Эстафан торопливо поклонился и покинул личные покои султанши, оставляя Ясмин наедине с чернокожей любовницей. Михрет на секунду залюбовалась: насколько красива ее любовница в гневе! Ее глаза пылают огнем, словно солнце, ее пышная грудь непривычно вздымается. Если бы ее сейчас видел Саладин, возможно, он устроил бы не одну страстную ночь.
На самом деле ирония состояла в том, что Ясмин сегодня была облачена в наряд соблазнительницы. На ней было длинное ниспадающее платье, которое Саладину совсем недавно привезли из Китая его ташкентские торговцы. Сшитый из тончайшего алого шелка наряд, богато отороченный парчой, был украшен разноцветными завитками, которые сходились на спине, принимая форму золотого дракона. Поскольку сквозь полупрозрачную ткань проглядывали нежные точки темных сосков Ясмин, Михрет поняла, что под одеянием у султанши ничего нет. Несмотря на всю серьезность текущего момента, на кровожадное настроение ее королевы, Михрет почувствовала возбуждение.
Но если она хочет утолить свой зуд, нужно успокоить госпожу. Не слишком, разумеется, ведь злость легко перерастает в безудержную страсть, а ровно настолько, чтобы султанша захотела выплеснуть сдерживаемое ею разочарование. Ну а любовница ей с радостью в этом поможет.
— Она всего лишь мимолетное увлечение, моя госпожа, — сказала Михрет. — Он вернется в твою постель.
Ясмин повернулась, сжав кулаки. Она выглядела одновременно и оскорбленной, и смущенной. Михрет знала — в ее королеве это смертельное сочетание, и решила осторожнее ступать по запретной тропке.
— Меня беспокоит не то, что он вернется! — воскликнула Ясмин, словно вздорный ребенок, который пылко отрицает, что любил сломанную игрушку. — Ласки султана больше не тешат мое тело.
Михрет достаточно хорошо знала свою любовницу, чтобы понять: она говорит неправду. Наложница не сомневалась, что Ясмин получает удовольствие от нежных женских прикосновений, которые она дарит ей, но при этом не испытывала иллюзий по поводу того, кому на самом деле принадлежит сердце султанши.
Ясмин бинт Нур-ад-дин больше всего на свете любила Саладина ибн Айюба. Этот мужчина завоевал ее душу, она всю жизнь провела в тени этого великого человека. Михрет не сомневалась, что, несмотря на все те лживые заверения, которыми кормила себя своенравная султанша, она бы упала на колени и рыдала у ног Саладина, если бы знала, что это способно разжечь пламя, некогда бушевавшее в их сердцах. Честно говоря, наложница жалела госпожу. Та потеряла своего мужа гораздо раньше, чем эта еврейка или любая другая пассия вошла в жизнь Саладина. Его первой страстью всегда был Иерусалим, но еще более сильной, всеобъемлющей страстью стала священная война, целью которой было завоевание Священного города. И с ней не могла сравниться никакая человеческая любовь.
Михрет знала, что глубоко внутри одинокую Ясмин медленно и мучительно разъедает тоска, и единственной отдушиной была надежда на то, что она вновь сможет обрести мужчину, которого когда-то полюбила и потеряла. Наложница без лишних эмоций принимала тот факт, что ее ласки лишь бальзам на смертельные раны умирающей от любви женщины. Она, если и не любила искренне, то уважала султаншу и восхищалась ею. А еще Михрет готова была как могла утешать эту женщину-тигрицу. И сейчас она должна постараться отвлечь госпожу от мыслей о султане и направить ее злость в единственное место, где ее можно выпустить с относительно бескровными последствиями.
— Ты же не думаешь, что эта еврейка мечтает занять твое место на троне? — спросила Михрет, стараясь тщательно подбирать слова: пусть Ясмин обманывается, думая, что эта самонадеянная девчонка рвется к власти.
Ясмин застыла и чуть успокоилась, в ее голове явно начал прокручиваться план.
— Она коварна, как все евреи, — сказала султанша. Теперь ее голос был вкрадчив и холоден, словно лед. — Но она всего лишь девчонка, которая связалась с настоящей соперницей.
Это хорошо. Отвлечь разум от сердечных дел, которым не суждено исполниться, и перевести разговор на придворные интриги, в которых Ясмин непревзойденный дока.
— Как ты с ней поступишь? Если султан узнает…
Ясмин вызывающе вздернула идеально подрисованную бровь.
— Ты считаешь меня дурой?! — прошипела она подобно змее, которую разбудил глупый ребенок, нечаянно ткнув палкой.
Михрет сделала вид, будто сжалась в страхе перед вспышкой гнева, которую на самом деле она искусно спровоцировала. Нубийка в поддельном ужасе, словно она и правда испугалась гнева султанши, накрутила на указательный палец правой руки прядь длинных кудрявых волос. Это был отточенный жест, который, как она знала, вызывает желание в душе ее госпожи.
Ясмин глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Выплеснув последнюю вспышку ярости, султанша смогла обуздать собственный гнев, словно кобылица, запертая в стальной загон. Михрет знала, что теперь ее королева в состоянии сосредоточиться и предпринять необходимые шаги без неоправданной дерзости и безрассудного риска. «Дело сделано», — улыбнувшись про себя, подумала Михрет. Настало время пожинать плоды.
— Прости, — извинилась султанша и потянулась к окрашенной хной руке Михрет. — Ты единственная, кто мне небезразличен в этой жизни.
Михрет подалась вперед и нежно поцеловала султаншу в губы.
— А госпожа — центр моей вселенной.
Ясмин покраснела, но не от злости на собственного мужа, а от желания, вспыхнувшего к наложнице. Она повела высокую африканскую красавицу назад, к ложу, где они, утопая в поцелуях, скоротали изумительный вечер на ласковом бархате покрывал.
— Иди ко мне, давай не вспоминать о дворцовых интригах, — позвала Ясмин и стала развязывать пояс на платье. Когда обнажились ее совершенные округлые груди, Михрет погладила их рукой, наслаждаясь тем, как твердеют под ладонями соски султанши. — Сегодня полнолуние, сверчки стрекочут о любви.
Глава 37
ПАДЕНИЕ АКРЫ
Ричард наблюдал за хаосом сражения с вершины холма близ Акры. Как только король Англии полностью выздоровел, он не стал терять время даром и сосредоточил силы объединенных отрядов крестоносцев и местной армии франков для решительного нападения на крепость безбожников. Всесторонне обсудив с полководцами Конрада их неудачные попытки осады крепости, Ричард спросил совета у Уильяма и своего давнего союзника, французского короля Филиппа Августа. Выработанная в итоге стратегия была одновременно дерзкой и новой — именно такая, скорее всего, и должна была застать самодовольных сарацин врасплох.
Пока стратегия срабатывала. Ричард приказал приготовить ряд специальных осадных орудий. Несмотря на протесты Конрада, утверждавшего, что традиционные осадные башни оказались бесполезными против укрепленных стен Акры, Ричард сосредоточился на сооружении различных зубчатых стен с бойницами. Сами по себе эти осадные орудия не могли нанести значительных повреждений городским оборонительным постройкам, но Ричард надеялся, что все вместе они окажут фатальное воздействие.