«Я не хочу ни истины, ни слова…»
Я не хочу ни истины, ни слова.Их обретя, не сделаться собой:В них лишь останок бытия живого,Да сердца боязливый перебой.
Я не хочу. Так вдумывался в суть я,Что разгубил и замысел, и суть.Воды и неба жалкие лоскутьяМне помогают ужас обмануть.
Я лишний. Я ненадобная спайкаМеж бытием и высшим бытием…И словно бы незрячий попрошайка,Я колочусь в давно безлюдный дом…
Подражание
Кто отнял дар первоначальной боли —И только жизнь оставил мне взамен:Рассыпал душу грудою уголий,И вместо песни дал один рефрен?
И кто, меня мечтанью подневоля,И цвет, и завязь обращает в тлен?Моя Судьба ли? Попросту никто ли?Но кто-то, кто навеки сокровен…
Кто дал мне цель, с которой не полажу?Кто высучил неведомые нити?Кто наказал распутать эту пряжу?
Дремотного лишая забытья,Кто подарил сто тысяч пустожитий,«Где расцветает брошенность моя»?
«И не трудясь, и не ища занятий…»
И не трудясь, и не ища занятий,Все грезы перевидев на веку,То забываюсь, то очнусь некстати —И только множу прежнюю тоску.
И юности подобна перезрелойНадежда на иные времена:Она жива, но что ты с ней ни сделай,Как юность перезрелая, тошна.
Все бездоходны, все они похожи —Мой каждый час, неделя или год:Как здоровяк, разлегшийся на ложе,Улиткою ползущий скороход.
Я чувствую, как, оторопью взята,В меня глядится собственная суть,Но сам я замер, и лучи закатаМне только скуку проливают в грудь.
Пустая жизнь, спрягающая слоги!Без мысли звук, без моря – корабли;Без путника – далекие дороги —Чтоб только грезы цельность обрели!
Взыскуя красоты
I. «Твои стихи, блаженство напоказ…»
Твои стихи, блаженство напоказ,Тебе слагать, печальному, легко ли?Я тоже был в эпикурейской школеИ доброй волей ум терял не раз.
Я совершенства жаждал: всякий часПускался я на поиски – доколеНе понял, что любая цель в расколеС безмерностью, что нам открыта в нас.
С того и плачем, что узнать влекомыГраницу своего же идеала.Есть берег морю, небу – окоемы,
А нет предела только у тоскиО чем-то без предела и начала,В которой мы безмерно велики.
II. «Недостижима и не понята…»
Недостижима и не понятаОна, не существующая въяве.Еще грустнее и еще слащавей,Когда земная манит красота.
И потому пускай в ее составеНайдутся только общие места,Дабы любой поверивший спростаУзнал, что прикасается к отраве.
Лишь тот, кто чашу выпил понемногуИли глотком – а лишь бы без остатка, —Хотя и поздно, узнает дорогу.
Он чувствует, как тяжесть налеглаИ как смотреться пагубно и гадкоВ прозрачность бесполезного стекла.
III. «Безумье или глупость: только так…»
Безумье или глупость: только такХоть каплю блага выманить у рока.Не думать, не любить, не чаять срокаИ не разуверяться что ни шаг.
Любую вещь, открытую для ока,Приветствует за доброе дурак;Свой миру соприродный полумракЮродец принимает без упрека.
Два зла на свете: правда и порыв.Узнать их зло на свете путь единый —И ту, и этот взглядом охватив:
Она ужасна, в нем же – пустота:Не меньший ужас. Будто две долиныС боков неодолимого хребта.
IV. «Глубокий вздох, умчи меня в края…»
Глубокий вздох, умчи меня в края,Где ни чужбины, ни родного домаИ все, что есть, вовеки не влекомоК потусторонней форме бытия;
Где чувствований мутная струяСподобится и формы, и объемаИ где владыкой утвердится дрема,Душевной жизни искру притая.
Умчи меня… Но что чужие сферыИ что края, незримые доселе,Когда не приступ запоздалой веры,
Еще мечта, еще один порыв,Как все мечты, летящий мимо цели,Еще сильнее сердце искрушив?
V. «И ум, и веру отодвинув прочь…»
И ум, и веру отодвинув прочь,Воздержимся от скорби, от укораИ поцелуев – ибо очень скороНадвинется отсроченная ночь.
Не ощущай, но жизнь свою упрочь,Отдав ее на милость благотвора,Названьем сон; без топи, косогора,Подобный путь нетрудно превозмочь.
