– все равно что дружба ветра или дождя.
И все же она твердо решила помогать дракане. Но не могла и оскорбить королеву Сепула, не объяснив ей причин своего появления и не испросив разрешения на поиски.
Приходилось выбирать срединный путь между почитанием божества и дипломатией. Певица богов всяко должна была его найти.
Вделанная в пол ванна была пуста. По углам стояли блюда с мелкой черной солью для очищения кожи. Думаи натерлась и села на край, подтянув колено к груди, чтобы добраться до пятки.
– Принцесса.
Она вскинулась на голос. В дверях стояла Никея – с распущенными волосами, в простом халате.
«Не теряй бдительности», – сказал Канифа, и вот Думаи одна, без защиты… На этот раз она не утратит выдержки.
– Госпожа Никея. Вы встали.
– Головную боль вы верно предсказали, а вот кровь из глаз у меня не лилась, – сообщила Никея (ее щеки и нос горели после полета). – Должно быть, я не так слаба, как вы опасались.
– Как видно, и не так сильны, чтобы не вывернуться на спину богине.
Хорошо что Фуртия как будто ничего не заметила.
– О, право, принцесса, издевка над слабостью подданной не приличествует будущей правительнице, – сказала Никея, прикрывая за собой дверь. – Почему бы вам вместо того не похвалить меня за успехи?
Возможно ли вывести из себя эту женщину? Она, как и ее отец, казалась совершенно непробиваемой.
– Благодарю за совет, – съязвила Думаи. – И какие именно успехи я должна похвалить?
– Прежде всего, что я осталась жива. Кто еще, кроме рода Нойзикен, переживал полет на драконе?
– Канифа. Только он не напрашивается на похвалу, будто малое дитя. – Думаи натирала солью плечи, но осторожно, потому что и ее кожу обожгло солнце. – Как я понимаю, вы пришли сюда искупаться?
– Конечно. Зачем еще ходят в купальню?
Никея сбросила халат. Когда она, обнаженная, как ее честолюбие, шагнула к другому краю ванны, Думаи попыталась, согнувшись в поясе, укрыться за собственным коленом.
– Теперь, наедине, мы можем побеседовать, как когда-то в храме, – непринужденно сказала Никея. – Тогда были дружелюбнее. Наш чопорный двор в каждом пробуждает худшее, но сейчас мы от него далеко. Давайте получше узнаем друг друга.
– Я и так знаю, что вы здесь, чтобы шпионить за мной в пользу вашей семьи. Знаю, что вы угрожали тем, кого я люблю. – Думаи упрямо скребла пятку. – Или это не все?
Никея смотрела на нее, опустив ладони себе на бедра. У нее были густые, длинные волосы.
– Ну, у меня, как у всех, есть свои секреты, но позвольте припомнить… Я родилась на окраине Нанты. Мы с отцом принадлежим к большому клану, но из его детей я единственная осталась в живых. В семнадцать лет я потеряла мать. Я плохо плаваю, прекрасно танцую, превосходно стреляю из лука. Терпеть не могу холода. Я люблю весну. В детстве мечтала переплыть море Солнечных Бликов. – Никея скользнула в воду. – А главное, я хочу добра народу Сейки.
– Тогда вы, может, уговорите отца тратить меньше времени на забавы и больше – на помощь пыльным провинциям? Я слышала, он добивается изгнания любого, кто пытается им помочь.
Кажется, ей удалось заинтересовать Никею.
– Вас заботят пыльные провинции?
– В одной из них родилась моя мать. Конечно заботят.
– Так почему вы не попросите Фуртию послать им дождь?
– Одна дракана не справится с засухой.
– А мой отец справится? – улыбнулась Никея. – Высоко же вы оцениваете его таланты, принцесса.
– Фуртия еще не вошла в полную силу, – напомнила Думаи. – И не мне ей приказывать.
– И не мне приказывать отцу.
