жизненным опытом префект понимал, как сложно выполнить этот приказ, ведь преторианцы могут повести себя непредсказуемо. Эскорт вигилов ничего не сможет сделать с гвардией, он нужен больше для создания впечатления силы.
В то время, когда Сульпициан поднимался на холм Виминал, чтобы войти в преторианский лагерь, триста разъяренных преторианцев двинулись из лагеря вниз к Эсквилину. Возмущение в рядах гвардии дошло до критической точки, и самые отчаянные, надев доспехи и вооружившись, решили пойти на Палатин убивать Пертинакса. В основном это были люди из подразделения Марка Квинтиллиана, а также те, кто в январе прочил в императоры сенатора Триария Ласцивия. К ним присоединились отчаянные головы, ранее регулярно замеченные в насилиях над простыми римлянами.
Ни триста преторианцев, ни Сульпициан с вигилами не знали, что идут параллельно друг другу, хотя и разными улицами. Люди с улиц разбегались кто куда, видя вооруженных гвардейцев, кричащих: «Смерть Пертинаксу!» Те римляне, что еще несколько дней назад встретили отряд Квинтиллиана и консула Фалькона, а сейчас – этих трехсот, теперь понимали – на этот раз все совсем по-другому. Преторианцы не скрывали своей страшной цели, и их было довольно много. Римляне в страхе прятались по закоулкам и домам, торговцы закрывали лавки, кто-то даже начал обливать заранее свой дом водой, боясь, как бы ни начался пожар после боевых столкновений. Кто-то, глядя вслед уходящим преторианцам, вслух строил догадки, где этих мятежников остановят сингулярии – у амфитеатра, на форуме или только перед дворцом.
Но сингулярии не вышли из своего лагеря. Проходя мимо холма Целий, преторианцы, собирая вокруг себя толпы ничего не боявшихся зевак из нищих, калек и рабов, шумели так сильно, что посетители из терм Тита, прервав водные процедуры, вышли посмотреть, что происходит. Со стен собственного лагеря германцы-сингулярии спокойно смотрели на шествие преторианцев. Тысяча всадников-телохранителей, могла бы раздавить бунтовщиков на месте, но их командир пока не получал никакого приказа с Палатина. К тому же недавний эпизод с казнью Квинтиллиана и его сообщников не нашел поддержки в сердцах суровых германцев, понимавших, что, раз император не пожалел гвардию, он их тоже не пожалеет, если что, поэтому сингулярии даже не стали готовить коней для выступления.
И только Марий метался с пеной у рта по лагерю, призывая немедленно выступить ко дворцу и защитить императора. Но его призывы оказались тщетны – нет приказа, сингулярии не двигаются с места – таков был ответ на его пламенные слова.
Тогда Марий вызвался пойти и предупредить Пертинакса. Когда двери лагеря сингуляриев открылись и Марий выскочил на коне, за спиной он услышал тоже стук копыт. Это мчался верхом Таузий.
– Я не ожидал, что ты проявишь такую верность и рвение! – удивился Марий.
– Ты много обо мне не знаешь! – усмехнулся Таузий и, оглянувшись назад, увидел, что со стороны стен лагеря они теперь не видны, так как завернули за угол храма Божественного Клавдия. – Ты даже не знаешь, что я твоя смерть.
Таузий выхватил из ножен меч и всадил его в спину Мария.
– Умри, верный, неподкупный, безжалостный пес Пертинакса, умри бесславно, умри и знай, что время твоего хозяина сочтено!
Марий пытался вынуть свой меч, но силы мгновенно оставили его, и он рухнул на землю мертвый.
Таузий спешился. Он не хотел выделяться на улицах Рима. Рев преторианцев слышался еще четко, значит, они ушли недалеко. Таузий побежал за ними.
Триста преторианцев обогнули амфитеатр Флавиев и двинулись мимо храма Венеры и Ромы к арке Тита. Вигилы, услышавшие шум, спешили с явным намерением остановить нарушителей порядка, но, завидев большой вооруженный отряд преторианцев, сразу отступали. Они не знали, что им делать. Не было никакого приказа задерживать или вступать в схватку с гвардией, поэтому вигилы ограничивались лишь разгоном зевак, уже начинавших вести себя разнузданно.
Таузий присоединился к преторианцам под аркой Тита. Тунгр Таузий поднял глаза на барельеф, где легионеры несли главную реликвию побежденных иудеев – менору, и засмеялся, думая, а что преторианцы будут вытаскивать из дворца после убийства Пертинакса.
Пертинакс в ожидании вестей от Сульпициана проводил вместе с Эклектом смотр дворцовых рабов, выстроившихся в перистиле. Чтобы рабы не привыкали к одному месту работы и, не приведи боги, не начинали с него воровать, император велел периодически менять их. Благодаря частой смене обязанностей рабы стали мастерами на все руки, тех, кто не справлялся, сразу выгоняли из дворца. И хоть возможность воровать почти исчезла, а подачек от императора стало очень-очень мало, рабы все равно держались за место во дворце и старались выполнять все на совесть, тихо ненавидя императора.
Эклект по списку называл имена и место работы конкретного раба. А Пертинакс утверждал его на новое место в зависимости от характеристики, данной на раба Эклектом. Император был рассеян, постоянно думая о волнениях среди преторианцев, поэтому плохо слушал смотрителя дворца и делал назначения невпопад.
Флавия Тициана вбежала в перистиль с искаженным от ужаса лицом. Певец Элий следовал за ней по пятам, тоже очень напуганный.
Все рабы сразу обратили взор на нее, Эклект осекся на полуслове.
– Преторианцы идут! – еле вымолвила от волнения Тициана, приблизившись к мужу. – Публий, они вооружены и хотят убить тебя!
Пертинакс приложил руку к сердцу, стараясь унять сердцебиение, закусил губу и уставился на жену ничего не понимающим взглядом.
– Ты слышишь меня? – вскликнула Тициана.
– Слышу, – пробормотал Пертинакс. – Кто тебе сказал?
– Я сама их видела! Они поднимались ко дворцу!!! Они, наверное, уже здесь!
– Много их?
– Двести или триста человек! Что нам делать?
– Не может быть! Ведь я же послал Сульпициана… Эклект, а Клавдий Помпеян ведь уже покинул дворец?
– Да, вчера еще, август! Его сын прибыл в Рим и снял виллу, Помпеян сам сказал тебе, что хочет жить с сыном.
– Точно, я припоминаю… Значит, теперь мой друг в безопасности…
– Время ли думать о друзьях, когда мы все в опасности! – крикнула Тициана. – Преторианцы идут убивать тебя! Они и меня убьют!
– Эмилий Лет! Он ведь здесь! – обрадованно сказал император.
– Да, август, он в триклинии Юпитера.
– Я уже рядом, август! Я слышал крики и шум! – сказал префект претория, понявший, что произошло самое плохое из того, что можно было ожидать, и поспешно оставивший еду.
– Выйди к преторианцам, успокой их и вели немедленно возвращаться в кастурм! – властно проговорил Пертинакс, но голос его дрожал.
– Слушаюсь, август! – Эмилий Лет пошел навстречу своим подчиненным, но, как только миновал перистиль, закрыл голову тогой, чтобы не быть узнанным, а затем ушел в боковой коридор и ускорил шаг. Главное – не попасться на глаза преторианцам.