Сейчас Ричард наблюдал за Таки-ад-дином со своего командного пункта на холмах Акры. Юнец в малиновой чалме был явно отважен, если не безрассуден, поскольку решил лично принимать участие в битве. И Ричард прекрасно его понимал. Король и сам шел в бой, когда требовалось поднять боевой дух воинов. Люди, как он уразумел, гораздо охотнее готовы за тебя умереть, если ты готов умереть за них. И присутствие Таки-ад-дина, несомненно, возымело влияние на мусульманских солдат. Он, не раздумывая, бросился в самую гущу пехоты Ричарда, рубя головы одним ударом своей кривой сабли.
Этот облаченный в красное воин, неутомимый и отважный, похоже, вызывал панику везде, где бы ни появлялся на своем сером жеребце. В сторону Таки-ад-дина был выпущен целый рой арбалетных стрел, но его, по-видимому, оберегала невидимая сила. Казалось, он не замечал ни стрел, ни копий, летящих в него со всех сторон. Ричард подумал, что очевидная непобедимость Таки-ад-дина подогревала отвагу мусульман и вызывала трусость у крестоносцев. Король прекрасно знал, что легенды живучее фактов, поэтому сегодня не мог позволить легенде о племяннике Саладина разрастись еще больше.
Как раз в тот момент, когда Ричард пристегивал кожаным ремнем ножны с мечом, подъехал Уильям с раскрасневшимся в пылу битвы лицом, покрытым копотью от нависшего, словно густой туман, дыма.
— Твои рыцари готовы? — спросил король, не поднимая глаз и надевая кольчугу и шлем.
Уильям, взглянув на короля, потянул ремни на своем блестящем нагруднике — рыцарь явно понимал намерения монарха.
— Они ждали этого мгновения всю свою жизнь.
Вскоре на холме показался Конрад. Он ехал на своей ухоженной, лощеной лошади, которая, как догадывался Ричард, никогда не ступала на поле битвы. Король решил не обращать внимания на самодовольного маркграфа, продолжавшего упорствовать и цепляться за свой мнимый королевский сан.
— Как только Акра падет, у нас появится надежная база, чтобы одержать безоговорочную победу в этой кампании, — сказал Ричард Уильяму, который тоже решил игнорировать присутствие маркграфа де Монферрата.
— Это будет непросто, — прошипел Конрад. — Не стоит недооценивать сопротивление сарацин.
Ричард, заставив себя сдержаться, только вздохнул. Как бы там ни было, Конрад все еще имел в своем распоряжении армию верных франков, составлявших почти половину объединенных сил крестоносцев. Больше всего Ричарду хотелось прямо здесь и сейчас воткнуть меч в сердце надоедливого претендента на трон, но он не желал потом заботиться об урегулировании последствий. По крайней мере, не теперь.
— Ты всегда настроен на поражение, Конрад, — презрительно бросил Ричард. — Сядь и смотри, как ведет бой наследник Анжуйского дома.
Ричард бросился к своему жеребцу, одним молниеносным движением вскочил в седло и кивнул Уильяму. Рыцарь поднес к губам трубу и издал оглушительный звук, который, несмотря на ужасный грохот бушующего внизу сражения, эхом разнесся по горам. Он пролетел над окровавленной равниной и проник в самое сердце храбрых воинов — они поняли, что скоро их король будет среди них.
Звуку трубы вторил цокот копыт пятисот лошадей, на которых лучшие рыцари Уильяма проскакали по ущелью и обрушились прямо на мусульманские орды.
Развернувшееся зрелище повергало в трепет. Закованные в сталь жеребцы, словно наводнение, бросились в самую гущу битвы, топча все и вся на своем пути, независимо от того, друг он или враг. Эти рыцари сосредоточились на одной-единственной цели: дать отпор легендарным всадникам Таки-ад-дина и разбить, втоптать их в грязь на глазах у обеих армий. Они неустанно пробивались через тела и оружие, и это продвижение сеяло ужас и панику и быстро привлекло внимание увенчанных чалмой противников. Две кавалерии схлестнулись в самом центре поля боя, подняв песчаную бурю смерти и предсмертной агонии.
Пока Ричард с гордостью наблюдал за разворачивающейся внизу резней, Конрад только кричал от возмущения.
— Это наши лучшие рыцари, а ты послал их на смерть, словно простых пехотинцев! — Его пронзительный визг грозил перерасти в истерику. — Если их убьют, мы понесем невосполнимые потери, которые будут означать конец этой кампании.
Ричарду, рука которого уже лежала на рукояти меча, понадобилась вся выдержка, чтобы сдержаться и не убить трусливого Конрада.
— Не стоит недооценивать моих воинов, — сквозь зубы процедил Ричард, не дав закончить Конраду предложение.
Вскоре Ричард стал свидетелем того, что уже давно ожидал. У основания городских стен, в том месте, где землекопы отважно продолжали свою работу, раздался оглушительный взрыв. Они явно достигли стены и воспользовались ограниченными запасами греческого огня, имевшимися у них, чтобы снести стену у основания. И план сработал! Часть стены задрожала и обвалилась, посылая лучников сарацин, сидящих в бойницах, на верную смерть от падения с огромной высоты. Тяжелые камни, словно гигантские капли, стали падать на дерущихся, погребая под собой как безбожников, так и воинов Ричарда. Но потери были оправданы. Когда дым рассеялся, а пыль от рухнувшей стены улеглась, Ричард увидел, как его отряд сквозь брешь в стене входит в город.
Ричард мог бы остаться и наблюдать издалека за теперь уже неизбежной победой, но король почувствовал бурление крови, вызванное жаждой завоеваний. Несмотря на расстояние, он по-прежнему не выпускал из своего поля зрения облаченного в красное воина — Таки-ад-дина, отчаянно защищавшего павший город и не желавшего отступать. Ричарда не могла не восхитить отвага язычника.
Довольный король повернулся к Уильяму, который с каменным лицом наблюдал за опустошением внизу, не выказывая ни ликования, ни печали. Однажды Уильям сказал королю: «Война — это долг, а не увлечение». Ричард прекрасно знал, что Уильям вот уже несколько дней храбро сражается на передовой. Король не стал рисковать понапрасну его жизнью, понимая, что победа уже не за горами. Но он чувствовал, что обязан предоставить рыцарю выбор.
— Ты готов умереть во имя Господа Бога? — спросил он рыцаря.
— Готов, — совершенно невозмутимо ответил Уильям.
— Тогда в бой! Давай покажем сарацинам, на что способны короли.
Конрад в изумлении наблюдал за двумя полководцами, пришпорившими лошадей и помчавшимися с горы, прочь от безопасного укрытия командного штаба, прямо в самую гущу сражения.
— Вы куда? — в испуге выкрикнул Конрад. — Это настоящее безумие!
Это и впрямь было безумием, но Ричард любил такие мгновения. Он несся на безбожников подобно ястребу, устремившемуся к добыче. Его сияющий меч тут же обагрился кровью увенчанных чалмой врагов. Схватиться в рукопашной — вот это война настоящая. Люди сражались храбро, сойдясь с противником лицом к лицу. Топоры, копья, кинжалы — все шло в ход, а самые яростные воины, оставшись полностью безоружными, с налитыми кровью глазами продолжали атаковать врага голыми руками. Примитивное и восхитительное зрелище, в котором Ричард чувствовал себя намного лучше, чем когда бы то ни было на уютном, теплом троне. Он ликовал, находясь в самом центре урагана из ненависти, крови и огня.