Никея погрузилась в воду до ключиц, темные волосы плавали вокруг. Думаи против воли вообразила, как перебирает их пальцами.
Смыв с себя соль вместе с лишними мыслями, она встала и потянулась за халатом.
– Не хотите окунуться? – спросила Никея, прижимая к бокам согнутые в локтях руки. – Могу закрыть глаза.
– Я устала.
– Тогда позвольте мне расчесать вам волосы перед сном. Говорят, я это умею.
– В двадцать девять лет я способна причесаться сама, госпожа Никея.
– Возможно, вы так считаете, принцесса, но не забывайте – я видела вас, когда к вам еще не приставили служанок. Причесаться для приема при здешнем дворе вы не сумели бы и ради спасения жизни. Надеюсь, и пробовать не станете.
Смех у нее был мягче пуха, и от него по спине Думаи пробежал холодок.
– Вы не устаете от своих интриг? – спросила она, слишком туго затягивая халат. – Право, неужели Купоза никогда не уймутся?
– Колоколу, унявшему свой звон, остается только ржаветь.
– Слова вашего отца?
– Мои собственные. Или я не принадлежу себе, или я не поэт? – Никея вышла из ванны, направилась к ней. – Я вам не враг. Пока вы не дадите мне повода.
– Звучит как угроза.
– Разве?
Думаи не отводила взгляда от ее живых глаз, отражавших огоньки светильников.
– Давайте сговоримся быть друзьями, – уже мягче предложила Никея. – Мне кажется, мы обе желаем Сейки добра.
Она, не дожидаясь ответа, протянула руку – Думаи вздрогнула. Улыбка Никеи стала заметнее.
– Можно подумать, я волчица. – Она на удивление бережно протянула между пальцами прядь ее влажных волос, вытеребила из них сосновую иголку. – Вы никак не хотите, чтобы я вас вычесала, принцесса?
Думаи чувствовала, что дыхание ей изменяет. Теплый ветерок в самых темных водах души.
«Дочь, ты лишилась рассудка?»
– Обойдусь, – сказала она, отстранившись. – Погодите. Вы сказали, я не сумею причесаться для приема при здешнем дворе?
– Ах да, в полдень прибыл гонец, – улыбнулась Никея. – Завтра с утра нас примет королева Аркоро.
Думаи в изнеможении уставилась на нее:
– А раньше вы сказать не могли?
– Должно быть, меня что-то отвлекло. – Никея вернулась в ванну. – Увидимся утром, принцесса.
В отведенных гостям покоях Думаи легла на постель. Она попробовала уснуть и тут вспомнила необычный сон – тот, где с ней кто-то говорил.
На горе великая императрица начала обучать ее управлению снами. Для этого следовало, засыпая, сознавать, что спишь.
Думаи перевернулась на спину, прижала ступни и ладони к полу. Чувствуя, как сон затягивает ее в себя, она сосредоточила внимание на этих якорях, постаралась удержаться на плаву, а не уйти в глубины под волнами.
– Ты здесь?
Течение серебряной нитью пронизывало ткань сна.
– Я здесь, – ответила посланница.
Думаи уловила в темноте движение.
– Как видно, нам не узнать, где мы.
– Эта страна подобна пузырю, парящему меж смертным и небесным миром. Пузырь – и в то же время мост. Возможно, когда наша беседа слишком близко коснулась наших настоящих жизней, он лопнул, выбросив нас обратно в явь.
– Очень уж хрупкий мост. Не знаю, сумею ли заплатить мостовую пошлину…
– Никто не мешает нам и дальше проверять его на прочность, – улыбнулась Думаи.
Губы ее складывали слова на сейкинском, но язык сновидения был другим – какого она никогда не учила.
– Я все гадаю, где ты в этом широком мире. И коснулись ли вас те тревоги, те необыкновенные события…
– О чем ты?
– Ты не могла не заметить. Сотрясение земли, кипение подземных вод,