Читать интересную книгу Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Уильям Теккерей

— Угодно этимъ дамамъ выйти и выкушать чашку кофе или булочку? кричитъ наконецъ трактирный слуга y дверей дилижанса, когда онъ останавливается въ Орлеанѣ.

— Чашку кофѣ непремѣнно, говоритъ тётушка Мэкъ.

— Орлеанское вино хорошо, кричитъ дядя Мэкъ. — Выйдемъ.

— Сюда пожалуйте, говорить слуга.

— Шарлотта, душа моя, хочешь кофе?

— Я останусь въ дилижансѣ. Мнѣ не нужно ничего. Мнѣ ничего не хочется, благодарю васъ, сказала миссъ Шарлотта.

Какъ только ушли её родственники въ гостинницу Чернаго Льва, гдѣ останавливались дилижансы Лафитта, Кальяра и К., въ ту самую минуту, что вы думаете сдѣлала миссъ Шарлотта? Она развернула этотъ свёртокъ конфетъ пальцами, которыя дрожали — дрожали такъ, что я удивляюсь, какъ она развязала узелъ снурка и открыла свёртокъ. Она очень равнодушна къ конфетамъ, она видитъ маленькій лоскутокъ бумажки и собирается читать его при свѣтѣ каретныхъ фонарей, когда… о! отчего она такъ вздрогнула?

Въ то прежнее время два дилижанса ѣздили въ Туръ и останавливались почти на однѣхъ же станціяхъ. Дилижансъ Лафитта и Кальяра останавливались на ужинъ въ гостинницѣ Чорнаго Льва въ Орлеанѣ, дилижансъ Королевской Компаніи останавливался возлѣ, въ гостинницѣ Французскаго Экю.

Ну, пока пассажиры дилижанса Королевской Компаніи ужинали во Французскомъ Экю, одинъ пассажиръ вышелъ изъ дилижанса и подошолъ къ дилижансу Лафитта, Кальяра и К. прямо къ тому окну, гдѣ миссъ Бэйнисъ старается разобрать свою конфетку. Онъ подошолъ — а когда свѣтъ фонаря упалъ на его лицо и бороду — его румяное лицо, его рыжую бороду — о! что что значитъ крикъ молодой дѣвицы въ дилижансѣ Лафитта, Кальяра и К.? Она уронила письмецо, которое только что собиралась прочесть. Оно упало въ лужу грязи подъ переднимъ колесомъ. А человѣкъ cъ рыжей бородой, съ пріятнымъ счастливымъ смѣхомъ и съ трепетомъ въ своёмъ густомъ голосѣ, сказалъ:

— Вамъ не надо читать. Тамъ только было сказано то, что вы знаете теперь,

Въ окнѣ дилижанса говоритъ:

— О, Филиппъ! О, мой…

Мои что? Вы ни можете слышать слова, потому что сѣрыхъ нормандскихъ лошадей съ такимъ ржаніемъ, криками и ругательствами ямщики подводятъ къ дилижансу, что не удивительно, если вы не разслыхали, не вамъ и не мнѣ суждено дѣло это слышать; но можетъ бытъ вы угадаете смыслъ словъ. Можетъ быть вы вспомните, что въ старые, старые годы слышали такой шопотъ, въ то время, когда пѣвчія птички въ вашей рощѣ напѣвали эту пѣсенку очень пріятно и свободно. Но это, милостивая государыня, написано въ февралѣ. Птички улетѣли, вѣтви голы, садовникъ смёлъ листья съ аллеи и всѣ это было прошлаго года, вы понимаете? Минуты двѣ Филиппъ стоялъ у дилижанса и разговаривалъ съ Шарлоттой въ окно, и головы ихъ были совершенно близки. О чомъ шепчутся эти губы? Ямщики мѣшаютъ вамъ слышать, и изъ гостинницы Чорнаго Льва выходятъ пассажиры; тётушка Мэкъ еще жуётъ большой кусокъ хлѣба съ масломъ. Шарлотта ничего не хочетъ, милая тетушка благодарствуйте. Надѣюсь, что она пріютилась въ уголокъ и сладко заснула. Дорогою дилижансы-близнецы проѣзжаютъ мимо одинъ другаго. Можетъ быть, Шарлотта выглядываетъ иногда изъ окна и смотритъ на другой дилижансъ. Не знаю. Это было уже такъ давно.

Я былъ въ Турѣ только въ прошломъ году и потому не смѣю распространяться о жизни мистера Фирмина къ Турѣ, чтобы не сдѣлать топографическихъ ошибокъ. Я читалъ въ одномъ романѣ описаніе Тура. Этотъ романъ написалъ какой-то Вальтеръ Скоттъ, героемъ этого романа Квентинъ Дорвардъ, а героиней Изабелла де-Кроа. Она сидитъ и поётъ: «Ахъ, графъ Гай, часъ близокъ». Довольно хорошенькая баллада, но какое невѣдѣніе, любезный сэръ! Какое описаніе Тура, Литтиха въ этой лживой исторіи! Да, лживое и безтолковое; я помню, что и сожалѣлъ, не потому, что это описаніе не походило на Туръ, а потому что Туръ не походилъ на описаніе.

Итакъ Квентинъ Фирминъ остановился въ гостинницѣ Фазанъ, а Изабелла Бэйнисъ поселилась у дяди, сира Мэка-Гиртера; и я думаю, что мистеръ Фирминъ имѣлъ не больше денегъ въ своёмъ карманѣ, какъ мистеръ Дорвардъ, исторію котораго шотландскій романистъ разсказывалъ сорокъ лѣтъ тому назадъ. Я не могу обѣщать, что нашъ молодой англійскій авантюристъ женится на благородной наслѣдницѣ обширнаго имѣнія и выйдетъ съ арденскимъ вепремъ на поединокъ; такой вепрь, сударыни, не является въ нашихъ современныхъ салонныхъ исторіяхъ. Другихъ вепрей, не дикихъ, есть множество. Они бодаютъ васъ въ клубахъ. Они схватываютъ васъ и прислоняютъ къ фонарнымъ столбамъ на улицахъ. Они набѣгаютъ на васъ въ паркахъ [28]. Я видѣлъ какъ они послѣ обѣда раздираютъ клыками, подбрасываютъ наверхъ все общество. Этихъ вепрей нашъ молодой авантюристъ могъ встрѣтить, какъ это случается со многими рыцарями. Кто отъ нихъ избавится? Я помню какъ одинъ знаменитый человѣкъ говорилъ со мною объ этихъ вепряхъ часа два сряду, О! ты глупѣйшій знаменитый человѣкъ! Ты не зналъ, что у тебя самого есть клыки, грива и хвостъ! Мнѣ сдаётся, что на свѣтѣ есть множество такихъ вепрей. Я увѣренъ, что маіоръ и мистриссъ Мэк-Гиртеръ не были блестящи въ разговорѣ. Что дѣлали бы мы съ вами, еслибы мы послушали турской болтовни? Какъ пасторъ любилъ играть въ карты и ходилъ въ кофейную, какіе нелѣпо-расточительные обѣды давали Попджои, какъ мистриссъ Флайтсъ съ этимъ, маіоромъ карабинернаго полка ужъ слишкомъ…

