под своей крышей. Все изменится, и я не сомневаюсь, что вызовет волну негатива… но об этом я буду беспокоиться в другой раз. А сейчас я хочу знать, какого черта эта сумасшедшая сука обвиняет моих мужчин в том, что они имеют отношение к ее дочерям.
Трое марионеток хватают женщину и толкают ее вперед, ставя на колени и держа за руки. Роман обходит стол, наблюдая за ней прищуренными глазами, в то время как мужчины за столом наблюдают с любопытством.
— Поскольку я чувствую себя великодушным, я собираюсь дать тебе шанс объясниться, прежде чем решать, насколько жестко я поступлю с тобой.
— Ты убил Антонио, ты и твои бесхребетные братья. Ты убил его и заставил всех поверить, что Роналду сделал это из-за его отношений с его женой. — По комнате разносятся вздохи, но она даже близко не закончила. — Ты все это организовал. Вы знали, что Виктор собирался напасть на Роналду, но вам было все равно. Вы позволили ему убить невинного человека, и все ради чего? Ради двух секунд, проведенных на вершине? Вы жалки, все трое. Вам должно быть стыдно за самих себя.
— С тебя хватит? — Спрашивает Роман скучающим тоном.
— Пожалуйста, — усмехается она. — Почему бы тебе не рассказать им всем, как ты убил Виктора в его доме и сжег его дотла? Или как насчет того, как ты зарезал Луи прямо здесь, за этими самыми стенами? Вы уничтожили всех крупных игроков и отвлекли остальных, пока пробирались сюда и забирали лидерство себе.
Их дедушка встает, на его лице отражается ярость.
— Это ты убил моих сыновей? — требует он, сжимая руки в кулаки по бокам.
Роман пожимает плечами, его лицо искажается от раздражения, когда он снова смотрит на женщину, стоящую на коленях.
— Я, блядь, не знаю, откуда ты берешь свою информацию, но если ты не жила в пещере, то тебе должно быть хорошо известно, что мой отец держал меня и моих братьев в качестве пленников в нашем замке. Когда был убит Антонио, да упокоится он с миром, мы были заперты в очень прочных стенах этого замка.
Дедушка усмехается и бормочет что-то себе под нос о том, что мальчики были более чем способны сбежать из своей тюрьмы, в то время как женщина качает головой, ее глаза расширяются от неуверенности, от страха поверить, что она только что обвинила Мрачных Жнецов ДеАнджелис в том, чего они не совершали.
— Нет, — говорит она взволнованно. — Он сказал мне. Он все время говорил, что это были вы трое.
— Кто сказал? — Леви сплевывает. — Мой отец?
— Да, — плачет она. — Он сказал нам прийти сюда и рассказать им всю правду. Он хочет, чтобы они отвернулись от вас, поверили, какие вы все по-настоящему мерзкие. Он забрал моих девочек. Пожалуйста. Он убьет их, если они мне не поверят.
Спина Романа напрягается, он прищуривается, глядя на женщину.
— Когда он их забрал?
— Сегодня рано утром, — говорит она. — Пожалуйста, они же просто дети. Невинные дети.
Тяжелые рыдания вырываются из ее горла, и Роман показывает своим маленьким последователям отпустить ее, позволяя ей свернуться калачиком у его ног, пока она плачет. Он поднимает голову на Филиппа, который все еще стоит у двери, уставившись прямо перед собой, ни на что конкретно, и выглядит так, словно вот-вот все потеряет.
— Как ты мог позволить ему забрать твоих детей? — Роман сплевывает, гнев пылает на его лице. — Ты настолько изголодался по его одобрению, что готов отказаться от всего, что имеет значение? Ты видел, как он обращался со мной и моими братьями, когда мы были моложе, до того, как он научился нас бояться. Они маленькие девочки. Ты знаешь, что с ними станет в его руках, для чего он их использует?
Лицо Филиппа зеленеет, и я в ужасе наблюдаю, как он поворачивается и сгибается пополам, хватаясь за большую вазу и его рвет в нее, пока он не падает на колени.
Роман поворачивается и встречает пристальный взгляд Маркуса с другого конца комнаты, прежде чем повернуться к Леви, они втроем ведут этот долбаный безмолвный разговор, который я всегда хотела расшифровать. Черт, если бы я могла, — это сделало бы мою жизнь намного проще.
Роман переводит взгляд на Филиппа.
— Если мы сделаем это, — ты исчезнешь. Ты заберешь свою семью и забудешь фамилию ДеАнджелис. Ты откажешься от всего, что когда-либо знал. Возьми девичью фамилию своей жены и уезжай. Вернешься сюда снова, даже чтобы просто отметиться, и мы проследим, чтобы ты был должным образом наказан за свои действия против Арианы. Это понятно?
Филипп кивает, с трудом сглатывая.
— Все, что угодно.
Наступает мгновение тишины, единственный звук доносится от плачущей матери на полу.
— Хорошо, — наконец говорит Роман, поворачиваясь к мужчинам, собравшимся вокруг стола. — Каждый мужчина, сидящий за этим столом, виновен в предательстве нашего доверия из-за ваших бесхребетных действий во время свадьбы моего отца с Шейн Моретти. Не обманывайтесь, виновные люди страдают от ужасных последствий, но я предлагаю вам шанс вернуть наше доверие.
Спины всех присутствующих в комнате напряглись, глаза расширились от страха, не понимая, чего от них требует Роман. Вряд ли эти мальчики когда-нибудь в жизни просили о чем-то свою семью, но стоять здесь и просить о помощи — это будет чертовски большая просьба.
— С этого момента новорожденный сын Джованни будет восприниматься как мой собственный. Этот ребенок — мой, и я буду воспитывать его по своему образу и подобию. Сейчас мой сын находится в плену у него вместе с двумя дочерьми Филиппа, и мы собираемся вернуть их. Армия ДеАнджелис восстанет вновь. Однако у нас нет необходимых технологий, чтобы выследить его. По крайней мере, недостаточно быстро.
— Что вы предлагаете? — Задал вопрос тот, кто говорил раньше.
— У Моретти есть технология, которая нам нужна. Я предлагаю объединить наши силы только для выполнения этой единственной миссии — вернуть детей туда, где им место, и похоронить Джованни там, где ему самое место.
И вот так комната превращается в гребаную зону боевых действий.
31
Маркус стоит рядом со мной, закатывая глаза, когда толпа выходит из комнаты. Был час споров, пока ребята, наконец, не настояли на своем и не дали понять, что объединение наших людей для этой миссии — не столько предложение, сколько враждебное требование.
Те, кто отказался, встретятся с мальчиками лично, и эта маленькая угроза перевесила весь мир. Но все сводится к тому, что я смогу сделать то же самое с семьей Моретти.