Читать интересную книгу Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Уильям Теккерей

Злыя мысли, не давали заснуть этой старухѣ. А Бэйнисъ не спалъ, потому что онъ думалъ о своёмъ постыдномъ поведеніи. Совѣсть, которую онъ всѣми силами старался заглушить, наконецъ одержала верхъ. Мэкъ, Бёнчъ, докторъ — всѣ противъ него! онъ захотѣлъ нарушить слово, данное молодому человѣку, который каковы бы ни были его проступки, поступилъ самымъ благороднымъ и великодушнымъ образомъ съ семействомъ Бэйниса. Онъ былъ бы разорёнъ, если бы не Филиппъ, и показалъ свою признательность, нарушивъ данное ему обѣщаніе. Онъ былъ подъ башмакомъ жены — вотъ въ чомъ дѣло. Онъ позволялъ женѣ управлять собою, этой старой, безобразной, сварливой женщинѣ, которая спитъ возлѣ него. Спитъ? Нѣтъ. Онъ зналъ, что она не спитъ. Оба лежали молча, предаваясь печальнымъ мыслямъ. Только Чарльзъ признавался, что онъ грѣшникъ, а Элиза, жена его, въ ярости отъ своего послѣдняго пораженія, размышляла какъ бы ей продолжать и выиграть битву.

Бэйнисъ размышлялъ потомъ, какъ настойчива его жена, какъ всю жизнь она добивалась постоянно чего хотѣла до того, пока, наконецъ, поработила его совершенно. Онъ будетъ сопротивляться день, она будетъ биться годъ, всю жизнь. Если она возненавидитъ кого-нибудь, это чувство вѣчно живётъ въ ней. Ея желаніе управлять никогда не умираетъ. Какую жизнь заставитъ она теперь вести бѣдную Шарлотту! Какъ только отецъ выйдетъ изъ дома, такъ начнутся мученія дѣвушка — Бэйнисъ это знаетъ. Онъ знаетъ какъ его жена умѣетъ мучить. Онъ притаился подъ одѣяломъ; а то если она узнаетъ, что онъ ни спитъ, настанетъ его очередь терпѣть пытку.

„Бѣдное дитя! какую жизнь будетъ она вести у матери! думаетъ генералъ. „Она не будетъ имѣть покоя ни днемъ, ни ночью, пока не выйдетъ за того, кого выберетъ ея мать и грудь у ней слабая — Мартенъ тамъ говоритъ — её нужно лелѣять и успокоить, а хорошо будетъ успоковать её мать!“

Тутъ прошлое возстаётъ передъ тревожной памятью старика. Его Шарлотта представляется ему опять ребёнкомъ, смѣющимся на его колѣнахъ, играющимъ его мундиромъ когда онъ возвращается домой съ парада. Онъ вспомнилъ, какъ она была больна горячкою и не хотѣла принимать лекарство ни отъ кого, кромѣ его; какъ, молчаливая съ матерью, она съ нимъ не умолкала болтать и болтать. Пораженный угрызеніями старикъ, не слёзы ли струятся по твоему старому носу? Полночь. Мы видѣть не можемъ. Я радъ, если Бэйнисъ несчастенъ. Старикъ, старикъ, какъ смѣешь ты обливать кровью нѣжную грудь этого ребёнка? На слѣдующее утро лицо его, такое же злое, какъ у его жены. А она, прослушивая уроки дѣтей, бранила ихъ всё время. А когда Шарлотта вышла съ красными глазами и безъ малѣйшаго румянца на щекахъ, въ выраженіи лица ея было что-то такое, заставившее мать воздержаться отъ брани. Дѣвушка цѣлый день была въ лихорадочномъ состояніи; изъ глазъ ея сверкало пламя.

