Агата, стоявшая тут же:
— Там про мальчика, который находит на чердаке старую советскую неваляшку. И она оказывается что-то вроде волшебной. Дотрагиваясь до неё, главный герой — Антон — обретает силу, из-за которой его буквально невозможно сбить с ног. То есть, если что-то или кто-то пытается — он прирастает к земле намертво, а если наклоняется, то снова возвращается в исходную позицию. И, если честно, это я написала совсем уж от безделья…
— Но мне зашло! Это же круто! — говорил Костя. — Я прям проникся персонажем, как ты его описала…
— А по-моему хрень, — фыркнул Серёжа. — Камон. Супергероика? Серьёзно? Я бы лучше…
— Имей совесть! — вдруг вступилась Нюра. — Агата старалась, между прочим. А ты так толкового сценария и не предоставил.
Серёжа недовольно потупился.
— Ладно, был не прав.
— Не «ладно, был не прав», а Агата молодец и умница! Чтобы весь зал слышал!
— Агата молодец и умница! — громко прокричал Серёжа, задрав голову. Голос его раскатистым эхом прокатился по залу, а Агата счастливо заулыбалась, от смущения не зная, куда деть глаза. Взглянув на неё, Тамара ей улыбнулась.
«Славно, что ты здесь всё-таки прижилась. Саша верно говорил: в таком хаосе каждому найдётся место».
Ромка в тот день не появился в клубе — и по какой-то причине Лебедева не стала задавать вопросы по поводу того, где он находится. Тамаре казалось, что кроме неё никто и не заметил, однако заметила Света.
— А, Ромочка на лечении сегодня, — обронила Лебедева между делом, и у Тамары стал ком в горле.
— Так, ахтёры погорелого театра! — громко хлопнула в ладоши Лебедева, когда с разминкой было покончено. — Сегодня я приготовила для вас новое упражнение. И кого бы нам выбрать первой жертвой… — взгляд её скользнул по ребятам. — Так, давай-ка наш излюбленный дуэт будет первым! Нюра, Сашка — к барьеру!
Эти двое, как ни сторонились друг друга, уже привыкли к садистским наклонностям Лебедевой, и на время своих этюдов скорее делали вид, что разговаривают, нежели просто разговаривали. Однако в этот раз, будучи не знавшими, что им уготовано, они оба напряглись, и это было видно невооружённым глазом.
— Сейчас вы двое разыграете короткую сценку. Сашка — почтальон, который приносит письмо даме. В этом письме её давний знакомый внезапно признаётся ей в любви, и предлагает руку и сердце. Задача Нюры — без слов чётко изобразить реакцию и эмоции так, чтобы мы поняли, как она реагирует на письмо.
Лебедева, не зная того, резала по живому. По меньшей мере четверым людям здесь — кроме Саши с Нюрой, Тамара и Серёжа так же были в курсе всего произошедшего — стало не по себе от осознания ситуации. Это было настолько жестоко, что даже немного смешно. Так что на какое-то мгновение Саша и Нюра буквально оцепенели, превратившись в безмолвные изумлённые манекены.
— Алё! — Лебедева пощёлкала пальцами перед каждым из них, и это сработало как выход из гипноза: каждый вздрогнул, вернувшись в реальность. — Чего застыли-то?!
Никто не осмеливался задать вопрос в стиле «а может лучше…», и предложить другой вариант. На такие вопросы Лебедева отвечала, что сама знает, что «может» лучше.
— Задание понятно? Сашка!
— Д-д-да…
— Нюра?
— Угу…
— Тогда давайте, вперёд! У нас почти аншлаг сегодня!
Тамара на многое в «Стаккато» насмотрелась, и много пережила: каждый из ребят, и она в том числе, проходил через преодоление смущения ради искусственных действий, необходимое для каждого актёра. Но сейчас Лебедева, сама того не зная, настолько сильно попала в точку, что смешала реальность и искусственную ширму, которая для Саши с Нюрой являлась единственным спасением друг от друга. И каждый из них выглядел настолько растерянным и беспомощным, будто они были заклятыми врагами, внезапно заставшими друг друга врасплох, и в то же время совершенно безоружными перед оппонентом.
Они стали в разных концах импровизированной сцены. Нюра сделала безразличный вид, скрестив руки на груди; Саша же напялил на плечо сумку, надвинул воображаемую кепку козырьком на глаза, прошёл несколько шагов вперёд. Встал в метре от Нюры и нажал на звонок.
Нажал несколько раз: ответа не было, как и звука за дверью. Кажется, звонок не работал. Он постучал. Послышались лёгкие шаги.
— Кто там? — спросил женский голос.
— П-почта.
Защёлкали замки, дверь приоткрылась. Взгляды стоящих по разные стороны почтальона и адресата встретились.
— В-вам письмо, мисс, — сказал почтальон равнодушно.
— Вы заикаетесь, — спросила девушка зачем-то, приняв письмо из его рук. — Вы простыли?
— Н-никак нет. Природное.
— Вот как. Что же, доброго дня.
— И-и вам. Т-тоже.
Закрыв дверь, Нюра тут же распечатала письмо, спешно бросив конверт себе под ноги, и принялась читать. Некоторое время лицо её не выражало никаких эмоций… а затем в глазах мелькнула грусть. Она, медленно отстраняясь от письма, опустила руки, а после — голову. Застыла молчаливой печальной статуей, а затем рухнула на колени, сотрясая плечами…
— Стоп! — сказала Лебедева, и Нюра как ни в чём не бывало подняла голову. — Нюрочка, солнце моё, отыгрываешь на уровне, но почему всё так грустно?
— Я так чувствую персонажа, — ответила Нюра.
— Тогда вот тебе творческая задача: отыграй так, будто долго этого ждала. Обрадуйся. Взликуй.
— Взли-что… — не понял сзади Костя.
Лебедева хищно обернулась на него.
— А давай-ка ты будешь почтальоном, Кэмбербетч! А то Сашенька у нас заикается, и правда простыл, видать!
Саша с облегчением покинул сцену, и место его занял Костя, разминающий плечи.
— Давайте, свет-камера, как говорится! — скомандовала Лебедева. — К барьеру! Начали!..
В отличие от прошлого делового почтальона, Костя был почтальоном довольно простодушным, и шёл к дому легко, будто бы находясь на прогулке.
— Стоп! — скомандовала Лебедева, и он остановился. — Это вот так ты письма разносишь? Ты, вообще-то, спешишь, тебе ещё ко всему штату в дома заглядывать! Давай-ка отнесись серьёзнее к делу!
Костя надул щёки, но ничего не сказал.
— Начали!
Примерно с седьмой попытки он изобразил ту походку, которая понравилась их беспощадному гуру, подошёл к дому и, когда Нюра открыла дверь, вручил ей письмо. Получив его в руки, Нюра принялась читать… и снова прозвучало громогласное «стоп!» — потому что она забыла «распечатать» конверт…
На протяжении всех их попыток провести этюд Тамара краем глаза видела, что Агата сидит в телефоне, что-то листая в соцсетях, но не слишком заостряла на ней внимание. Она не знала точно, что заставило её перевести взгляд, но когда она это сделала, то поняла, что что-то явно не так. Агата сидела без движения, глядя на экран телефона, и больше ничего не перелистывая. Тамара не могла видеть выражения её лица, однако в один