Нортон и не пытался, и я выскочила на улицу, оставив командующего одного. Продолжать наш спор было выше моих сил.
Глава 50
Тадиус нагнал меня у домика, где держали Ниана.
— С Лейлой сейчас Ирлис, — объяснил он. — Они лучше понимают друг друга.
— Хорошо. Рада, что ты здесь.
— Госпожа, вы пришли за Нианом?
— Надеюсь, у тебя нет возражений?
— Нет, госпожа. Я беспокоюсь за него. Предупреждал ведь, чтобы он был осторожен и помнил своё место. Свободным он пока не стал.
— Станет. Клянусь, что не отступлю от своих намерений.
Дверь камеры была заперта, но панель управления мне подчинилась. Охранник, уходя, зачем-то выключил свет, а значит, Ниану пришлось провести некоторое время в темноте. Парень сидел на полу и зажмурился, когда в помещении снова стало светло.
Я сделала Тадиусу знак подождать у двери. Подошла к Ниану одна, присела рядом и поняла, что он плакал: бледные щёки были мокрыми от слёз.
— Простите меня, госпожа, — он сделал попытку встать на колени, но я предупредила его порыв, обхватив за плечи. — Простите… я подвёл вас.
— Нет, вовсе нет! — я замотала головой. — Ты был очень смелым, а я тебя не защитила. Нортон сказал, что с твоим освобождением могут возникнуть сложности, если не замять эту историю. Мне так жаль! Ты можешь встать?
Ниан неуверенно кивнул.
— Я принесу, чем ему прикрыться. В одежде сейчас будет плохо, — сказал Тадиус и, дождавшись моего кивка, исчез за дверью.
Пока его не было, я утешительно гладила Ниана по растрёпанным волосам и рукам. Обняла бы, если бы не боялась причинить новую боль.
— Потерпи, ладно? Ещё немного — и начнём тебя лечить.
— Госпожа, это не важно. Я могу и так. Я ведь правда виноват, — сказал Ниан. — И ещё я не раскаиваюсь так, как должен. Чувствую вину перед вами, но не перед тем человеком.
— Перед ним ты точно не виноват. И передо мной тоже.
— Надо было сразу позвать вас, но я не смог оставить Лейлу.
— Понимаю, — я поцеловала его в лоб.
Тадиус вернулся с широким полотенцем, которым можно было прикрыть нижнюю часть туловища, чтобы дойти до домика. Когда мы втроём добрались туда, выяснилось, что и Лейла не сидела без дела: принесла всё необходимое для обработки ран. Тадиус вопросительно глянул на меня, взяв устройство для инъекций с обезболивающим.
— Ну конечно, коли, — дала я добро.
Дальше Нианом занимались мы с Лейлой. Возможно, стоило оставить девушку наедине с её заступником, но меня разрывало от желания сделать ещё хоть что-то. В конце концов нас с Нианом тоже связывали близкие отношения.
Сильнее всего я боялась, что случившееся сведёт на нет мои усилия и вернёт парня в то состояние беспомощности и запуганности, в котором он пребывал в первые недели нашего знакомства. Кажется, Ниан об этом догадался и пообещал:
— Со мной всё будет в порядке, госпожа, не волнуйтесь.
— Точно?
— Да, госпожа.
Повернув голову, он слабо улыбнулся, и у меня немного отлегло от сердца. Однако тиски, сдавившие его, не думали исчезать совсем. Стоило отвлечься от забот о пострадавшем, как острое до слёз чувство несправедливости, тоска и возмущение накатили вновь.
Я не желала видеть Нортона и не хотела оставаться одна.
Тащить в постель Тадиуса, даже без планов на секс, казалось неправильным, тем более что Нортон находился поблизости и мог заглянуть ко мне. Получалось, что после ссоры с одним мужчиной я немедленно согрелась в объятиях другого.
Но мне было нужно хоть какое-то утешение! Возможность на несколько минут отгородиться от всего, поговорить.
В комнату я всё-таки вернулась в компании Тадиуса. Он помог мне раздеться, я нырнула под тонкое одеяло и попросила:
— Побудь немного рядом.
Тадиус присел на край кровати. Я протянула руку и привлекла его к себе.
— Госпожа?