Виновный отецъ, преслѣдуемый угрызеніями, рано убѣжалъ изъ дома и прочиталъ всѣ газеты у Галиньяни, ничего не понявъ въ нихъ. Безумно пренебрегая издержками, онъ бросился въ одну изъ роскошнѣйшихъ ресторацій въ Палэ-Роялѣ; но всѣ роскошныя блюда, поданныя ему, не могли прогнать заботъ, или возбудить апетитъ. Тогда несчастный старикъ отправился смотрѣть балетъ. Напрасно. Розовыя нимфы не имѣли для него ни малѣйшей привлекательности. Онъ всё видѣлъ передъ собою дѣвушку съ грустными глазами — его Ифигенію, которую онъ пронзалъ кинжаломъ. Онъ пилъ грогъ въ кофейныхъ на возвратномъ пути домой. Напрасно, напрасно, говорю я вамъ! Старая жена дожидалась его, удивляясь необыкновенному отсутствію своего властелина. Она не смѣла сдѣлать ему выговоръ, когда онъ воротился. Онъ былъ блѣденъ; глаза его были свирѣпы и налиты кровью, Когда у генерала было это особенное выраженіе въ лицѣ, Элиза Бэйнисъ трусила и молчала.

Мэкъ, обѣ сестры и полковникъ Бёнчъ играли въ вистъ, когда вошолъ генералъ. Мистриссъ Бэйнисъ увидала по лицу его, что онъ прибѣгалъ къ спиртуознымъ напиткамъ, со она не осмѣлилась ничего сказать. Тигръ въ лѣсу не могъ быть свирѣпѣе Бэйниса иногда.

— Гдѣ Шарлотта? спросилъ онъ страшнымъ голосомъ.

— Шарлотта легла спать, сказала ея мать, козыряя.

— Огюстъ, водки! горячей воды!

Вмѣшалась ли Элиза Бэйнисъ, хотя знала, что мужъ пилъ уже довольно много? Нѣтъ, мистриссъ Бэйнисъ послѣ своего преступленія кротка и смиренна. Она почти убила свою дочь, заставила Филиппа терпѣть пытку, но она вѣжлива ко всемъ. Она ни слова не сказала полковницѣ Бёнчъ о вчерашней вспышкѣ. Она разговариваетъ съ своей сестрой Эмили о Парижѣ, о модахъ. Она улыбается всѣмъ жильцамъ за столомъ. Она благодаритъ Огюста, когда онъ служитъ ей за обѣдомъ, и говоритъ баронессѣ.

— Ah, madame, que le boeuf est bon aujouidlmi, rien que j'aime comme le potolon.

О! старая лицемѣрка! Но я всегда eё ненавидѣлъ и говорилъ, что ея весёлость отвратительнѣе ей гнѣва. Да, лицемѣрка! но за столомъ была еще другіе лицемѣры, какъ вы услышите сейчасъ.

Когда Бэйнисъ нашолъ случай поговорить незамѣтно, какъ онъ думалъ, съ баронессой, несчастный преступникъ спросилъ её о здоровьи Шарлотты. Мистриссъ Бэйнисъ покрыла козыремъ старшую червонку своего партнёра въ эту минуту, и сдѣлала видъ будто не примѣчаетъ и не слышитъ ничего.

— Ей лучше; она спитъ, сказала баронесса. — Но докторъ Мартенъ прописалъ ей успокоительное лекарство.

А что, если я вамъ скажу, что кто-то взялъ отъ Шарлотты письмецо и заплатилъ маленькому савояру пятнадцать су, чтобы отнести это письмецо? Что, если я скажу вамъ, что тотъ, къ кому было адресовано это письмо, тутъ же написалъ отвѣтъ, адресованный, разумѣется, баронессѣ? Я знаю, что это очень дурно, но я полагаю, что рецептъ Филиппа принёсъ столько же пользы, сколько и рецептъ доктора Мартена, и не сердитесь на баронессу за то, что она совѣтовалась съ врачомъ не имѣвшимъ диплома. Не читайте мнѣ нравоученій, сударыня, о нравственности и дурного примѣра молодымъ людямъ. Даже въ вашихъ зрѣлыхъ лѣтахъ, и съ вашими милыми дочерьми, если ваше сіятельство ѣдете слушать „Севильскаго Цирюльника“, кому вы сочувствуете: Бартоло или Розинѣ?

