Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

и потери самой Канады. Монкальм поначалу считал, что отступление было уловкой, и ждал два дня после битвы, прежде чем послал батальон «выяснить, что стало с вражеской армией». То, что нашли солдаты — «раненые, провиант, брошенное снаряжение, обувь, оставленная в грязных местах, остатки барж и сожженных понтонов», — убедило Монкальма в том, что его противники действительно потерпели общее поражение, хотя к концу сражения у них все еще было более чем достаточно войск, пушек, боеприпасов и провианта, чтобы осадить и разрушить форт Карильон. Двенадцатого числа, пока Кливленд с горечью отмечал параллели между Аберкромби и Реховоамом, худшим из израильских царей, Монкальм и его люди пели благодарственный гимн Te Deum. Даже такой закоренелый рационалист, как главный помощник Монкальма, Бугенвиль, считал, что «никогда еще победа не была в большей степени обусловлена перстом Провидения». Сам маркиз был вынужден сочинить латинское двустишие и начертать его на большом кресте, который он приказал водрузить на левом фланге:

Quid dux? Quid miles? Quid strata ingentia ligna?

En signum! En victor! Deus hic, Deus ipse triumphat.

Кому принадлежит эта победа?

Командиру? Солдату? Абатису?

Вот знак Божий! Ибо только Он

Сам одержал здесь победу[338].

К тому времени, когда Монкальм поднял крест, август уже подходил к концу, и он отпустил своих ополченцев на уборку урожая в районе Монреаля. Слишком стесненный в людях и провианте, чтобы перейти в наступление, Монкальм провел остаток лета, совершенствуя укрепления Карильона. Разведывательные патрули, отправленные к верховьям озера Джордж, вернули пленных и сведения, указывающие на то, что Аберкромби тоже перешел к обороне. Однако Монкальм понимал, что если война не закончится раньше, то какой-нибудь другой британский офицер вернется, чтобы повторить попытку[339].

Прошло несколько недель, прежде чем Монкальм, задержавшись в Карильоне, услышал известие о провидениях, более зловещих, чем то, которое он видел 8 июля: о потере Луисбурга и разрушении форта Фронтенак. Вечером 6 сентября, в тот самый день, когда курьеры принесли известия об этих поражениях, Монкальм отправился в Монреаль, чтобы посоветоваться с человеком, которого он теперь считал своим врагом, Водрёйем. Сезон был уже настолько далеко, что вероятность того, что Канада подвергнется нападению до следующей весны, была невелика. Но новости об этих поражениях и подозрения, что Водрёй замышляет против него заговор, наполнили Монкальма страшными предчувствиями. Возможно, поражение Аберкромби, одержанное им на сайте, позволило выиграть время; но с потерей Луисбурга, уничтожением Фронтенака и перспективой очередного неурожая время, казалось, превратилось в самого грозного союзника Британии[340].

ГЛАВА 25

Амхерст в Луисбурге

июнь-июль 1758 г.

НЕСМОТРЯ НА ТО, что Монкальм ничего не слышал об этом до сентября, Луисбург находился в руках британцев с 26 июля. Джеффри Амхерст начал операции против острова Кейп-Бретон сразу же по прибытии, высадив войска в бухте Габарус примерно в четырех милях к юго-западу от крепости 8 июня. Когда они вышли на берег в сильный прибой и под огнем окопавшихся французских защитников, только удача помешала британцам потерпеть такое же сокрушительное поражение, как Аберкромби. Вулф, командовавший операцией, считал ее «опрометчивой и непродуманной попыткой высадиться на берег» и полагал, что она удалась «благодаря величайшей удаче, которую только можно себе представить». Поскольку французы отступили в безопасные районы города, как только высадка началась, британцы понесли всего около сотни потерь, а к вечеру того же дня они заняли позиции по длинной дуге прямо за пределами досягаемости орудий Луисбурга. С этого момента плохая погода, пересеченная местность и решительное сопротивление защитников города замедлили ход осады[341].

Луисбург был типичной крепостью XVIII века, не более чем среднего размера по европейским меркам, но настолько грозным в условиях Нового Света, что его называли «американским Дюнкерком» и «северным Гибралтаром». Крепость и две расположенные поблизости артиллерийские батареи охраняли вход в большую защищенную гавань, в которой стояли на якоре одиннадцать французских военных кораблей (в том числе пять линейных), выставляя сотни пушек, чтобы отбить у флота Королевского флота адмирала Боскауэна попытки форсировать вход. Два бастиона (Король и Королева) и два полубастиона (Дофин и Принцесса) защищали прибрежную стену Луисбурга, на которых были установлены пушки, способные простреливать внешние оборонительные сооружения, ледник и ров от атакующих пехотинцев. Бастионы и стены защищали восемь батальонов регулярной пехоты, двадцать четыре роты морских пехотинцев и две роты артиллеристов, а также городское ополчение, матросы и морские пехотинцы с кораблей в гавани: всего около шести тысяч человек[342].

Высадка десанта в Луисбурге, 8 июня 1758 года. На этом эскизе изображены три дивизии захватчиков непосредственно перед тем, как войска под командованием Вулфа высадились в бухте слева. Вдоль берега у французов, как сказано в аннотации, были «очень сильные брустверы и пушечные установки». В сильный прибой и под огнем Вулф попытался отменить высадку, но командир лодки неверно истолковал сигнал и все равно направил свое судно к берегу; видя этот случайный успех, Вулф изменил свое решение и повел остальные лодки, чтобы высадиться в том же месте. В ту ночь захватчики разбили свой осадный лагерь у ручья (Fresh Water Brook) в центре, в двух милях от города. Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса в Мичиганском университете.

Луисбург был впечатляющим противником, но, как и все крепости в стиле Вобана, он был уязвим для атаки, проведенной в соответствии с принципами осадного ремесла, которые сам Вобан довел до совершенства. Каждый профессиональный европейский офицер знал правила и ритуалы этого воплощения цивилизованной войны XVIII века, siège en forme. Как только командующий атакующими силами официально уведомлял обороняющихся о своем намерении занять позиции, а защитники отвечали отказом (как того требовала честь), атакующие отходили за пределы пушечной дистанции и начинали рыть сеть траншей, которые предрешали судьбу любой крепости, если только помощь не приходила извне. Сначала параллельная траншея напротив одной из крепостных стен, затем сапа, или подходная траншея, идущая к стене, затем вторая параллельная, еще одна сапа, третья параллельная и так далее, пока пушки, протащенные вперед по траншеям, не окажутся достаточно близко, чтобы сформировать прорывные батареи, которые разнесут стены и бастионы форта в щебень.

Осада Луисбурга, 8 июня — 26 июля 1758 года. На этой карте из книги Рокка «Набор планов и фортов» точно изображены как грозные сухопутные оборонительные сооружения Луисбурга, так и три