366. «В стенах неволи городской…»
В стенах неволи городскойКончая хмурый день печальный,С какой безвыходной тоскойЯ вспомнил плеск реки кристальной,Повисший над обрывом сад,Берез развесистые сени,В старинном доме комнат ряд,Террасы шаткие ступени,Поля, луга… Как будто вдруг —Под стон озлобленной столицы —Перечитал мне старый другЗабытой повести страницы…Казалось мне: в степной глушиЯ вновь живу, — поля родныеСо мной беседуют в тишиИ мне внимают как живые;И я люблю, люблю впервые,Всем юным трепетом души!..
Между 1889 и 1893
367. НИКОГДА!
Как звезд, далеких звезд, не счесть ночной порою,Когда в чертог небес — бледна и холодна —В венце своих лучей, неслышною стопою Взойдет луна;Как не исчерпать зла, которым знаменуютДни равномерное течение времен;Как не сдержать ветров, когда они бушуют Со всех сторон, —Так не постичь умом мечты певца мятежной,Когда с дрожащих уст — наперекор судьбе —Срывается волна поэзии безбрежной, Неся в себеВолшебный дар небес — дар творчества победный,Понятный для певца, не зримый никому,И тихо льется песнь, как свет лампады бледный В ночную тьму…
Между 1889 и 1893
368. КРУГОВОРОТ
Летят часы… За ними вслед —Как призрачная тень —Бежит зари вечерней свет,И гаснет шумный день…И меркнет день…И ночь кругом.И ночь, и мрак, и тишь…И сном больным, тревожным сном,Ты грезишь, а не спишь…Уходит ночь за грани гор,Проснулися поля,В волшебный утренний уборОделася земля…Заря румяная горитНа бархате небес;Росой посеребренный щитВстряхнул зеленый лес…И — разогнав обрывки тучВ синеющую даль —Прорезал солнца знойный лучНочных небес эмаль…Опять растет в груди порыв,Опять томит покой,Опять хандра, опять приливТоски моей больной…
Между 1889 и 1893
369. «Бледное, чахлое утро туманное…»
Бледное, чахлое утро туманноеРобко встает над безмолвной столицею;Скоро проснется и солнце румяноеВместе с толпою рабов бледнолицею…В темных подвалах, в палатах блистательныхСнова застонет нужда беспощадная —Бич всех людей идеально-мечтательных,Злая, больная, жестокая, жадная…Жаль мне вас, дети нужды истомленные,Жаль мне и вас, дети праздности чванные,Жаль мне и дни беспросветно-туманные,Жаль мне и песни, в тумане рожденные…
Между 1889 и 1893
370. ВЛЮБЛЕННЫЕ ФАВНЫ
(Из классического мира)
Каждый день румяным утромЗа белеющею виллойПоявлялась дочь архонта,Словно призрак легкокрылый.Чуть с востока выплывалаРозоперстая Аврора,Ключевой водой поспешноНаполнялася амфора;И на мраморных ступенях,За плющом темно-зеленым,Заглушался шум потокаСтрастным шепотом влюбленным.Стороною пробиралсяВслед затем пастух кудрявый;Выбегал за ним неслышноИз засады фавн лукавыйИ — счастливцу подражая —Обращался к деве страстно,О любви своей кипучейГоворил ей, но — напрасно…Утром — новое свиданье…Но соперника однаждыСговорились фавны злыеОтучить навек от жажды, —Сговорились втихомолкуИ красавца усыпилиСонным зельем так, что спит онВ преждевременной могиле.С той поры не видно большеУ источника свиданий,С той поры не слышно фавнамУпоительных лобзаний…Всё прошло, хотя, как прежде,В час, когда спешит АврораНа восток, водою сноваНаполняется амфора,И в тени плюща заметен,За белеющею виллой,Над источником холоднымТот же призрак легкокрылый.Взор у дочери архонтаПолон жгучей, страстной муки,И сидит она, на мраморОпустив бессильно руки.«Изменил тебе коварный!» —Шепчет фавн с усмешкой едкой,Приютись у водоемаЗа зеленой зыбкой сеткой.Но напрасно козлоногийЕй твердит любви признанья —Не глядит она на фавна,Вся в истоме ожиданья.Лепет струй воды прозрачной —Мелодично-музыкальный —Для нее звучит мотивомМилой сердцу песни дальной;И сидит она — безмолвна,Словно призрак легкокрылый,—Над источником певучим,За белеющею виллой…
Между 1889 и 1893
371. СВЯТОГОР
В старину Святогор-богатырь,Чуя силу в себе дерзновенную,В час недобрый надумал рукойПриподнять-опрокинуть вселенную.