Гряди сюда с кифарами и маком,Дурные сны развея сонным зельем, —Гряди, Морфей, опутай души мраком
И в ту опустошенность уведи,Где чувствуем, что грудь полна весельем,Что ничего не чувствуем в груди.
VI. «О сон, о морок! Видно, оттого-то…»
О сон, о морок! Видно, оттого-тоЖелаем преисполниться пустот,Что сердце ждет – и понапрасну ждет,И мало сил для горестного счета.
И что за сна мы жаждуем? – чьего-то:Чужой мечты и сладостных тенет,В которых затеряется, уснетВся бодрость, отворенная для гнета.
А морока забвенного хотятНе иначе, как только под наплывомБессонных чувств – и гибнут, уступив им,
И остается тот последний ад,Где в сумраке, тягучем и тоскливом,Уже не порываются к порывам.
«Я знаю, что есть острова в океане…»
Я знаю, что есть острова в океане,Незримые зренью и юга южней,Настолько подобные бархатной ткани,Что сущее видеть не горестно в ней.
Я знаю, я знаю: зеленые чащиИ белый коралл в лучезарном порту,Где все обратилось любовью, дарящейВсе то, чем сознанье одарит мечту.
Я знаю, я знаю – и слушаю чутко,Как ветры, бегущие в гуще листов,Едва уловимо коснутся рассудка,И звать их любовью рассудок готов.
Светлы и прекрасны, и с былью не схожи,И вечно манят, и туда не попасть —Но явственны сердцу, и глазу, и коже,Меня самого неотъемная часть…
Я знаю, я знаю – и знаю, что надоИскать их не там, где их надо искать…И знаю сиянье, в котором награда,И к ним уводящую водную гладь.
«То голуба, то словно червлена…»
То голуба, то словно червлена,Когда вверху зазолотятся зори,Свирепая и кроткая волнаИ нежит глаз, и предвещает горе.Свидетель незапамятных историй,Гляжу в себя, как в этот океан,Где не осталось неоткрытых стран.
Те кормчие с повадкою монашьей —И те, кого сманили за собой, —Причастники беспомощности нашей,Они лежат в пучине голубой.И лишь тогда, когда взбурлит прибой,Вновь океаном станет океан —И прежней славой снова осиян.
Я буду спать… От моря мне нужнаЛишь весточка, что ощущенье живо,Ее же дарит горняя луна,Владычица прилива и отлива:Пускай движенье влаги прихотливо,Но чую, что бездонный океанВо глубине все так же первоздан.
Коль ищем душу, то ее отыщемЛишь там, где прозияла пустота:В пространстве неприкаянном и нищемРаскроются широкие врата.Исчезла явь, но теплится мечта:В моей мечте, о древний океан,С тобою я пребуду сослиян.
Вы, капитаны канувших судов,Давились крысоединой в походе,А это значит – услыхали зовНеведомых, неслышимых мелодий.Другой, не существующий в природе,Изглубока манил вас океан,Что слуху дан, а зрению – не дан.
Кто вдохновил? На свете этом кто жеПроник в непроницаемый секрет,Что очага домашнего дороже,Дороже славословий и победИное что, чего почти что нет:Исчезнуть – и расслышать океан,Дарящий исцеление от ран?
И если море стало бытием,А вы для моря – внимчивое ухо,Тогда в существовании моемДля моего еще не внятный слухаУслышьте бой таинственного духа —И так, как открывали океан,Приотомкните вещности чулан!
В мой прежний дух иного духа влейте,Даруйте сон о сказочной стране,Дабы внимать заокеанской флейтеСподобился я с вами наравне —И гласом искупительным во мнеПускай о тайне древних лузитанПо-португальски шепчет океан.
Из книги «Возвестие»
Щиты [4]
Давая, боги продают.Ценой несчастья честь обрящем.Увы – имеющим уютИ преходящим!
В достатке содержите дом,Кому достатка их достанет!Жизнь коротка, дана взаем;Душе – конца нет.
Ведь сам Господь Христа обрекСтрастям безвинным:Чтоб стал Природе поперекИ звался – Сыном.
Дон Динис [5]
Ему сирены сладко пели.Деревья сеяла рука;Еще невидимые елиВели рассказ о каравелле,Еще невидимой пока.
Как реки в море штормовое,Их песнопенья потекли,А их невидимая хвояШумела голосом прибояИ вожделеющей земли.
Дон Жуан Первый