Наблюдая за этим, Мерзавец вспомнил, как он ребенком крал арбузы с чужой бахчи. Вспомнил, как его поймали. Как привели к отцу. Тот не бил его. Схватил за руку, повел на бахчу и заставил есть арбузы, все арбузы с корками. Свобода не дается только избранным. Свободных полно, а по природе они все — рабы.
И чтобы закончить историю с Мерзавцем, скажем, что он вышел из нее сухим. Это стоило ему больших денег, развода, потери части имущества, но все-таки ему удалось выкарабкаться из этой передряги. Опять-таки с помощью денег и нечеловеческого напора он смог заполучить себе место лектора в одном американском университете. Дальше следы его теряются. Некоторые говорят, что он занялся торговлей. Все возможно. Америка — страна неограниченных возможностей. Для рабов.
Темнело. Четкие очертания начинали стираться и растворяться в сумраке. Матвей стоял у окна. Было половина девятого вечера. Решения не было, а вся жизнь проходила в поисках еды и воды. И как подумаешь о галапагосских черепахах, которые живут по триста лет! И все это время они ищут еду и воду! Неужели никогда не прекратится это умопомрачительное обжорство?
У окна напротив стояла Лили. Она наблюдала, спрятавшись за занавеской. Она своими глазами видела, как Матвей выскочил в окно. Видела, как он упал на тротуар, как встал, отряхнулся и вернулся домой. Потом снова встал у окна. Прыгнул… Это повторилось несколько раз. В комнату ворвался холодный воздух, как из морозильника. Лили задрожала и… ничего не сделала.
Мысли похожи на рыбок в аквариуме. Они носятся туда-сюда, их пространство ограничено, мозг похож на жир или на жидкость. Князь Гвидон — лысеющий повар из «Хилтона». Сестриц нет.
«Я схожу с ума», — отметила про себя Лили и дотащилась до любимого стула.
Матвей аккуратно завернул тело Павла в простыню. Потом обмотал его нейлоновой тканью и, наконец, закрутил в ковер. С большим трудом он поднял его. Весь вспотел. Ему хотелось писать. Но он не пошел в туалет. Он прошел со своим грузом еще четыре этажа и дошел до крыши. На лестнице никого не было. Это хорошая сторона городской жизни. Все закрываются в своих домах и ничем не интересуются. Это порождает одиноких людей. Никто не заглядывает за твой забор, потому что нет забора. Никто не сидит во дворе, потому что нет дворов, никто не знает своих соседей, потому что в городе соседи не нужны…
Матвей распаковал Павла. Тело становилось влажным. Он поставил его и прислонил к окну. Это выглядело так, будто Павел наслаждался вечерним городом. Несколько капель воды отделились от штанины и слились в одну лужу.
Матвей подтолкнул Павла. Тот не двинулся с места. Пришлось приподнять его за ноги. Павел застрял в узкой оконной раме. Матвей толкнул его. Тело полетело вниз. Звук от удара о землю потонул в городском шуме.
В то же самое время большинство соседей смотрели телевизор и одновременно ужинали. Молча. Они слушали то, что говорят с экрана и ни о чем не задумывались, потому что приходилось жевать. Постоянное говорение усыпляет. Некоторые из них дремали. Никто не заметил падающего тела.
Матвей собрал простыни, завернул их в нейлон, потом в ковер и спустился вниз по лестнице. Этой ночью шел сильный дождь. Гремел гром, сверкала молния. Сегодня он спал в своей кровати. Ему ничего не снилось. Дождь вымыл труп. Все ушло в землю. Земля принимает все. У нее это хорошо получается.
Тело Павла упало на задний двор кооператива, запущенный и заросший бурьяном, покрытый плющом. Оно утонуло в листьях. Прямо напротив окна одного из подвалов. В этом подвале жила Уси. Жила — это громко сказано.
Уси второй день сидела на своем чемодане. Она странно себя чувствовала. Смотрела на предметы и не видела их. Не слышала звуков. Не чувствовала запахов. Ей это было не нужно. Будто кто-то украл ее мозг, разрезал его на двести сорок кусочков и не мог собрать обратно.
Когда тело Павла упало в заросли, Уси пыталась понять, кто она. Это занимало все ее внимание. Она пела: Ан — дан — Тина,
Сара, Катина, Сара, катики, тики…
Ан — Дан — Тина.
Маленькая пыльная деревушка. На обочине дороги — ромашки, трава, чертополох у заборов, красные цветы на грядках, с водостоков капает вода, стекает в деревянные бочки, окна с белыми занавесочками, жара, под грушей разведен огонь, листья на нижних ветках скукожились. Они пищат, потому что их сжигают заживо. С неба падают гусеницы. Попадают в огонь и лопаются. Плавятся и исчезают. Желтые цветки покачиваются на чрезмерно длинных стеблях. Котята играют в траве. Пытаются забраться по винограднику. Один падает. Пробует залезть снова. Рядом лежит кошка и наблюдает за ними из-под прикрытых век. Чья это кошка?
«Сара — Катина…
Кого зовут Катина? Катю… У Кати нет переднего зуба. Ее бабка отдала его ворону. Он даст ей железный. Когда? Варенье из маленьких зеленых груш с черенками. Вместо семечек — орешки. Катя ест орех, он хрустит. Сладкий сироп. Не надо пить воду. Она смоет вкус варенья. Кусочек хлеба с растительным маслом, посыпанный красным перцем.
Сара — катики — тики —…»
Уси встала с чемодана и упала. У нее затекли ноги. Попа онемела. Лицо не чесалось. Появилось что-то смутное. Может быть, мысль! Уси поползла на «четырех ногах». Вылезла в окно, наступила на тело Павла, пошла дальше по мокрому плющу, дошла до контейнера с мусором и схватилась за него. Выпрямилась и понюхала воздух. Она была голодной.