них нес на копье голову Пертинакса. Курчавая черная борода императора была вся облеплена сгустками крови и сидевшими на них мухами. Кровь уже начала сворачиваться и толстыми густыми каплями медленно стекала по древку на руку центуриона.
– Император Публий Гельвий Пертинакс пожаловал к нам в каструм! – крикнул второй центурион. – Он хочет нас обрадовать тем, что наконец-то мертв!
Преторианцы в лагере спешили к своим соратникам. Многие, видя голову императора, не знали, как на это реагировать, но уверенный победный рев трехсот вернувшихся с Палатина гвардейцев наставлял растерявшихся на нужный лад. Никто не задал вопрос – что произошло во дворце, потому что это уже никому не было интересно. Таузий, приковавший ненадолго к себе внимание смертельной раной, нанесенной императору, теперь оказался всеми позабыт. Он шел вместе с преторианцами, с досадой поглядывая на своих равнодушных к нему сообщников, и похвалялся ловким броском копья, но на его браваду перестали обращать внимание.
Страшный трофей – отрубленная голова императора – символ грядущих перемен, сейчас занимал умы всех, кто его видел.
Преторианские и городские трибуны поспешили к трофею. Центурион опустил перед трибунами древко копья и решительным движением скинул голову Пертинакса на землю.
– А где Эмилий Лет? – спросил Гортензий Прим.
– Мы его не видели, – отвечали центурионы. – Может, он здесь прячется?
– Если прячется, то пусть лучше не выходит! – крикнул Флавий Гениал, чтобы все слышали его.
– Пусть убирается! – поддержали другие трибуны.
– Но кто же теперь будет командовать? – удивился центурион.
– Нового префекта претория мы выберем сами! Как выберем сами и императора! – торжественно провозгласил Туллий Криспин.
– Как мы будем его выбирать? – крикнул кто-то из преторианцев.
– А кто больше нам предложит денег, тот и станет императором! – заключил Флавий Гениал.
Десять когорт преторианцев разразились дружным ревом одобрения.
Сульпициан сначала с ужасом смотрел на голову императора, не понимая, как это вообще могло произойти, как допустили это боги?!
Но вот спины преторианцев закрыли от него голову несчастного Пертинакса, и префект Рима начал лихорадочно думать, как ему поступить. Император умер, не объявив сына наследником трона, не оставив завещания. Необходимо было удержать власть любой ценой, чтобы Пертинакс-младший, достигнув совершеннолетия, взошел на трон. Услышав предложения трибунов, Сульпициан, решительно ухватился за него. Собрав всю свою волю в кулак, префект двинулся к трибунам, его старческие руки словно приобрели новую силу, и он расталкивал стоявших плотно и не хотевших давать дорогу преторианцев.
– Дорогу! – прикрикивал Сульпициан. – Да расступитесь же!
– Эй, пропустите префекта! – приказал центурион, принесший трофей.
Сульпициан остановился перед головой Пертинакса и, облизав пересохшие от волнения губы, оглядел стоявших напротив него преторианских трибунов:
– Сколько вы хотите денег, чтобы объявить императором меня?
– Префект, ты слишком стар для императора! – насмешливо произнес Туллий Криспин. – Нам хватило одного старого скряги.
– Да ладно тебе, Туллий, какая разница сколько лет императору, лишь бы нас слушался и хорошую сумму дал! – сказал Гортензий Прим.
– Ты верно говоришь, трибун! – поддакнул префект. – Я крепок здоровьем и нежаден. Не беспокойтесь. Я дам две тысячи денариев разом на каждого преторианца, если вы сегодня же провозгласите меня!
– Две тысячи – хорошая сумма! – загалдели преторианцы, передавая все дальше и дальше по рядам предложение префекта Рима.
– А деньги у тебя точно есть?
– Есть и у меня, и в казне, не сомневайтесь! – деловито заявил Сульпициан, стараясь не смотреть на голову Пертинакса.
Трибуны тихо посовещались:
– Сульпициан станет мстить за своего зятя.
– Это уж наверняка! Может, и выдаст нам обещанную сумму, а потом приведет сюда легионы, чтобы нас наказать!
– Нет, старик долго не протянет. Возьмем с него деньги, а потом, когда он сдохнет, выберем нового императора из самых богатых сенаторов.
– Подумай, зачем старику Сульпициану трон? Для того, чтобы потом передать его своему внуку! А зачем нам мальчишка?
– Мальчишкой легко управлять. Сколько с него не спросишь денег – он не посмеет отказать.
– Мальчик станет мстить за убитого отца.
– Пусть только попробует! Отправится вслед за папашей!
– Надо соглашаться – предложение выгодное. Две тысячи!
– Нет, не надо! Денег в казне много, он нам и больше мог бы дать!
– Не станем торопиться. Только бросим клич – появятся еще кандидаты.
– Правильно. Не надо торопиться.
– Префект! – громко сказал Флавий Гениал. – Ты щедр! Но щедр не по-императорски! Наверняка ты можешь предложить и больше. Но и в Риме найдутся богачи, которые захотят занять Палатин. Подождем.
Дидий Юлиан пировал в небольшой компании сенаторов и богатых всадников у себя на вилле. Он экспериментировал с вином, добавляя в массикское вино в разных пропорциях мед, тимьян, перец, лавровый лист, финики. Неудавшиеся, по мнению большинства гостей, сочетания, отдавались рабам. Луций Марин пришел позже всех, радостный, веселый и пригласил всю компанию к себе на свадьбу с дочерью Марка Аврелия – Аннией Корнифицией. Добившийся взаимности богач Марин считал себя самым счастливым человеком на свете. Кроме известия о скорой свадьбе Марин похвастался невероятной удачей – один из его клиентов наткнулся в Коринфе на продавца, который предлагает за довольно сносную цену полотно легендарного Апеллеса, и он намерен завтра же ехать в Грецию, чтобы приобрести его.
– А как же свадьба? – удился Дидий Юлиан, наливая Марину густое терпкое вино.
– Как только вернусь из Греции, то тогда и сыграем свадьбу. Апеллес станет великолепным подарком Аннии.
– Но точно ли та картина – подлинник?
– Да, Юлиан, да! Мой клиент понимает в живописи, благодаря его опыту я много чего приобрел себе в коллекцию!
– И все же, сколько просят за Апеллеса в Коринфе?
– Ну, цена неокончательная… Как только я вернусь с картиной, я обязательно расскажу тебе все обстоятельства сделки.
– В Коринфе люди настолько богаты, Марин, что сносная цена, как ты говоришь, может оказаться подозрительной. Вдруг с картиной что-то не так? Или это просто хорошая копия с Апеллеса? Коринфяне жадны, любят деньги. Помни это, друг мой!
– Конечно, Юлиан, конечно!
– Смотрю я на тебя, Марин, и даже немного завидую. Вот ты нашел свою любимую женщину, живешь в богатстве, собрал в доме коллекцию произведений искусства, и всем этим ты по-настоящему счастлив.
– А ты разве не счастлив, бывший консул? – усмехнулся Марин.
– Не совсем.
– Чего же тебе не хватает?
– Власти, Марин! Всего лишь какой-то там власти. Тебе этого не понять. Времена консульства давно прошли, мне шестьдесят лет, я живу в Риме, всеми забытый и никому не нужный.
– Так уж и забытый! – воскликнули гости. – Мы любим тебя, почитаем и всегда рады твоему обществу, Юлиан!
Дидий Юлиан ничего не ответил и, попробовав вино, куда недавно добавил по одной ложке два разных сорта меда и пару фиников,