземцам подарки, брат Уэллс. Им необязательно было воровать у меня! Я бы им и так подарки раздала! Я привезла им ножницы и ленты!

Он широко улыбнулся:

— Что ж, похоже, ваши дары дошли по назначению!

— Но там есть вещи, которые мне необходимо вернуть… вещи, имеющие большую ценность для меня.

Отчаяние Альмы все же не оставило преподобного равнодушным. Надо отдать ему должное. Он сокрушенно кивнул, сочувствуя ее беде — по крайней мере, отчасти.

— Эта пропажа, должно быть, опечалила вас, сестра Уиттакер. Но будьте покойны — ваши вещи украдены не навсегда. Их просто забрали, возможно, просто на время. Кое-какие из этих вещей наверняка вернутся к вам, если вы будете терпеливы. Если же что-то представляет для вас особую ценность, я могу специально попросить вернуть это вам. Иногда, если правильно попросить, вещи возвращаются.

Она перебрала в уме все, что упаковала в багаж. Без чего ей было совсем не обойтись? Она не могла просить вернуть ей портфель с рисунками Амброуза, хоть ее и терзала мысль о его пропаже, ведь это была самая дорогая ей вещь.

— Мой микроскоп, — наконец тихо промолвила она.

Преподобный снова кивнул:

— Это может быть непросто. Дело в том, что микроскоп в здешних краях — предмет совсем необыкновенный. Здесь никто и никогда ничего подобного не видел. Мне кажется, я и сам никогда не видел микроскопа! Вместе с тем я немедленно примусь расспрашивать о нем. Но можно лишь надеяться на его возвращение, видите ли! А сейчас нужно найти вам жилье. На берегу, примерно в четверти мили отсюда, стоит маленькая хижина, которую мы помогли построить мистеру Пайку, когда он приехал сюда. После его смерти там ничего не трогали, да упокой Господь его душу. Я было думал, что кто-нибудь из туземцев потребует этот домик себе, но туда никто не хочет заходить. Видите ли, на хижине теперь печать смерти — так они считают. Таитяне — суеверный народ. Но хижина уютная, с удобной мебелью, и если вы не суеверны, то вам там понравится. Вы же не суеверны, сестра Уиттакер? Вы не производите впечатление суеверного человека. Так пойдемте же взглянем на нее?

Альме захотелось рухнуть на землю.

— Брат Уэллс, — проговорила она, с трудом сдерживаясь, чтобы голос не сорвался, — прошу, простите меня. Я проделала очень долгий путь. Очутилась вдали от всего, что было мне привычно. Я глубоко потрясена пропажей своих вещей, которые мне удалось не потерять на протяжении пятнадцати тысяч миль морского плавания, и все для того, чтобы лишиться их всего за одну секунду! У меня не было куска во рту, за исключением любезно предложенного вами причастия, со вчерашнего ужина на китобойном судне. Все вокруг для меня непонятно и ново. Я в сильном затруднении и растерянности. Так что прошу, простите меня. — Тут Альма замолчала. Она забыла, зачем начала эту речь. И не знала, за что просит прощения.

Преподобный хлопнул в ладоши:

— Еда! Конечно же вам нужно поесть! Простите меня, сестра Уиттакер! Видите ли, сам я не ем… ну или крайне редко. И потому забываю, что другим без этого никак! Ох, моя женушка отхлестала бы меня и устроила бы мне такую выволочку, знай она, что я совсем забыл о манерах!

И без лишнего слова и дальнейших объяснений по поводу того, кем была его женушка, преподобный Уэллс подбежал к ближайшей к церкви хижине и постучался в дверь. Ему открыла грузная таитянка — та самая, что читала сегодня проповедь. Они обменялись парой слов. Женщина взглянула на Альму и кивнула. Преподобный Уэллс поторопился назад, к Альме, перебирая своими быстрыми кривыми ножками.

«Неужели это его жена?» — подумала Альма.

— Дело сделано! — воскликнул он. — Сестра Ману вас накормит. Еда у нас простая, но поесть-то вам надо! Она принесет что-нибудь вам в хижину. Я также попросил, чтобы она принесла аху таото — покрывало, которым мы накрываемся по ночам. Я возьму для вас лампу. Теперь же пойдемте. Кажется, это все, что вам может понадобиться.

Альма могла придумать еще кучу вещей, которые могли ей понадобиться, но мысль о том, что она сможет поесть и поспать, на время успокоила ее. Вслед за преподобным Уэллсом она зашагала по черному песку. Для человека с такими коротенькими ногами он шел с поразительной скоростью. Даже Альме с ее широким шагом нелегко приходилось, чтобы угнаться за ним. В руках у него качалась лампа, но он не зажигал ее — вышла луна, и небо осветилось. Альма с испугом заметила большие темные тени, семенившие по песку поперек их пути. Она подумала, что это крысы, но, приглядевшись получше, поняла, что крабы. Ей стало не по себе. Крабы были довольно крупные, с огромными клешнями. Зловеще клацая, они сновали у ее ног. Лучше бы это были крысы, подумала Альма и порадовалась, что на ней надеты ботинки. В промежутке между церковной службой и этим моментом преподобный Уэллс где-то потерял свои сандалии, но крабы его, кажется, не беспокоили. Он быстро шел по песку и вел беззаботный разговор:

— Мне любопытно, как вам понравится Таити с точки зрения ботаника, сестра Уиттакер. Многие остаются разочарованными. Видите ли, климат здесь благоприятный, но сам остров маленький, и тут больше изобилия, чем разнообразия. Джозеф Бэнкс определенно считал Таити небогатым — с точки зрения растительности, я имею в виду. Ему казалось, что люди здесь куда интереснее растений. И он, вероятно, был прав! С корабля все здесь кажется таким впечатляющим, но вскоре вы увидите, что особого разнообразия тут нет. И птиц у нас не так много, но зато они уникальны. Орхидей всего два вида, мистер Пайк очень расстроился, услышав об этом, хоть и отчаянно пытался найти еще, а как только вы выучите все виды пальм — поверьте, это произойдет быстро, — для вас тут не останется ничего нового. Есть у нас одно дерево, апаге, которое напомнит вам эвкалипт — высота его сорок футов, — но вряд ли этим впечатлишь человека, выросшего в дремучих лесах Пенсильвании, а? Ха-ха-ха!