— Что?
— Помнишь, когда-то, когда тебе было столько же, сколько и ей, ты сказала, что твоя душа, может, еще и старше моей? Теперь ты старше меня на год, Хамелеонша.
Я возмущенно уставилась на него.
— Нашел, что вспомнить.
Тут я заметила Каутина, идущего рука об руку с леди Готелиндой.
— Кажется, скоро еще один ребенок покинет меня, — заметила я, глядя на то, как сын смотрит на молоденькую фрейлину.
— Может, их и не стоит держать.
Шедшая впереди Бланка вдруг остановилась, будто что-то почувствовав, и обернулась. Их с Бодуэном взгляды встретились. Она улыбнулась и чуть склонила голову. Бодуэн ответил тем же.
— Она должна знать, что не виновата в смерти матери.
— Она знает. Я ей сегодня сказал.
— Теперь ты спокоен?
— Да, теперь спокоен.
Мы последними приблизились к дверям зала. Туда уже набилось полно народу, и взгляды всех были устремлены на какого-то юношу, рядом с которым стояла Ингрид, и на Алекто с огнепоклонником.
Бланка объявляла их свадьбы, и они с консортом благославляли детей. Я перевела взгляд на огнепоклонника, который не сводил глаз с Алекто и, казалось, совершенно не интересовался тем, что происходит вокруг.
— Помоги мальчику.
Бодуэн опустил глаза.
— Ты сказал, он пуст. Ты сказал, его огонь ушел. Ты сказал, за ним не стоит Покровителя. Помоги мальчику, зажги его снова.
Бодуэн прикрыл веки, вздохнул. Пара мгновений, и огнепоклонник вдруг дернулся, прижав пальцы к глазам, а в следующий миг стоящие рядом отшатнулись, потому что он отвел их, и с ладоней сорвались огненные всплески. Они растаяли, так и не достигнув стоящих полукругом.
Зал накрыла тишина, которую прервал счастливый вскрик Алекто: она повисла у на шее у огнепоклонника, глаза которого снова приобрели свой необычный прозрачно-голубой цвет. Следом и зал взорвался криками и аплодисментами.
Огнепоклонник сжал ее в объятиях, кружа на месте.
— Иди к ней, — произнес наблюдавший за мной Бодуэн.
— А ты?
— А я побуду здесь.
Я переступила порог, спеша туда, где было столько смеха и счастья.
* * *
— Матушка, — Алекто схватила меня за руки. — Вы не должны сердиться на меня. Как и я не сержусь на вас, хоть отец мне… не знаю, как мне теперь его называть? Можно все же отцом? И вы не знаете, насколько я люблю Сверра, и насколько он любит меня. Как только вы познакомитесь поближе.
— Я знаю, — прервала я, — и не сержусь. Я вижу, как он на тебя смотрит, и это красноречивее любых слов.
— И его огонь.
— Знаю, вернулся. Это подарок от твоего отца.
Она замерла.
— От твоего настоящего отца. Вы еще успеет пообщаться.
— Подарок. Но подарки такого рода может дарить только. — она посмотрела поверх моего плеча.
Но не успела что-то спросить, потому что в следующий миг нас обеих отвлек шум. Я нахмурилась при виде того самого незнакомого юноши, который стоял рядом с Ингрид, а теперь уселся на трон.
— Алекто, кто это?
Она удивленно на меня взглянула.
— Король.
— Что? — Я снова метнулась взглядом к сидящему на троне и схватила ее за руку. — Скажи, Алекто, какого цвета у него глаза?
— Медовые, как у ее величества.
— А волосы его волосы, Алекто, какого они цвета?
Она посмотрела на меня с недоверием.
— Рыжий он, миледи.
Она обеспокоенно наклонилась ко мне.
— Что с вами?
Я пошатнулась, и она поспешно придержала меня.
— Скажи, он всегда таким был?
— Да… Вам дурно?
