ставшие членами Совета после прихода к власти. Все — примерно одного возраста с Воаленом, старые подпольщики, прошедшие за свою жизнь тюрьмы, побывавшие в эмиграции. На фоне этих людей, настолько привыкших опасливо смотреть по сторонам, что делали это неосознанно, резко выделялся генерал Раас. Это был сухой старик с непослушными пепельными волосами, несмотря на свой возраст сохранивший армейскую выправку. Воротничок песочного цвета полевой формы был несколько небрежно расстёгнут, на мундире не было и следа от многочисленных наград, которые Раас получил от правительства Директории за долгие годы службы. Он не убрал их после падения старого режима — просто никогда не носил. Все, кому нужно, и так знали, кто такой генерал и чем он достиг своего положения. Вряд ли найдётся хоть одна военная компания за последние сорок лет, в которой он не принял участия. Старый вояка мог давно стать начальником генштаба или возглавить министерство обороны, кабы не его неуживчивый характер и привычка высказывать людям в глаза всё, что он о них думает. Сейчас на его выдубленном лице застыло странное выражение, словно предвещавшее кому-то выволочку.
— Ты опоздал, — сказал Еланаар, увидев Мршаа.
— Прибыл так быстро, как смог. Все вопросы к тем, кто ответственен за связь. Меня известили с опозданием. Но пока летел сюда, ознакомился с ситуацией.
— Это катастрофа, — неожиданно для себя Мршаа понял, что Еланаар совершенно подавлен. Из голоса исчез даже намек на былую уверенность в себе. — Флота нет, твои проклятые бывшие сослуживцы пошли на прорыв, с границы приходят сведения о массированной атаке ниарских войск, а в тылу наших частей, на бывших королевских землях, вспыхнули восстания…
— Еще не все потеряно, — проскрипел Раас. Его голос скрипел как старые мельничные жернова.
— Я просчитался, жестоко просчитался, — Воален поднял глаза. К крайнему удивлению Мршаа, они выражали чувство, близкое к отчаянью. Куда делся тот несгибаемый боец, каким всегда был его старый наставник? Откуда такая перемена? — Я не думал, что они решатся напасть на нас так скоро. Понимаешь? Даже не предполагал. Все данные, все сведения, добытые мной, говорили против. Старый король, окруженный реакционерами… Его свержение должно было обернуться кучей проблем для принца Теи… Вот кого я недооценил! Думал, что свита делает короля, полагал, что щенок может только гавкать, а, оказывается, у того стальная хватка. Теперь, из-за этой ошибки, дело всей моей жизни под угрозой краха.
Мршаа молчал, глядя на то, как убивается Еланаар. Вряд ли сейчас были уместны слова утешения, ибо тот прав в одном: возможность иностранной интервенции почти никем из революционеров не рассматривалась как реальная угроза. Сняв пальто, он подошел к столу, и взглянул на карты. На них шариковой ручкой наспех были нарисованы направления ударов королевских войск, глубина их проникновения на территорию Ооласа, ориентировочные цифры потерь, а также очаги восстаний на захваченных в конце прошлой войны территориях. Тщательно все изучив, он составил для себя не самую радужную картину происходящего.
— По-моему, нам не удастся удержать приграничные города, — констатировал он.
— Быстро соображаешь, — прохрипел Раас. — Я буду рад, если нам удастся закрепиться хотя бы на правом берегу Тихой, ки-шоот. Я предлагаю немедленно начать готовить оборонительные рубежи на правобережье и отвести войска за реку.
— Далековато, — покачал головой Мршаа. — Но, думаю, вы правы.
— Ки-шоот, конечно я прав! Пока это единственный шанс остановить наступление. Если мы сдержим натиск ниарцев, если подавим восстания в тылу, то, может быть, проведя мобилизацию и увеличив численность войск на фронте, удастся перейти в контрнаступление.
— Может быть, — хмуро бросил Воален.
— Меня больше беспокоит море, — Мршаа, стараясь не придавать значения состоянию Еланаара, постукивал забытой кем-то на столе ручкой по карте.
— А что море? — скривился Раас. — Море для нас потеряно. Теперь в нем хозяйничают легионеры и ниарцы.
— Вот именно. Они вполне могут подойти к Шат Наару.
Голос подал один из членов революционного комитета, в прошлом глава подпольной ячейки в столице.
— Да, наш адмирал-без-флота говорил о такой возможности. И что? Шат Наар достаточно хорошо защищен со стороны моря береговыми батареями и морской авиацией, оставшиеся в нашем распоряжении корабли устанавливают заграждения, чтобы перекрыть вход в залив. На случай бомбежек у нас есть достаточно надежное укрытие в виде Подземного Города. И даже в самом худшем случае потеря столицы ещё не означает поражения в войне. В нашей истории уже имели место подобные случаи, и ничего страшного не произошло.
— Всё это болтовня, — заскрипел Раас. — Те случаи, ки-шоот, не подобны нашему. Республика еще слишком слаба, мы только-только закрепляемся в стране, у нас нет ещё четкой системы управления. Если, ки-шоот, Шат Наар оккупируют, а правительство будет захвачено, то страну парализует, армия развалиться, и мы потерпим сокрушительное поражение.
— И что вы предлагаете, генерал?
— Объявить эвакуацию. Немедленно. Вывезти правительство куда-нибудь подальше, вглубь континента. Например, ки-шоот, в Олаандир.
— Это похоже на пораженчество, — высказался ещё один член Революционного совета. — То есть, вы думаете, что мы не сможем остановить врага прежде, чем он достигнет столицы?
— Я полагаю, что он может оказаться тут раньше, чем мы организуем оборону.
— Плевать! Мы сможем не дать ему войти в город. Для этого тут достаточно солдат, чтобы. Это будет даже хорошо, если ниарцы действительно сунутся сюда: после того, как по войскам разнеслась весть о бесславной гибели флота, боевой дух упал ниже некуда. Отдай мы сейчас приказ об эвакуации, это окончательно подорвет волю к сопротивлению. Подумай только: правительство бежит из столицы в первый же день войны! Как это скажется на людях? Что они подумают? Они решат, что если те, кто руководит ими, бегут от противника, то шансов на победу нет никаких, и нет смысла гибнуть просто так. А это — тысячи, сотни тысяч дезертиров и добровольно сдающихся в плен солдат. Зато, если тут удастся одержать победу, если удастся пустить на дно их корабли, люди воспрянут духом, и это очень поможет в предстоящих боях на Тихой,
Несколько человек одобрительно закивали. Оживился и Воален Еланаар. В глазах появилась свойственная ему искорка, и затем он встал, распрямился и, жестикулируя, как на трибуне перед толпой, подхватил речь: