тюремщика, прося его сказать подробности, но он и сам их не знал.
Марк Квинтиллиан облегченно вздохнул – такой исход его устраивал. Единственное, о чем он жалел, что не увидит в последний раз Марцию. Знает ли она, в какой он беде? Пытается ли его спасти. Конечно, она все знает и делает все для его спасения, но сейчас мало что в ее власти. И все-таки, видя теперь свою судьбу, Квинтиллиан ни о чем не жалел и благодарил Юпитера и Марса за то, как он прожил жизнь. И сидя в стороне от галдевших сообщников, обняв и прижимая колени к себе, он словно бы прятал глубоко за пазухой маленький луч надежды на то, что Марция сможет его спасти. На Эмилия Лета он уже и не рассчитывал – раз вынесен смертный приговор, значит, префект претория не смог убедить императора, да и пытался ли? Поразмышляв, Квинтиллиан пришел к выводу – имя префекта нигде не упоминалось, об его участии в заговоре знали только консул и он. Ему выгодна смерть бунтовщиков – никто на него и не подумает. Но, может быть, Фалькон, пытаясь обелить себя, выдал Пертинаксу Эмилия Лета как главного заговорщика и завтра Марк и его преторианцы увидят перед началом казни своего связанного префекта и именно его смерть откроет череду казней?
Многие преторианцы стали обвинять Квинтиллиана во втягивании в заведомо проигрышное дело, клясть Эмилия Лета, который не стал сопротивляться императору и не пришел им на помощь, как обещал, но больше всего проклятий сыпалось на Пертинакса, посулившего милосердие и бесстыдно нарушившего свои слова.
Постепенно все разговоры стали стихать. Каждый хотел остаться наедине с самим собой в свою последнюю ночь. Большинство молча сидели, вспоминая свою жизнь, некоторые молились Юпитеру, кто-то просил о заступничестве Митру. Нашлись и те, которые сразу захрапели, но были и самые неугомонные – они тихонько переговаривались и даже смеялись, что-то вспоминая.
Тьма, стоявшая в камере, способствовала сну, и Квинтиллиан, думавший о Марции, не смог долго сопротивляться Морфею, и заснул. Проваливаясь в сон, он наделся, что Марция приснится ему. Но вопреки логике, предполагавшей, что последний сон обреченного на казнь не может быть спокойным, Квинтиллиан проспал крепко и, когда открыли дверь в камеру, он поднялся свежим и бодрым, словно готовый к свершениям, а не к смерти.
Свет, хлынувший в помещение, сулил не радость освобождения, а скорую гибель. Преторианцы стали один за другим выходить в коридор. Другие камеры, в которых сидели убийцы, воры и иные злостные преступники, наполнились смехом и визгом. Они уже знали, кто провел два дня рядом с ними, и каков приговор у пятидесяти гвардейцев – в тюрьме слухи распространяются быстро.
Квинтиллиан шел пятым по очереди. Он не обращал внимания на оскорбительные крики из других камер. Поднявшись по ступеням, бывший трибун вышел на площадку перед тюрьмой, окруженную сингуляриями. И тут его кто-то схватил за руку. Квинтиллиан обернулся и увидел Марцию.
Она провела бессонную ночь, не переставая плакать и молиться всем богам, каких знала, не обращая внимания на догму, что христианка может молиться только Христу. Все боги слились для Марции в один-единственный собирательный образ высшего существа – холодного и полностью безразличного к нуждам людей. Эклект, зная, что она попытается попасть на казнь, и уже осведомленный о ее попытке подкупить сингуляриев, собирался помешать ей, выставив у дверей ее кубикула охрану. Но Марция, которой горе и злость придало невиданную силу, взяла нож для резки фруктов и напала с ним на вооруженных рабов, ранив трех из них. Рабы же не посмели поднять руку на госпожу и вынуждены были пропустить ее.
Сингуляриев, несших караул накануне, сразу сменили другие, как только Пертинаксу доложили о поведении Марции. Но Таузий смог вернуться, сказав, что потерял у Мамертинской тюрьмы свой браслет и хочет его немедленно вернуть, пока рядом с тюрьмой сингулярии. Командир не остановил его, не видя проблем в том, что один человек вернется ненадолго на свой бывший пост. Таузий шел туда не только из-за обещания помочь Марции, он хотел видеть собственными глазами казнь, и еще больше укрепиться в своей ненависти к Пертинаксу и его порядкам.
Будучи своим среди сингуляриев, он сразу же прошел к дверям тюрьмы и ждал появления сначала Марции, а потом и узников. Увидев девушку, прибежавшую с Палатина, растрепанную, осунувшуюся, он не сразу узнал в ней бывшую любовницу Коммода, некогда блиставшую на весь Рим. Таузий сказал своим товарищам, что девушке надо дать попрощаться с одним из осужденных. И так как Мария уже не было, а все остальные сингулярии относились к такому поручению императора с явным неудовольствием, сопереживая преторианцам, то девушку сразу допустили к дверям.
Увидев Квинтиллиана, Марция бросилась к нему:
– Марк, милый мой Марк, я здесь!
– Хвала богам, что они позволили мне напоследок увидеть тебя! – воскликнул Квинтиллиан, такой радостный и бесконечно счастливый, словно не умереть должен был сейчас, а жениться.
– Я пыталась спасти тебя! Но я уже не всесильна. Прости меня.
– Главное – ты здесь, и я вижу твои глаза и чувствую тепло твоих рук.
– Надо идти! – строго сказал сингулярий и подтолкнул Квинтиллиана.
– Скажи мне только одно, Марция. Мы, правда, встретимся в следующей жизни или мне ждать тебя на той стороне Стикса?
– Я не знаю, любимый! Я уже ничего не знаю. Я знаю только, что люблю тебя, Марк!
– И я люблю тебя, Марция. Ты верь и жди, и не пропусти меня, когда мы снова будем жить, даже если придется ждать столетия. Я верю только в это. Нет ни Стикса, ни рая, ни небесных чертогов, в которые верят разные люди. Есть только наша жажда встретиться вновь.
Сингулярии вдвоем крепко стиснули Квинтиллиана. Марцию оттеснили.
Заговорщиков повели на Гемониеву террасу. Здесь казнили преступников. Обычно их живыми скидывали с лестницы вниз и казненные, падая, ломали себе шею или спину. Преторианец, шедший рядом с Квинтиллианом, вспомнил, как ему рассказывали, что Элия Сеяна избавили от такой позорной смерти и сначала задушили, а уже потом сбросили труп с лестницы. Но и удушение считалось для преторианца вовсе не почетной казнью. Воин должен умереть только от меча.
На Гемониевой террасе полукругом стояли сингулярии. Ни Эмилия Лета, ни других преторианцев не было. Народ не допустили близко смотреть. Не пришли на казнь ни император Пертинакс, ни префект Рима Сульпициан. Присутствовали с десяток сенаторов, префект вигилов Плавтиан с отрядом вигилов. Привели Валерия Ульпиана, уличенного в изнасиловании. Эмилий Лет настоял на его казни вместе со всеми.