Хотя мистриссъ Бэйнисъ была очень почтительна къ своему мужу и притворнымъ смиреніемъ старалась успокоить его, генералъ мрачно и угрюмо смотрѣлъ на подругу своей жизни; ея приторныя улыбки уже не были пріятны для него. Онъ отвѣчалъ короткими: „А и О“ на ея замѣчанія. Когда мистриссъ Гели съ сыномъ и съ дочерью пріѣхала во вторый разъ съ визитомъ къ Бэйнисамъ, генералъ разсердился и закричалъ:

— Не-уже-ли, Элиза, ты будешь принимать гостей, когда наша бѣдная дочь больна? Это безчеловѣчно!

Испуганная женщина не осмѣлилась возражать. Она до того была испугана, что не бранила даже младшихъ дѣтей. Она взяла работу и плавала украдкой. Ихъ невинные вопросы и смѣхъ пронзали и наказывали мать.

Къ другимъ дамамъ, къ мистриссъ Мэк-Гиртеръ и къ мистриссъ Бёнчъ, хотя онѣ были противъ него и откровенно объявляли своё мнѣніе въ день знаменитой битвы, генералъ былъ досадно вѣжливъ и любезенъ. Вы слышали, что мистриссъ Мэкъ имѣла сильное желаніе купить новую парижскую шляпу, чтобы явиться съ надлежащимъ блескомъ на прогулкѣ въ Турѣ? Маіоръ, мистриссъ Мэкъ и мистриссъ Бёнчъ собирались въ Палэ-Рояль (гдѣ Мэк-Гиртеръ замѣтилъ какія-то прелести въ угловой лавкѣ въ стеклянной галереѣ). Бэйнисъ вскочилъ и сказалъ, что и онъ тоже пойдётъ, прибавивъ:

— Вы знаете, Эмили, я такъ давно обѣщалъ вамъ шляпку!

Всѣ четверо ушли, а Бэйнисъ не предложилъ женѣ присоединиться къ обществу, хотя ея лучшая шляпка находилась въ ужасномъ состоянія съ раздерганными перьями, съ измятыми лентами, съ полинялыми цвѣтами. Эмили, конечно, сказала сестрѣ:

— Элиза, хочешь идти съ нами? Мы сядемъ въ омнибусъ на углу, онъ высадитъ насъ у самыхъ воротъ.

Но при этомъ неудачномъ приглашенія Эмили, на лицѣ генерала появилось такое свирѣпое выраженіе, что Элиза Бэйнисъ сказала;

— Нѣтъ, благодарю, Эимили, Шарлотта всё еще нездорова, и я… я можетъ быть понадоблюсь дома.

И общество отправилось безъ мистриссъ Бэйнисъ и находилось въ отсутствія необыкновенно долгое время, и Эмили Мэк-Гиртеръ воротилась въ новой шляпкѣ — чудной шляпкѣ, зелёной бархатной съ розовыми бутонами и съ райской птицей, клевавшей великолѣпный букетъ мака, колосьевъ, винограда. Генеральша Бэйнисъ должна была встрѣтить сестру въ этой новой шляпкѣ, согласиться, что генералъ поступилъ очень мило, слышатъ какъ всё общество заходило къ Тортони и ѣло мороженое, а потомъ уйти наверхъ въ свою комнату и взглянуть на свою старую изношеную шляпку. Это униженіе Элиза Бэйнисъ должна была вынести молча и даже съ улыбкой ка лицѣ.

Вслѣдствіе обстоятельствъ, выше изложенныхъ, миссъ Шарлоттѣ было гораздо лучше. Когда ея папа воротился изъ Палэ-Рояля, онъ нашолъ ее сидящею за диванѣ въ комнатѣ баронессы, блѣдною, но съ привычно кроткою улыбкой. Онъ поцаловалъ её и обласкалъ многими нѣжными словами. Онъ, кажется, даже сказалъ ей, что онъ никого на свѣтѣ не любилъ такъ, какъ свою Шарлотту. Онъ никогда не захочетъ добровольно огорчить её, никогда! Она была счастьемъ всей его жизни! Получше картину представляли этотъ раскаявшійся старикъ и дочь, обнимавшая его, чѣмъ мистриссъ Бэйнисъ, глядѣвшая на свою старую шляпку. Въ разговорѣ Бэйниса съ дочерью ни слова не было сказано о Филиппѣ, но ласки и нѣжныя слова отца внушили надежду Шарлоттѣ.