— Какъ я могъ выносить этихъ людей? спрашивалъ себя Филиппъ, когда говорилъ объ этомъ впослѣдствіи, а онъ любилъ объ этомъ говорить. — Какъ я могъ ихъ терпѣть, говорю я? Мэкъ человѣкъ добрый, но я зналъ, что онъ ужасно скученъ. Ну, а я любила его. Я любилъ его старыя исторіи. Я любилъ его старые дурные обѣды; кстати, турское вино не дурно, сэръ. Мистриссъ Макъ вы никогда не видали, моя добрая мистриссъ Пенденисъ. Но будьте увѣрены, что она не понравилась бы вамъ. А мнѣ она нравилась. Мнѣ нравился ея домъ, хотя онъ былъ сыръ, въ сыромъ саду, въ которомъ бывали скучные люди. Мнѣ и теперь было бы пріятно взглянуть на этотъ старый домъ. Я совершенно счастливъ съ моей женой, но я никогда удаляюсь отъ нея, чтобы съ наслажденіемъ пережить опять прежніе, старые дни. Не имѣя ничего на свѣтѣ кромѣ жалованья, которое было ненадежно и издержано заранѣе; не имѣя никакихъ особенныхъ плановъ на будущее время — ей-богу, сэръ, какъ я смѣлъ быть такъ счастливъ? Какіе мы были идіоты, душа моя, будучи такъ счастливы! Глупы мы были, что обвѣнчались. Не говори! Осмѣлились бы мы повѣнчаться теперь, имѣя въ кошелькѣ на три мѣсяца содержанія? Насъ надо бы посадить въ домъ сумасшедшихъ; вотъ единственное мѣсто годившееся для насъ. Мы были нищими, мистриссъ Шарлотта, и вы знаете это очень хорошо!

— О, да! Мы поступили очень дурно, не правда ли, мои душечки! отвѣчаетъ мистриссъ Шарлотта и принимается цаловать двухъ малютокъ, играющихъ въ ея комнатѣ, какъ будто эти малютки имѣютъ какое-нибудь отношеніе къ аргументу Филиппа, что тотъ человѣкъ, который не имѣетъ средствъ содержать жену, не имѣетъ право жениться.

Итакъ на берегахъ Лоары, когда у Филиппа было только нѣсколько франковъ въ карманѣ и онъ былъ принуждёнъ строго ограничивать свои издержки въ гостинницѣ Золотаго фазана, онъ провелъ двѣ недѣли такого счастья, какое я съ своей стороны желаю всѣмъ молодымъ людямъ, читающимъ его правдивую исторію. Хотя онъ былъ бѣденъ и ѣлъ и пилъ скромно въ гостинницѣ, служанки, слуги, хозяйка Золотаго Фазана были такъ вѣжливы къ нему — да, такъ вѣжливы, какъ къ старой, страдавшей подагрой маркизѣ Карабасъ, которая остановилась тутъ по дорогѣ на югъ, заняла большія комнаты, сердилась на свою квартиру, обѣдъ, завтракъ, ругала хозяйку на плохомъ французскомъ языкѣ и заплатила по счоту не иначе, какъ по принужденію. Счотъ Филиппа былъ невеликъ, но онъ заплатилъ по нёмъ весело. Слугамъ онъ далъ немного, но онъ былъ ласковъ и они знали, что онъ бѣденъ. Онъ былъ ласковъ, я полагаю, потому что онъ былъ счастливъ. Я зналъ, что этотъ джентльмэнъ бывалъ невѣжливъ; я слышалъ какъ онъ бранилъ и стращалъ хозяина гостинницы и слугъ такъ свирѣпо, какъ сама маркиза Карабасъ. Но теперь Филиппъ Медвѣдь былъ самый кроткій изъ медвѣдей, потому что его вожакомъ была Шарлотта.

Прочь сомнѣнія и непріятности, глупая гордость и мрачныя заботы! Филиппу достанетъ денегъ на двѣ недѣли, въ продолженіе которыхъ Томъ Глэзиръ обѣщалъ писать за Филиппа письма въ Пэлль-Мэлльскую газету. Всѣ умыслы Франціи и Испаніи не доставляли этому лѣнивому корреспонденту ни малѣйшей заботы. Утромъ его занимала миссъ Бэйнисъ и днемъ миссъ Бэйнисъ. Въ шесть часовъ обѣдъ и Шарлотта; въ девять Шарлотта и чай.

— Однако любовь не портить его аппетита, правильно замѣтилъ майоръ Мэк-Гиртеръ.

Дѣйствительно, у Филиппа былъ отличный аппетитъ; здоровье цвѣло на щекахъ миссъ Шарлотты и сіяло въ ея счастливомъ сердечкѣ. Докторъ Фирминъ въ самомъ пылу своей практики никогда не совершалъ излеченія искуснѣе того, какое совершилъ докторъ Фирминъ младшій.