поддержки даже сесть не может, – выдавила Эсбар. – Как бы она добралась до оружейной?
– Эс, – Тунува схватила подругу за локоть, – мы обе знаем, как решила бы настоятельница. Может, она потратила последние силы, чтобы дойти до Хидат, потому что понимала, что ни ты, ни я этого не выдержим.
– Все равно это не объясняет, как она вышла без моего ведома. Да, я устала, но ручаюсь, что не спала.
– Могла уснуть Денаг. Может, все случилось, когда она тебя сменила, – мягко сказала Тунува. – Хидат не назвала точного времени, а граница между сумерками и темнотой расплывчата.
– Кажется, я схожу с ума. – Эсбар наморщила лоб. – Но дело сделано.
– Долго ли мы сможем скрывать это от Сию?
В Эсбар словно погас свет.
– Он убежал в лес, – проговорила она наконец, – и мы понятия не имеем, что с ним сталось. Я скажу ей после кончины Сагул.
Это было вполне правдоподобно, такое случалось и раньше.
– Она нам верит. Она нас любит, – прошептала Тунува. – Как же мы станем ее обманывать?
– Это ради нее. Правду будем знать мы с тобой, Хидат и Имсурин.
Тунува вдохнула, скрестив руки на сердце и стискивая пальцами плечи. Ей представилась страшная тяжесть этой тайны и ее острые края, которые будут резать душу. Представилось, как она будет лгать Сию до последнего дня своей жизни.
А потом она вообразила, как теряет ее навсегда, и не смогла вынести даже одного мига с этой мыслью.
– Я поговорю с Денаг, – сказала она наконец. – А тебе нужно отдохнуть, Эсбар.
Та угрюмо и протяжно засмеялась – такого смеха Тунува никогда от нее не слышала.
– Попробую.
Тунува прошла в палату Невест, где нашла Сагул в легкой дреме: глаза у нее беспокойно двигались под веками. Денаг спала в кресле. Тунува разбудила ее прикосновением и отослала в постель. Разговор подождет до утра.
Она сидела рядом с Сагул, а ихневмон настоятельницы нес вахту в ногах кровати. Мех его давно поседел, но он до конца не покинул свою маленькую сестру.
– Сагул, – тихо позвала Тунува. – Это Тунува. Ты меня слышишь?
Чуть заметный кивок.
– Анайсо мертв. Тот чужак. Ты просила об этом Хидат?
Сагул с заметным трудом подалась к ней, пошевелила губами. Тунува склонилась ближе, но даже ее острый магический слух уловил только слабый шелест дыхания. Она взяла Сагул за руку – такую хрупкую, словно та никогда и не держала клинка.
– Я здесь, друг мой, – заверила Тунува.
Сагул обратила на голос неимоверно усталые глаза с желтоватыми белками. Тунува гладила ее по голове, пока больная не задремала.
Тунува провела в кресле всю ночь и всю ночь молилась за женщину, так долго направлявшую их обитель. С рассветом, когда вернулась Эсбар, она прошла в комнату, где остался Анайсо, и нашла над ним бессонную Хидат.
Анайсо лежал на кровати. Яд оставил пятна на его губах, а в остальном он будто спал. Тунува села рядом, отвела завиток волос с его лба.
«Прости нас. – Она закрыла увлажнившиеся глаза. – Прости».
37
Восток
Неподалеку от города Мозом Альф уступами срывался в укромную лощину водопад. Над вспененным водой прудом пробежала по мостику Думаи, еще не просохшая после последнего нырка. Ветер свистнул в ушах, когда она прыгнула с уступа, снова взрезая воду и уходя на глубину.
Ребенком она плескалась в горячем источнике, но плавать там было тесно. Теперь Канифа учил ее тому, чему сам научился вдали от горы.
Пруд был ледяной, как воды на горе Ипьеда. Думаи, окутанная его холодом, открыла глаза и отдалась течению.
Далеко внизу призраком в темноте блеснула рыбка. На время долгого сна почти все сепульские драконы обосновались на речном дне или у водопадов – они предпочитали чистую проточную воду, – но в этом пруду двое ныряльщиков потревожили спящего, заставив перебраться в другое место. Теперь в покинутых им глубинах дремала Фуртия, восстанавливая силы после полета.
Думаи всплыла в белом облачке пузырей. Канифа сидел на плоском камне и ел грушу.
– Надеюсь, мы скоро увидим королеву Аркоро. – Выбравшись к нему, Думаи завернулась в плащ. Канифа протянул ей флягу с горячим ячменным настоем. – Пока мы дожидаемся, угроза, может статься, нарастает.
– Дай ей время. Нашего появления здесь не ждали, – сказал Канифа. – А как их, должно быть, удивила Фуртия!
– Драконов не слишком заботит дипломатия. Не знаю, долго ли я смогу ее сдерживать.
Фуртия, словно разбуженная их голосами, отозвалась из нового логова:
«Нам пора начинать поиски, дитя земли».
Думаи показалось, что настой вдруг приобрел железистый привкус.
– Королева все не зовет меня к себе, – сказала она. – Скоро, великая. Даю слово.
«Я говорила тебе: ваши короны и троны ничего не значат».
– Еще несколько дней, умоляю.
Думаи явственно увидела, как забурлила вода от недовольного ворчания Фуртии.
– Хорошо хоть госпожа Никея не доставляет больших неприятностей, – сказала она, чтобы отвлечься.
– Пока что. – Канифа оглянулся на стоящий высоко над ними храм. – Пора бы ей уже оправиться.
– Среди ее многочисленных талантов полеты явно не числятся.
Отрешенность Никеи неподдельно заботила Думаи. Ей случалось видеть погибающих от горной болезни восходителей.
– Ты ее предупреждала, – заметил Канифа, по лицу угадав ее мысли. – Не забывай, кто она такая и что здесь делает. Королевская стража отобрала у меня оружие, так что не теряй бдительности.
Она подняла вверх покалеченные пальцы:
– Кого гора не добила, тому дворцовые интриганы не страшны.
– Верю, – улыбнулся Канифа и подтолкнул ее в бок. – Иди-ка наверх, погрейся.
– А ты?
– А я еще посижу.
Думаи кивнула и начала долгий путь наверх, оставив его следить за играющими в воде выдрами.
Она добралась до храма к закату. Здание стояло между средним и нижним каскадами водопада. Двенадцать королевских стражников следили, как она шагает по ступеням ко входу.
Думаи гадала, что они о ней думают. Здесь веками не видели посланников с Сейки, и вот она во всей своей необыкновенности: островитянка, не умеющая плавать, принцесса в простой одежде. «Я знаю, – хотелось сказать ей, – знаю, что выгляжу странно».
Фуртия принесла их сюда под покровом темноты, отыскав дорогу по сигнальным кострам. Пруд был границей, за которую пришельцам в ожидании приглашения во дворец ступать не дозволялось.
Думаи прошла через храм. После бегства здешнего дракона его посвятили одной из Весенних цариц. Ее служители одевались в белое и розовое, и обряды их были непривычны, но само благочестие места успокаивало Думаи. И заставляло острее скучать по матери.
В купальне горели масляные светильники. Она разделась, наслаждаясь ноющей болью мышц и холодком в щеках. Здесь она снова почувствовала себя прежней Думаи. Гора была у них с Канифой в крови – и ни ему, ни ей не делалось худо на спине дракона. Фуртия разрешила им пить воду с ее чешуй и летела пониже, чтобы никто из всадников не лишился чувств.
Думаи знала, что полагаться на такую заботу не стоит. «Море никому не хранит верности», – предостерегал речной хозяин и говорил правду. Дружба драконов