И на борзом своем скакунеОн поехал в путину немалую, —Едет тягу земную искать,Видит гору вдали небывалую…
«Уж не здесь ли?!.» И плеткой коняОн ударил рукою могучею,—Конь взлетел, словно птица, наверхИ как вкопанный встал по-над кручею…
Слез с седла богатырь Святогор,—Хоть бы птица кругом перелетная!Ни души… Только смотрит: пред нимСловно сумка лежит перемётная…
Поклонился земле богатырь,Хочет сумку поднять — не ворохнется…Что за диво! Ни взад, ни вперед,А вокруг ветерок не шелохнется…
Понатужился — пот в три ручьяПокатился с лица загорелого,И тревога за сердце взялаСвятогора, воителя смелого…
«Что за нечисть!.. Так нет же, умру,А не дам надругаться над силою!..»И опять приналег богатырь —И гора стала силе могилою:
Где стоял, там он в землю ушел,Не сдержав богатырского норова,Вместе с тягой земною в руках…Там — и место теперь Святогорово!..
На горе на крутой до сих пор —Там, где бездна-овраг разверзается, —Камень-конь своего седокаБольше тысячи лет дожидается…
А кругом — только ветер шумит,Ветер песню поет неизменную:«Не хвалился бы ты, Святогор,Приподнять-опрокинуть вселенную!..»
14 ноября 1893
372. РУСАЛОЧЬЯ ЗАВОДЬ
(Из волжских преданий)
Под суглинистым обрывом, над зеленым крутояромДень и ночь на темный берег плещут волны в гневе яром…
Не пройти и не проехать к той пещере, что под кручейОбозначилась из груды мелкой осыпи ползучей…
Выбивают прямо со́ дна, и зимой не замерзая,Семь ключей — семь водометов и гремят не умолкая…
Закружит любую лодку в пене их молочно-белой,И погибнет, и потонет в ней любой безумец смелый.
Далеко потом, далёко — на просторе на гульливом —Тело мертвое на берег Волга выбросит приливом…
Было время… Старожилы речь ведут, и не облыжно,Что стояла эта заводь, как болото, неподвижно;
В камышах, огородивших омут чащею зеленой,Семь русалок выплывали из речной воды студеной,—
Выплывали и прохожих звали песнями своимиПорезвиться в хороводе под луною вместе с ними.
И, бывало, кто поддастся приворотному призывуДа сойдет к речному логу косогором по обрыву —
На него все семь русалок и накинутся толпою,Перекатным звонким смехом заливаясь над водою.
Защекотят сестры насмерть гостя белыми рукамиИ глаза ему замечут разноцветными песками;
А потом, потом зароют в той пещере, в той могиле,Где других гостей без счету — без числа нахоронили…
Клич русалочий приманный услыхал один прохожий,Вещей силой наделенный, прозорливый старец божий,—
Услыхал и проклял заводь нерушимым гневным словом,И на берег, и на волны пал туман густым покровом…
В тот же миг стал осыпаться по обрыву щебень серыйИ повис щитом надежным над осевшею пещерой;
А русалки так и сгибли в расходившейся пучине,—Семь гремячих водометов выбивают там доныне…
Вешней ночью в этом плеске слышны тихие призывы,Внятны робкие моленья, слез и смеха переливы;
А под утро над ключами, перед зорькой раным-рано,Семь теней дрожат и вьются в дымном облаке тумана…
Конный мимо них несется, не жалея конской силы;Пеший усталь забы́вает близ русалочьей могилы…
И поют ключи, и плачут — слезно плачут в гневе яром,Точно правят панихиды над зеленым крутояром…
<1894>
373. НА ЧУЖОМ МИРУ