окажется повреждений внутренних органов, только переломы задних лап. На лапы наложат гипс, а чтобы собака его не срывала, ей на шею наденут воротник-конус. Маргарите Романовне будет очень тяжело, особенно когда собака начнет есть, но не сможет еще выходить на улицу. Придется не только отдраивать унитаз Марии Владимировны, но и дома убирать кучи и вытирать лужи на полу. В дальнейшем для уличных прогулок Маргарита Романовна придумает поддерживать собаку полотенцем, протянутым под животом. Она видела по телевизору, как где-то за границей хозяйка приспособила для задних лап своей парализованной таксы тележку на двух колесах. Маргарита Романовна будет обдумывать эту идею на случай неполного выздоровления собаки. Потом собака станет передвигаться сама, хотя и сильно приседая. Они будут гулять три раза в день. Самая хорошая и длинная прогулка – утренняя, в ближайшем леске. До часа пик не так страшно переходить дорогу. Первые бегуны, первые собаки. С собачниками Маргарита Романовна не будет точить лясы. Никто им с собакой не нужен. Собака будет достойно, не отвлекаясь, ковылять рядом. Если попадется им на пути эксгибиционист, Маргарита Романовна не испугается, а собака его облает. Спать собака будет в спальне возле кровати. Маргарита Романовна не будет нежно обнимать собаку, приговаривая: «Бедные мы с тобой, бедные!» Не будет плакать, прижимаясь лицом к сострадающей морде. Они просто будут жить вместе.
Три апельсина
Анатолий Петрович Рогов, человек пожилой, худой, высокий, сутулый, раздражительный, расхаживал по своей московской квартире и то стонал, как от зубной боли, то рубил воздух кулаком, то сплетал кисти в замок и зажмуривался. Страдальческий путь упирался одним концом в табуретку перед окном гостиной – с хрустальной вазой и еловой осыпающейся веткой, украшенной парой игрушек. Елку раньше ставили правее, где сейчас телевизор. В другой тупик Анатолий Петрович попадал у входной двери, над которой когда-то висели санки. Крюки остались.
Анатолий Петрович – сценарист. В его послужном списке несколько поучительных советских фильмов. В одном из них, к примеру, показана борьба косности и прогресса на строительстве Байкало-Амурской магистрали. Любовная линия представлена девушкой в розовом и юношей в голубом свитерах. Из общего ряда выбивается маленький и почти сразу забытый телефильм по рассказу Чехова «Святою ночью».
Штормовые девяностые принесли с собой упадок кинематографа, потерю стабильного заработка и уход жены, забравшей с собой сына. Анатолий Петрович пытался нагнать время и принялся писать киноистории про бандитов и проституток, но они плохо удавались и плохо продавались. Подрабатывал чем придется – на радио, телевидении, редактировал чужие сценарии.
В начале нового века в кино рекой потекли деньги, и Анатолий Петрович неожиданно для себя самого стал востребованным. Сценаристов не хватало. Молодые зубастые ребята писали неграмотно, нелогично, неряшливо. Старики или умерли, или отказались от борьбы, или не понимали новых правил. Но самым сложным и для молодых, и для старых оказался поиск сюжетов. Вокруг бурлила жизнь, но в ней почему-то не обнаруживалось достойного сценарного материала. Анатолий Петрович откопал золотую жилу – ремейки старых фильмов и экранизации классики. Не позволял себе халтурить, работал вдумчиво, ответственно. Главная задача – добротный текст и непритязательная адаптация вечного к современности. «Огрубляйте, не бойтесь», – сказал ему как-то продюсер. Все фильмы Анатолия Петровича были некассовыми, но позволяли заработать почти всем, кто был связан с их производством.
Деньги давались нелегко. Анатолий Петрович не умел писать быстро, и гонорар за один сценарий зачастую кончался раньше, чем выплачивался новый. А требовалось прокормить не только себя, но и новую жену Лидию Павловну и пасынка Юру.
И до всего до этого – выудить из моря кинематографической и литературной классики то, что сгодилось бы для перевоплощения. Анатолий Петрович модернизировал «В джазе только девушки». Фильм, хотя и не окупился, принес неплохие сборы и даже заслужил сочувствие критиков, чему поспособствовал исполнитель главной роли – модный певец, удачно разбившийся на мотоцикле сразу после съемок. Были превращены в телесериал «Война и мир», и Наташа выходила к гостям босиком и целовалась взасос с Анатолем. В «Отцах и детях» Базаров превратился в подростка-хулигана, обзывающего родителей «червями». Было еще несколько проектов. Конкуренты не дремали и застолбили «Римские каникулы» и «Ревизора» (провал, несмотря на задействование в главной роли остроумнейшего резидента Comedy Club). С каждым разом из сетей обратно в море приходилось выбрасывать все больше рыбин. Новое время, новое меню.
Потому и приходилось метаться по квартире, надеясь на память и корешки книг в шкафу. Сейчас, сейчас что-то всплывет, проявится. Вот многотомник Голсуорси. Вот Чехов. Чехов! Полистать. «Вишневый сад». Может быть, может быть. Лопахин – олигарх. Но – как убыстрить темп? А вот идея – соединить с «Драмой на охоте»! Два в одном! Но Анатолий Петрович понимал, что столь сложный эксперимент он не потянет. Время поджимает. Гаспарян через месяц кончает сериал о советских проститутках-диверсантках в немецком тылу. Сейчас и надо ему подсунуть идею, концепцию. Взять на крючок, пока другие не опередили. А-а-а-х! Да что же это? Пустота без дна и края. В голову полезла полная ерунда. «Фантомас», «Волга-Волга» и даже почему-то «Девушка моей мечты». О-о-о, проклятье!
В узком коридоре с пола до потолка книжные полки. Анатолий Петрович мазнул взглядом вниз. Два сереньких тома. Драйзер, «Американская трагедия». Ну-ка, ну-ка…
– Лида! Лида! Иди сюда! Да где ты, в конце концов?!
Из кухни показалась Лидия Павловна, испуганно вытирающая руки о передник.
Лидия Павловна относилась к тому типу женщин, чьи молодые лица лет до тридцати пяти странно контрастируют с непомерно широким тазом, более приличествующим много рожавшей пожилой матери семейства. Потом лицо начинает догонять тело, и после пятидесяти их обладательница уже ничем не выделяется среди теток и бабок, в которых превратились раздавшиеся в бедрах стройные ровесницы.
– Вот, послушай. «Американская трагедия». Ге-ни-ально! И как я раньше не додумался! И перечитывать особенно не надо. Я чуть не наизусть все помню. И нужно-то всего – перенести действие в Россию, всех переименовать по-русски. Назвать «Русской трагедией». Да ты читала «Американскую трагедию»?
– Читала, конечно читала. У Драйзера есть еще «Сестра Керри». Мне она больше понравилась. Мог бы получиться замечательный фильм.
– Ах, да не сбивай меня со своей «Сестрой»! Сейчас я тебе расскажу, что должно получиться.
– Конечно, конечно, я только убавлю огонь.
У Лидии Павловны и в мыслях не было предлагать что-то свое. Просто сказала, чтобы что-то сказать. И, поспешив из кухни в гостиную, где ее ждал муж, она была готова привычно поддакивать, соглашаться, кивать головой и слушать вполуха, но так, чтобы