Осознав это, она и сама сделалась решительнее. Если он не унизил профессора Сандервиля, которого уважал, то не унизит и ту, которую любит! Она никогда не хотела ничего иного, кроме того как быть равной ему. Теперь случай дал ей возможность понять, что ей нечего бояться.
Она была неправа, думая о нем, как о ничего не видящем вокруг снобе, внезапно заключила она. Она возмущалась Мариан, однако, как и Джейн, Мариан обладала храбростью и неукротимостью даже под огнем. Несмотря на свирепое негодование по отношению к соперницам, Мариан не была подлой, низкой натурой, как Анне-Лиз думала о ней раньше.
Дерек, конечно, не был идеальным… но он был восхитителен! И возвышен. Она закрыла глаза, вознося пылкую молитву Господу, чтобы Дерека не убили. Неужели он погибнет теперь, когда ей так много надо ему сказать? Если бы только Господь даровал ей время, чтобы доказать, как она любит его. Ну хотя бы еще один день…
Проходили часы, и свежие пятна крови появлялись на белом сари Анне-Лиз поверх старых. Большую часть дня она работала с Мариан, молча помогая ей. Когда день наконец кончился, Мариан повернулась к ней:
— Я должна просить у вас прощения, — сказала она ровно. — Вы хорошая медсестра и серьезная женщина. Я бы хотела иметь такую сестру.
Анне-Лиз опешила на какой-то момент, потом протянула руку:
— Я не знаю, можем ли мы быть друзьями, но надеюсь на это. Я начинаю восхищаться вами, леди Шеффилд, — ее глаза сверкнули, — чего раньше и предположить не могла.
Мариан рассмеялась:
— Вы честны, как и я; и даже больше, чем сестра, которую я хотела бы иметь… Предлагаю просто объявить перемирие на время и посмотреть, как пойдут наши дела. — Она взяла Анне-Лиз под руку, и обе направились к Джейн, которая в это время пыталась поудобнее уложить ногу Роберта. Вздрогнув, Роберт открыл глаза.
— Ну, как наш пациент? — спросила Анне-Лиз с улыбкой.
— Раздражен, — процедил Роберт, — и ему чертовски неудобно. Но он безумно рад, что у него осталась нога, которая, правда, горит огнем. — Он слабо улыбнулся Анне-Лиз. — Я должен благодарить вас за это.
Анне-Лиз засмеялась:
— Благодарите мою мать, это она научила меня шить.
— Где Дерек?
— Стреляет на крыше, — сказала Мариан весело. — Я отнесла ему воды. Каждой пулей он убивает по повстанцу. Когда я выразила восхищение, он продемонстрировал мне свою меткость. Очередной повстанец упал замертво. Это не шутка. Серьезно, он подстрелил троих, как куропаток, пока я смотрела. Думаю, это кровная месть за тебя, Роберт.
— Дай Бог ему здоровья! Жаль, что я не могу быть рядом с ним. Я чувствую себя таким бесполезным, лежа здесь!
— Примиритесь, — сказала Анне-Лиз. — Вам нельзя двигаться в течение месяца.
— Если мы выдержим так долго, — прошептал Роберт угрюмо. Он попытался передвинуть ногу и тут же издал истошный крик. Потом спросил:
— Который теперь час?
— Время опять уснуть, если можете, — ответила Анне-Лиз. — Вы нуждаетесь теперь только в отдыхе.
Роберт издал короткий звук раздражения, потом жалобно спросил:
— Почему? Разве мне нечего больше делать?
— Все мужчины ужасно не любят лечиться! — проговорила Мариан. — Не завидую вам, Джейн. — Она стала проверять повязку Роберта.
— Вы извините меня? — спросила Анне-Лиз, слегка касаясь ее плеча. — Обещаю вернуться на следующую смену.
— Не беспокойся, — сказала Мариан. — Ты дежурила двенадцать часов подряд и можешь немного поспать.
XVIII
Прощание
Анне-Лиз встретила Дерека у лестницы, когда он спускался вниз:
— Как Роберт? — спросил он.
— Хорошо, насколько возможно, — ответила она. — Ему очень больно, но он, кажется, держится. — Она дотронулась до его руки. — Я знаю, что ты спешишь к Роберту, но не можешь ли ты ненадолго задержаться? Я хочу поговорить с тобой. — Она запнулась. — Мне так много надо сказать тебе.
Он внимательно вгляделся в мистическую глубину ее влюбленных глаз. Ее лицо было по-прежнему прекрасным, несмотря на усталость и переживания последних недель. Лишь легкие тени легли под глазами.
— Тебе лучше отдохнуть, — сказал он мягко. — Уверен, что наши дела подождут.
— Нет-нет! Я не могу откладывать, это очень важно. Здесь есть какое-нибудь укромное место, куда мы могли бы пойти?
Он взял ее за руку:
— Крыша, она была почти пуста, когда я оттуда спускался.
Они медленно поднялись по лестнице. Последние лучи заходящего солнца освещали крышу мягким светом. Анне-Лиз знала, что Дерек очень утомлен. Как и она, он не спал предыдущую ночь, перед предстоящей дуэлью с профессором Сандервилем. Его покрывала красноватая пыль, а кожа обгорела от безжалостного солнца. Даже без чалмы он выглядел достаточно смуглым, чтобы его можно было принять за коренного жителя Индии. Лиловый сумрак сгущался, пока они шли по крыше в поисках места, куда бы не попадали снаряды из сипайского оружия, все еще нацеленного на резиденцию. Анне-Лиз совсем ослабела. Дерек нежно поцеловал ее, отвел испачканные волосы со лба.
— Что тебя беспокоит, любовь моя?
Она несколько мгновений молчала, не зная, как начать. В конце концов просто сказала:
— Я виновата, Дерек. Я сделала большую ошибку, поверив, что твоя гордость для тебя дороже всего остального, дороже меня. Ты мог унизить профессора Сандервиля, мог убить его сегодня, но вместо этого ты спокойно выслушивал его оскорбления и обвинения, хотя на твоем месте любой мужчина стал бы драться. Однажды я убежала от тебя, так как решила, что ты слишком горд, а я хочу равенства, — ее голова склонилась, а потом она почти прошептала: — Теперь я никогда не убегу. — Затем она взглянула ему прямо в глаза. — Я не оглядывалась так долго… я не осмеливалась. Теперь я не уверена… нужна ли еще тебе…
На его губах появилась улыбка:
— Ты говоришь, что полюбила меня вновь… потому что я вел себя как трус?
— Верно, — сказала она. — Но мужчины всегда говорят, что женщины непредсказуемы.
Его губы коснулись ее щеки:
— Заколдованная моя… и очаровательная, — он нашел ее губы и стал целовать долго и страстно. Она, такая долгожданная и невероятная, его Анне-Лиз, мечта, теперь стала реальностью! В этот поцелуй он вложил всю свою любовь и нежность к Анне-Лиз, которую он так долго завоевывал и теперь, наконец, может назвать своей. Ее голова откинулась, она вздохнула, детская блаженная улыбка заиграла на ее губах.
— Я так и знала, что ты сразу станешь меня о чем-то просить. Но поскольку из-за меня ты пережил такое трудное время, то заслужил награду.
Он засмеялся: