Конрад в изумлении наблюдал за двумя полководцами, пришпорившими лошадей и помчавшимися с горы, прочь от безопасного укрытия командного штаба, прямо в самую гущу сражения.
— Вы куда? — в испуге выкрикнул Конрад. — Это настоящее безумие!
Это и впрямь было безумием, но Ричард любил такие мгновения. Он несся на безбожников подобно ястребу, устремившемуся к добыче. Его сияющий меч тут же обагрился кровью увенчанных чалмой врагов. Схватиться в рукопашной — вот это война настоящая. Люди сражались храбро, сойдясь с противником лицом к лицу. Топоры, копья, кинжалы — все шло в ход, а самые яростные воины, оставшись полностью безоружными, с налитыми кровью глазами продолжали атаковать врага голыми руками. Примитивное и восхитительное зрелище, в котором Ричард чувствовал себя намного лучше, чем когда бы то ни было на уютном, теплом троне. Он ликовал, находясь в самом центре урагана из ненависти, крови и огня.
Король взмахнул мечом и почувствовал, как лезвие рассекает металл и плоть. Меч разрубил шейные сухожилия смуглого врага и рассек ему трахею. Ричард заметил ужас в глазах противника прежде, чем голова последнего отделилась от тела и исчезла под лошадиными копытами. Кровь фонтаном брызнула из обрубка — все, что осталось у араба от шеи. Ричарда с головы до ног окатило мерзким гноем и кровью, хлынувшими из человеческого нутра. Капли крови воина-неудачника попали Ричарду в рот, и он с ужасным криком стал отплевываться. Арабские солдаты заметили короля — в запекшейся крови и кишках, с убийственным, безумным огнем в глазах — и попытались уклониться от его атаки. Бесполезно. Ричард, охваченный жаждой крови, превратился в смертельный ураган.
Он хотел найти Таки-ад-дина и встретиться с мусульманским военачальником в открытом поединке, но сотни людей и лошадей, сошедшихся в схватке, мешали разглядеть облаченного в красное воина. Впрочем, неважно. Ричарда утешало то, что жертвами королевского гнева сегодня пало множество безбожников, пусть и менее знатных.
Внезапно Ричард услышал, как над сражающимися массами пролетел крик на арабском языке. Ему не нужен был переводчик, чтобы понять: это призыв к отступлению. Мусульмане осознали, что Акра потеряна; они не видели смысла в том, чтобы жертвовать людьми, продолжая защищать город, в который уже вошли прорвавшиеся через брешь в стене воины Ричарда. Король срубил еще несколько голов и отсек несколько конечностей у язычников, когда вся армия Таки-ад-дина развернулась и стала взбираться на западные склоны, с которых они ранее спустились.
Ричард видел рыцарей Уильяма, преследовавших отступающих, но, несмотря на свое нежелание прекращать бойню, вынужден был учитывать развитие ситуации. Ему нужно было позаботиться о том, чтобы сосредоточить все силы на подчинении Акры и подавлении любого сопротивления внутри городских стен. Поэтому Ричард приказал Уильяму отозвать войска назад, хотя по-прежнему рвался в бой. В последний раз он увидел облаченного в красное Таки-ад-дина, когда тот стоял на холме и с гневом и стыдом взирал на потерянный город. А потом племянник Саладина ускакал.
Ричард повернулся и воззрился на побежденную Акру. Целых полтора года его предшественникам не удавалось выбить мусульманских захватчиков из этого зеленого прибрежного города, являвшегося некогда гордостью христианского мира. А ему удалось завоевать его всего за несколько недель.
Ричард, глядя на плотное облако дыма, поднимающееся из-за теперь уже не являющихся неприступными стен Акры, понимал, что он — избранник судьбы. Исчезли все сомнения (которые в глубине души терзали его самого) в неспособности короля привести свой народ к победе над таким могущественным противником, как Саладин. Ричард Львиное Сердце освободит Иерусалим от султана. Это всего лишь вопрос времени.
Ричард, весь в крови поверженных врагов, повернул коня и поскакал по мертвым телам и конечностям к командному шатру, расположенному на безопасном расстоянии в западных горах. Оттуда он будет руководить сдачей города и там же обсудит со своими военачальниками, что нужно для успешного завоевания и восстановления поврежденной цитадели. Больше его солдатам не нужно ютиться под открытым небом и разочарованно скрежетать зубами, глядя на окружающих их мусульманских захватчиков. С падением Акры Ричард получил новую базу с большими запасами провизии и оружия, а также возможность превратить оборонительный крестовый поход в завоевательную войну, которую они развяжут в самом сердце Святой земли. С самим Саладином.
Когда Ричард подъехал к командному шатру, где его аплодисментами и приветственными криками уже встречали полководцы и верный король Филипп Август, он заметил бледное лицо Конрада, недоверчиво взирающего на поверженный город.
— Позволь пожаловать тебе, маркграф де Монферрат, Акру, — произнес Ричард, даже не пытаясь скрыть насмешку в голосе. — Первое владение в новом Иерусалимском королевстве.
Разумеется, он не стал уточнять, кто станет правителем этого отвоеванного королевства.
Глава 38
ПОСЛЕДСТВИЯ КАТАСТРОФЫ
Аль-Адилю хотелось вскочить со своего места рядом с Саладином и голыми руками оторвать голову сладкоречивому посланнику. Но ему удалось взять себя в руки: его брат мог обидеться и упрекнуть его в неуважении к гостю. Даже если этот гость — грязный лгун.
Слова Уолтера продолжали висеть над троном, словно облако. Ему никто не поверил. Ему никто не хотел верить.
— Акра вернулась в лоно Христово. Мой король предлагает тебе сдаться прямо сейчас и освободить Святую землю от дальнейших страданий.
Саладин продолжал озадаченно разглядывать герольда, как будто не мог понять: как Уолтер решился предстать пред его очи и с дерзостью утверждать столь очевидную ложь? Они постоянно получали доклады Таки-ад-дина, который возглавлял оборону города, и в них не было и намека на то, что за последние дни ситуация в Акре коренным образом ухудшилась. В донесениях упоминалось о том, что Ричард возобновил попытки осадить город, но подчеркивалось, что мусульманские военачальники рассматривают эти попытки как обычные раздражители — цена, которую приходится платить, чтобы удерживать крестоносцев, прижав их к морю. Солдатам Таки-ад-дина почти полтора года удавалось смирять десять тысяч воинов Конрада на морском берегу. Неужели этот ничтожный человечишка, служащий герольдом у неверных, на самом деле полагает, что султан поверит в то, что его лучшие воины потерпели сокрушительное поражение и не дали об этом знать?
Аль-Адиль, будучи уже не в силах терпеть подобный обман, резко вскочил со своего места.