Сейчас они убьют любого, вставшего на их пути.
Преторианцы уже прошли тронный зал и ринулись во внутренние помещения дворца. Их никто не пытался остановить – ни свои же товарищи, охранявшие дворец, ни рабы, так как никто не хотел быть убитым, и все ненавидели скупого, честного, строгого и требовательного императора.
Шум приближался – топот сотен ног гулко отзывался в коридоре.
Рабы в перистиле в страхе попятились подальше от входа, Элий тихонько скрылся в триклинии. Эклект, не зная, что делать, выхватил меч у одного из вооруженных рабов и встал рядом с императором, надеясь, что как-то сможет защитить себя и августа. Флавия Тициана спряталась за спину мужа.
– Уходи в свою спальню, – сказал ей Пертинакс. – Немедленно!
Тициана побежала, а в этот момент разъяренные преторианцы ворвались в перистиль. Пертинакс вначале от неожиданности и страха немного отступил к фонтану, Эклект вместе с ним. Рабы, вопя, быстро разбегались по перистилю, исчезая в других помещениях.
Пертинакс, собрав все свое мужество, шагнул вперед.
Преторианцы, увидев перед собой безоружного старика-императора, растерялись. Весь их боевой пыл начал угасать. Переглядываясь, гвардейцы, опускали глаза и начали убирать обнаженные мечи в ножны.
– Вот он я, ваш император! – начал Пертинакс спокойно и взвешенно подбирая каждое слово. – Вы хотели меня видеть и поговорить со мной? Я готов выслушать все ваши жалобы и требования. Говорите, ничего не утаивая, разве август может отказать своей верной гвардии?! Вы поверили в меня и привели к трону, я люблю и уважаю вас. Преторианцы, вы моя главная опора! Вы хотите получить обещанные вам деньги? Вы их получите! Вернитесь в каструм, сегодня же вечером я прибуду к вам с деньгами и другими подарками…
Преторианцы еще больше растерялись. Те, кто кричал про убийство императора, теперь сами молчали, не зная как поступить. Император стоял перед ними храбрый, спокойный, обещающий деньги.
– Как вы быстро успокоились, преторианцы! – воскликнул Таузий, пробираясь вперед, его распирало от ненависти и злобы. – Император снова сделал вам посулы, и вы убрали мечи! Где ваша решимость? Он обещает деньги и подарки к вечеру, но почему не сейчас? Что, у него во дворце нет денег? А вечером он обманет вас! Он сбежит и призовет легионы, чтобы наказать вас за мятеж, и всех нас убьют, как Квинтиллиана и его сторонников!
– Правильно говоришь! – воспряли духом и вновь запылали злостью преторианцы. – Не верим тебе, август!
– Вспомните доброго Коммода, всегда заботившегося о гвардии и сингуляриях, дававшего нам свободу действий и постоянно одаривавшего нас! – продолжал кричать Таузий. – Пертинакс не Коммод, он только прижимает нас!
– Успокойтесь! – пытался увещевать Пертинакс. – Объясните, чего вы хотите!
– Твоей смерти! – бешено закричал Таузий. – Гвардия посылает тебе смерть!
Он выхватил у одного из преторианцев копье и, размахнувшись, бросил его в императора.
Копье вонзилось в грудь Пертинакса, и он сразу же осекся и упал на колени, не в силах стоять. Обливаясь кровью, император закрыл голову складкой тоги и начал молиться:
– Юпитер всемогущий, прими меня….
Перед тяжелораненым императором от вида крови и ощущения собственной неограниченной власти и безнаказанности преторианцы пришли в неистовство. Они вновь вынули мечи и подскочили к августу. Эклект, растерянный, испуганный, преградил им путь и, зная, что сейчас все равно умрет, от отчаяния бросился на гвардейцев. Не ожидавшие нападения от смотрителя дворца преторианцы понесли урон. Двух из них Эклект пронзил мечом и завопил, радуясь собственной храбрости и удали. Но на него тут же обрушились пять или шесть мечей и зарубили. Преторианцы подскочили к императору, бормотавшему молитвы и просьбы Юпитеру, в основном о своем сыне, и начали колоть и резать его. Нещадно кромсая плоть уже умершего старика, преторианцы, веселясь, обмазывая друг друга кровью императора, наконец отсекли ему голову и насадили ее на копье – то самое, что метнул Таузий.
– Теперь свобода! – рассмеялся тунгр. – Можем делать, что хотим! Брать, что хотим! Назначать императора, которого сами захотим!
– Императора, который во всем будет нас слушаться и озолотит нас! – подхватили преторианцы.
Флавия Тициана вбежала в свои покои, заперла дверь и, трясясь от страха, легла в кровать, закрывшись шелковым балдахином. Так она пролежала некоторое время, ей казалось, что целый час, но в действительности прошло лишь несколько минут. Она не хотела думать, о происходящем во дворце Флавиев, она хотела успокоиться. Тициана всегда быстро успокаивалась рядом с любовником Элием.
Она осторожно вышла из комнаты, на всякий случай, для самообороны, зажав в руке золотую статуэтку богини Виктории. В коридоре никого не было. Где-то этажом ниже слышались беготня и чьи-то приглушенные голоса. Комната Элия находилась неподалеку. Тициана медленно, постоянно озираясь, прошла туда. Комната оказалась незаперта. Императрица вошла и обнаружила Элия, собиравшего все драгоценности, что она ему подарила, дорогие вещи, в один холщевый мешок.
– Элий! – позвала Тициана нерешительно.
Певец быстро оглянулся на нее и молча продолжил собираться.
– Элий, там ведь происходит что-то плохое…
– Да, уже произошло.
– Откуда ты знаешь?
– Слышал. Твой муж мертв, – резко сказал он, быстро накидывая на себя грязную тунику садового раба.
– Что? – На глазах Тицианы выступили крупные слезы. – Это неправда!
– Правда. Дай мне пройти.
– Как ты смеешь так грубо со мной говорить?
– Ты больше не императрица, а Пертинакс лишился головы. С чего бы мне быть ласковым!
Тициана в ужасе смотрела на того, кого так нежно любила. Лицо Элия было злое, напряженное.
– Ну же, дай пройти, не загораживай мне проход! – крикнул певец.
– Ты больше не любишь меня? – пробормотала, растерянная, убитая горем Флавия Тициана.
– Нет, больше не люблю. Извини! Надеюсь, ты все поймешь. Могла бы и раньше понять, что я тебя ублажаю не потому, что безумно люблю, а из-за того, что твой муж был сначала префектом Рима, а потом императором. Но теперь всё – притворства в сторону. Мне здесь больше делать нечего. И тебе советую бежать из дворца Августов, пока преторианцы сюда не добрались. Они убили Пертинакса. Как думаешь, пожалеют тебя?
И так как Тициана от горя и предательства совсем обессилела, она медленно сползла на пол, опираясь спиной о дверной косяк. Элий перешагнул через ее ноги и, не сказав больше ни слова, ни оглянувшись, побежал прочь.
– Будь ты проклят! – еле вымолвила Тициана.
Марция была у себя в кубикуле – лежала и, тихонько плача, вспоминала Марка Квинтиллиана. Прибежала ее рабыня Прима с расширенными от ужаса глазами. Она рассказала, как во дворец Флавиев ворвались сотни разъяренных преторианцев и убили императора. Марция быстро поднялась и села. Загадочная и немного печальная улыбка блуждала по ее лицу, слезы высохли сами собой.
– Я