с которым тебе будет комфортно.
– Психотерапия подходит не всем, – говорю я.
– Но разговоры реально помогают. – Эван смотрит на меня очень серьезно и настойчиво, его глаза кажутся мне самыми добрыми из всех, какие я когда-либо видел, и неожиданно меня переполняет симпатия к нему.
– Я подумаю над этим.
Семьдесят девять
Я понимаю, что мне не следует курить перед школой, это ясно и дураку, но, когда срабатывает будильник, я тут же пугаюсь непонятно чего, и непонятно почему, мне ужасно хочется затянуться.
Приму душ – и действие травки прекратится.
Успокойся, Сайерс.
Пожалуйста, успокойся.
После душа я все еще дрожу – от холода, от страха. Я не знаю, чего боюсь, но меня охватывает такая паника, что я не способен вынести ее.
Нахожу и набиваю трубку. Делаю затяжку – задерживаю дыхание и выдыхаю.
Кашляю и сильно моргаю. Встаю и качаюсь из стороны в сторону.
Изучаю свое отражение в зеркале в ванной комнате.
Заметно, что я под кайфом? Мне кажется, нет.
Я переживаю либо самый удачный, либо самый неудачный момент в жизни – вот что проносится у меня в голове, когда нас ведут с первого урока по коридору, увешанному сердечками в честь святого Валентина, в классы, где будет проходить тестирование.
Мы с Эваном оказываемся в одной классной комнате. Радостно машу ему рукой, но он в ответ щурится, и я гадаю, а не кажется ли ему, что я под кайфом.
Сев за парту, внимательно выслушиваю указания учителя.
При помощи карандаша снимите печать с вопросника.
Внимательно прочитайте эссе.
Ничего не пропустите.
В вашем распоряжении один час.
Эван тут же приступает к заданию. У него точно такое же сосредоточенное лицо, как и пару недель тому назад, когда он чинил часы восемнадцатого века, стоящие в моей библиотеке. Он разобрал их, не нуждаясь ни в какой инструкции. Затем, сидя по-турецки на полу, изучил детали, как нечто прекрасное, – а потом снова собрал все это воедино, и часы пошли.
Эван отрывает взгляд от своей работы и делает недвусмысленный жест, говорящий, что мне тоже пора приняться за дело.
Я, вздохнув, обращаюсь к вопроснику, но слова словно клонятся на сторону, комната тоже, и не успеваю я выполнить и половины заданий, как учитель говорит, что время вышло.
– Сайерс… – шепчет Эван, выходя из класса на обед. – От тебя пахнет травкой.
– Правда? – нюхаю я рукав.
– Ага. Я вот думаю, может, ты куришь очень уж много…
– Я сделал всего одну затяжку. И я уже не под кайфом.
– Ты понимаешь, что эти тесты очень важны? Ты не можешь окончить школу, не написав их. – Эвана пугает моя успеваемость, и он не упускает случая напомнить мне о моем среднем балле. – И ты не должен курить до школы. Что, если кто-то из учителей унюхает?
Иногда мне кажется, что если бы Эван отвечал за меня, то его список правил был бы длиннее, чем в моей прежней школе-интернате. Внезапно включается мой Внутренний Наблюдатель и указывает на то, что я-в-прошлом не потерпел бы подобных наставлений.
Но сейчас они кажутся мне… приятными. Словно он действительно заботится обо мне.
– Знаю. Ты прав, Эван.
Так оно и есть. В учебе я отстаю почти что на год и потому обещаю заниматься усерднее, тут мы сворачиваем за угол, и я вижу Брию и Гаррета, целующихся у шкафчика. Ее пальцы запущены в его черные волосы, его руки сжимают ей бедра – все это нарушает правила поведения в школе. Гаррет замечает, что я наблюдаю за ними.
Он медленно ухмыляется и опускает руки ниже, обхватывая ягодицы Брии.
Я в смущении смотрю в сторону и встречаюсь взглядом с Эваном, который, вне всякого сомнения, тоже видит эту сцену. Но мы никак ее не комментируем, а просто идем в переполненную столовую.
Обычно я обедаю во вторую смену и с трудом отыскиваю местечко, где можно уединиться на сорок минут, но сегодня мое расписание нарушено. Мы с Эваном встаем в очередь и берем стейки, картошку фри и фруктовый салат.
У кассы Эван быстро показывает какую-то белую карточку и тут же засовывает ее в карман.
– А у меня нет обеденных карточек, – говорю я кассирше.
– Какой у тебя обед? Бесплатный или неполный?
– О-о, э, – заикаюсь я, глядя на Эвана, щеки которого становятся пунцовыми.
– Просто заплати, Сайерс, – говорит он мне, потому что я молчу.
Открываю бумажник и даю кассирше двадцатку.
Взяв сдачу, следую за Эваном к угловому столу, и он знакомит меня со своими друзьями, исключительно парнями. Не помню точно, что я думал о них прежде – возможно, ничего хорошего, учитывая, что все они во время еды смотрят в учебники, – но если все действительно так, то я очень сожалею об этом, потому что они – приятные, искренние ребята, которые стараются подключить меня к их разговору и не оставляют своих попыток, когда я не нахожусь с ответами.
Открываю пакетик с кетчупом и вдруг слышу громкий скрип ножек металлического стула по полу и обнаруживаю, что прямо напротив меня сидит Диллон Блэр.
Восемьдесят
– Привет, – слегка напряженно говорит Эван Блэру. – В чем дело?
– В чем дело? – повторяет за ним Блэр низким злым голосом. – Почему он здесь сидит?
– Все в порядке, – отвечает Эван. – Я его пригласил.
У Блэра отвисает челюсть.
– Значит вы, ребята, теперь друзья?
– Послушай, – пытается успокоить его Эван. – Почему бы нам не…
Блэр поворачивается ко мне.
– Хватит на меня пялиться. Никто с тобой не разговаривает.
Я опускаю глаза. И чувствую, как насторожились друзья Эвана.
– Раз ты сказал ему сесть здесь, – обращается к Эвану Блэр, – значит, можешь сказать и чтобы проваливал.
Все молчат, и Блэр выпаливает:
– Не понимаю тебя, Эван. Ты же все время твердил мне о том, что сделаешь с ним, когда у тебя будет такая возможность.
Я вздрагиваю и поднимаю голову. Это правда? Эван боится встретиться со мной взглядом.
– Сайерс, на самом деле все не так. Просто… – А затем он поворачивается к Блэру и бормочет: – То было раньше. А теперь… посмотри на него.
Блэр неприязненно окидывает меня взглядом с головы до ног.
– Он притворяется. – Я не понимаю, о чем он говорит. – Напрасно ты думаешь, что он не тот, что раньше. Сайерс Уэйт никогда не изменится.
Я воспринимаю его слова как пророчество или проклятие.
– Впрочем, как хочешь… – Блэр громко и цинично смеется. – Просто ты с ним поосторожней. Мы все знаем, что будет с тем,