На мгновения ее слова вселили в него страх, но это были всего лишь слова страсти, а не разлуки, и, осознав это, он кинулся в бурную реку ее любви. Он как будто заново открывал для себя красоту этого юного тела. Кончики его пальцев были чувствительны, как крылышки мотылька, когда он дотрагивался до мочек ее ушей, до шеи и, скользя вниз по позвоночнику, расстегнул корсет. Корсет упал на пол, ее грациозное тело было нагим до тонкой талии. Потихоньку он размотал ее сари. Наконец, как богиня из слоновой кости, она стояла перед ним, ее глаза сияли в полутьме. Она обняла его, и легкими движениями сняла с него одежду. Вскоре два обнаженных тела слились — светлое и изящное тело любящей женщины и смуглое, сильное тело мужчины, так долго ждавшее этой любви.
Она выгнулась под его ласками, ей казалось, что она куда-то плывет. Это было море желания, небольшие поначалу волны все росли, поднимались и увлекали их за собой. Нежное чувство захватывало их тела, когда он поднимал ее над собой, входя в нее до последнего предела, и море счастья затопляло их. Прилив их страсти поднялся, когда руки Дерека скользнули по ней, безошибочно угадывая, как вызвать ее страстный стон, умоляющий его вернуться туда вновь, вновь заставить ее стонать от удовольствия и томительно ждать вершины страсти. Ритм их чувственной любви нарастал, он уже парил, и когда звездный свет обжег их, она закричала. Затем сразу звезды стали добела горячи на фоне чернильно-черного неба, и крик Анне-Лиз отдался эхом в маленькой позолоченной комнате, превращая ночь их страсти в каскад восторга! Ее тяжелые волосы упали на грудь Дерека. Он спрятал в них лицо, издав глухой стон, который слился с ее стоном, будто они были единым существом, сотканным из обжигающего света.
Звезды постепенно угасали, оставляя их плыть в мягком тумане усыпляющего времени. Прилив страсти убывал, утекал прочь тонким ручейком. Но эта страсть никогда не исчезнет, никогда не оставит их разделенными. Анне-Лиз тихо потерлась щекой о плечо Дерека, чувствуя его нежное тепло, и засмеялась:
— Как я скучала по тебе! Ты, как огромный медведь, пугающий меня своей свирепостью, и такой невероятно нежный, когда я прикасаюсь к тебе!
Он усмехнулся:
— Был ли я уж таким нежным, когда мы занимались любовью?
Она тихонько рассмеялась:
— Нет, ты был ужасно жестоким! Теперь ты, пожалуй, захочешь быть людоедом каждую ночь!
Видя веселый огонек в ее глазах, он, как ребенка, поцеловал ее в лоб, а когда заговорил, то его голос был серьезен:
— К сожалению, мы не сможем быть вместе каждую ночь, дорогая моя. Хэйвлокк дал мне небольшое поручение.
Ее веселье тут же исчезло:
— Это опасно?
Он погладил ее волосы:
— Ты слышала артиллерийскую канонаду из-за города последние несколько дней? Хэйвлокк уверен, что это идет подкрепление в Лакнау под командой генерала Кемпбела. А поскольку я говорю на урду и похож на мусульманина, я должен встретить отряд Кемпбела и привести его в резиденцию.
Она побледнела:
— Но это самоубийство! Как ты пройдешь сквозь ряды сипаев?
— Смешавшись с ними… на время. Я ухожу через три дня перед рассветом, — он сделал паузу. — Итак, ты видишь, у меня была еще одна причина, чтобы не драться с профессором Сандервилем.
Она понимающе кивнула.
— Ты не мог рисковать!
— К несчастью, повстанцы тоже знают, что Кемпбел движется к нам, и наверняка предпримут атаку для захвата резиденции. Ты будешь в большей опасности, чем я. — Дерек притянул ее к себе, их губы встретились. — Обещай мне быть осторожной. Покидая тебя, я оставляю здесь свое сердце и все свои надежды.
— Я буду здесь… буду ждать твоего возвращения, — вздохнула она. — Я буду ждать тебя хоть тысячу лет, только… пожалуйста, вернись ко мне.
Он тихо поцеловал ее:
— Я буду стараться… пока дышу, — его пальцы гладили ее волосы, он всматривался в ее лицо, будто хотел навсегда запомнить эти любимые черты. — Присмотри за Робертом, ради меня.
— Не бойся. Я сделаю все возможное для него… и Мариан.
Он криво усмехнулся:
— Ну, это слишком большое обещание! Даже я не смог бы сдержать Мариан… но ты права, за нее я тоже волнуюсь… как за друга.
— Думаю, она станет и моим другом… когда-нибудь.
Он прищурился:
— Сомневаюсь… в Мариан много хорошего, но она все равно настоящий хищник. Когда-то я любил ее самоуверенность, как и ее красоту, но она проучила меня, как мальчишку. Ей нельзя слишком доверять. Непредсказуемость, длящаяся слишком долго, может стать непостоянством. Я не завидую Родни, — он поцеловал ее в нос, — но уверен, что Родни завидует мне.
Она с сомнением улыбнулась:
— Это, конечно, только твое богатое воображение! Все его внимание отдано Мариан.
Его руки сильнее прижали ее:
— Если я когда-либо ревновал, то, вероятно, напрасно. Роберт мог играть с тобой в любовь, но Родни не обладает способностями Роберта. Родни может считать, что тело Мариан принадлежит ему, но только не ее разум. Однако игра на мужской ревности не принесла Мариан ожидаемых результатов. Думаю, что он начинает жалеть, что женился на ней.
Анне-Лиз нахмурилась:
— Почему ты так думаешь?
— Я не совсем уверен, но что-то неуловимое появилось в его глазах, когда он смотрит на нее: разочарование или сомнение.
— Может быть, когда ты появился здесь, он почувствовал, что она все еще интересуется тобой?
— Интересуется? Если бы он это заметил, то я бы получил вызов от Родни, и это было бы посерьезнее, чем от профессора Сандервиля.
Анне-Лиз нахмурилась еще больше:
— Но я совершенно уверена, что Мариан любит его.
— Думаю, да, просто она все еще не желает уступать меня тебе. Ты счастлива, она нет… ей всегда мало обычного человеческого счастья. Ей нужно что-то большее! Я находился в состоянии постоянного восхищения ею. Жизнь со мной должна была быть круговоротом приключений, а теперь она не может примириться с мыслью, что она всего этого лишилась. Я не думаю, что она когда-нибудь сможет удовлетворить свои непомерные амбиции.
— Ну, мне кажется, она имела достаточно приключений в последний период ее жизни здесь, в Лакнау. Возможно, это уже перестало быть необходимым для нее.
— Может быть, но все же я прошу тебя не доверять ей полностью, — Дерек медленно поцеловал ее. — Хватит разговоров о Мариан. Я не хочу потерять ни минуты из того времени, что нам осталось. — Его губы прикоснулись к ее виску, потом к мочке уха, затем к ямке на шее. — Ты когда-нибудь слышала о «Камасутре», моя застенчивая голубка?
— Никогда, — пробормотала она между поцелуями.
— Тебе надо изучить индийскую мифологию, в высшей степени эротическую. «Камасутра», например, освещает фактически бесконечное разнообразие способов любви.