Судя по сомнению в голосе, Тадиус тоже подумал о Нортона.
— Я скоро тебя отпущу, — пообещала тихо. — Нортон отдал Тею гостям на ночь, представляешь? Компенсация, так он сказал. Это неправильно и мерзко. Не говоря уже о его попытках меня перевоспитать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Он защищает вас, госпожа.
— Он часть мира, в котором вырос. И он не просто так стал Третьим командующим армией. Я могу его понять, но как принять? Как устраивать жизнь, пусть даже не с ним, но среди людей, которые видят во мне Сабрину Вангангер и перед которыми нельзя себя выдать? Я хочу домой, Тадиус. Я так соскучилась по дому!
Признание вырвалось откуда-то из затаённых глубин моего существа. Несколько секунд назад я и не думала о Земле. Сегодняшний вечер испортил не только наш с Нортоном отдых. Он вывел меня из состояния внутреннего равновесия, которого я достигла, когда решила вжиться в роль Сабрины и менять локальные, но не глобальные правила игры.
Прижавшись к мужчине, я стиснула сильную руку.
— Вы ведь не о Лазарии говорите? — спросил Тадиус.
— Нет, не о ней.
— Госпожа, что я могу сделать, чтобы вам стало хорошо и здесь, в Коалиции?
Отчего-то именно от этих слов, от голоса, их произнесшего, у меня защемило сердце. В нём было столько надежды, скрытой нежности, готовности на что угодно…
— Ты уже делаешь. Ты стал частью моей жизни с первой минуты, как я попала сюда. Я думала, что привыкаю, что у меня получается выстроить вокруг себя реальность с другими правилами, только это иллюзия и самообман. Всё, что я пытаюсь изменить, лишь капли в океане боли и несправедливости, которые мне предстоит видеть каждый день и не иметь возможности исправить.
— Вы берёте на себя слишком много, госпожа, — резонно заметил Тадиус. — Капель, о которых вы говорите, не было бы без вас. Для тех, кого вы спасли, они подобны океану.
— Да, но как смириться с остальным?
— Я не знаю, госпожа. Я только…
Он замолчал и шумно вздохнул.
— Что?
— Вы стали океаном и для меня. Я бы не узнал так многого без вас. Вы очень нужны всем нам… нужны мне…
Тадиус снова запнулся, и я не стала тянуть из него слова. Ещё немного мы полежали в тишине. Потом я отпустила руку Тадиуса, давая ему разрешение уйти, и осталась одна.
* * *
Тадиус
И снова он не смог рассказать ей о самом важном, за что теперь ругал себя.
Всю гамму эмоций, которые бушевали в нём, можно было описать одним-единственным словом, но каждый раз Тадиус боялся его произнести. Это была ещё одна граница, рубеж, пересекать который рабу не дозволялось. Он имел право на преданность, восхищение, почитание, он даже мог любить хозяина, как домашний питомец, но не взращивать в себе то кристально-чистое чувство, которое познал рядом с Ириной.
Чем дальше, тем яснее Тадиус отделял его от того, что испытывал к Сабрине. Это новое чувство становилось источником внутренней силы, а не слабости. Оно несло свет и отгоняло тьму. Рядом с госпожой он желал быть не чтобы услужить, а чтобы защищать, радовать, заботиться. Когда Тадиус думал о ней, его наполняло счастливое вдохновение, и он всё чаще представлял, как говорит Ирине заветное слово.
Тадиус не хотел обременять её им, но лишь оно позволяло в полной мере передать, как она важна для него. И это тоже шло вразрез с тем, чему его учили. Редкому хозяину было дело до чувств рабов и уж тем более таких глубоких. Подобное признание со стороны невольника грозило быстрой продажей, а не пониманием и взаимностью. Впрочем, на последнюю Тадиус всерьёз и не рассчитывал.
Сегодня он в очередной раз упустил шанс на откровенность, а сказанные слова казались беспомощными и глупыми. Госпожу он ими точно не утешил.
Не давала ему покоя и ещё одна мысль, с Ириной не связанная. Спать не хотелось, и Тадиус решил её проверить.
На посту охраны, откуда велось наблюдение за происходящим на острове, в этот час находился всего один человек, из телохранителей господина командующего. Тадиуса он встретил вялым кивком.