Лицо Омода, настоящего Омода, вдруг стало видоизменяться, а вся зала — моргать. Сквозь него то прорезалось лицо Людо — то самое, которое я видела в эти две недели, — то истинный облик, который я увидела только что. Волосы тоже: то свивались черными сосульками, как у его отца, то — бледно-рыжими завитками. Наконец, фигуры перестали сменяться, последнее черное пятнышко растворилось, и остался только Омод.
Ноги подкосились, совсем как тогда, в тронном зале, когда я увидела "Людо" после стольких лет.
Значит не было никакого сходства. Я так хотела, так хотела, чтобы оно было, что просто видела одного вместо другого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В тот же миг на стене позади них появился знакомый тонкий широкоплечий силуэт, хотя я не вызывала Покровителя. Зачесал волосы назад пятерней и тихо растворился, оставив ощущение, что мне улыбнулись.
— Вам точно хорошо, матушка? Может быть, позвать лекаря? — с беспокойством спросила Алекто.
— Нет, — я мотнула головой и стиснула ее руку дрожащими пальцами. — Я просто счастлива как никогда.
— Леди Алекто, — К нам подбежала стайка фрейлин, включая леди Томасину. — Мы хотели сказать, что давно не поддерживаем воззрений леди Элейн, — продолжила взявшая речь девушка, глядя на Алекто, — и считаем такое отношение к вашему роду пережитком прошлого. Вот, это вам, — она вручила растерянной Алекто веточку мирта, после чего стайка унеслась прочь.
Алекто повернулась ко мне.
— А теперь поспеши к своему супругу, — коснулась я ее щеки, — он не отрывает от тебя глаз. И передай мои поздравления королю и его молодой супруге.
Она просияла и, выпалив "Я скоро к вам вернусь", бросилась обратно к огнепоклоннику, рядом с которым счастливо подпрыгивал на месте Эли. Младший сын тыкал пальцем в талисман у нее на шее и в мальчика, державшегося за юбку Бланки, твердя "Я же говорил, что Дикки есть"
Я же обернулась на дверь, но там уже никого не было. Повертев головой, я поняла, что Бодуэна нигде нет, и поспешила вон из зала.
* * *
— Хотел уйти, не попрощавшись?
Стоявший возле камина Бодуэн обернулся.
— Мое время пришло, Хамелеонша.
Я почувствовала, как меня трясет.
— Ты не можешь так просто уйти, — двинулась я вперед. — Не можешь оставить меня…
В его глазах отразилось белое пламя, и слова застряли у меня в горле.
— Ты не оставишь меня. — прошептала я.
— У тебя есть муж.
— У меня нет мужа. Рогир прекрасно поладил с леди Рутвель, она хорошо на него влияет. Ты мой единственный муж. И как же Кирк?
Бодуэн опустил голову.
— Когда сезон соколиной охоты заканчивается, у птиц начинается время линьки. Кто-то о нем да позаботится.
Он вскинул глаза.
— Я должен идти. Не могу остаться.
— Тогда я с тобой.
Он вздохнул, колыхнулись полы одежд.
— Я и сам не знаю, куда ухожу, Лора, и даже не знаю, есть ли это самое "где". Я просто знаю, что должен уйти.
— Я с тобой.
— Я не знаю, останешься ли ты жива, уйдя со мной.
— Я и так не жива без тебя.
Он помолчал.
— Ты могла бы прожить еще довольно долгую жизнь и быть счастлива.
— Мне плевать, как другие люди понимают свое счастье. Ты мое счастье.
Он не произнес ни слова, только посмотрел, и я почувствовала, как внутри начала нарастать паника. Подхватив со стола чернильницу, я швырнула ее в него.
— Лжец. Ты просто лжец и висельник, Бодуэн Скальгерд. Двадцать четыре года назад в трофейной нашего замка ты поклялся мне, поклялся, что заберешь меня с собой. Ты так и не исполнил той клятвы.
— Лора.
— Ненавижу, — швырнула я книгу, а следом — кипу бумаг. Ненавижу тебя, — Я кидала вещи одну за другой — все они сгорали, не долетая до него. — Чтоб тебе нигде не найти покоя. Чтоб тебе Жнец отказал от Чертогов, Ваалу от Преисподней, а Праматерь от Небесной Обители. Чтоб тебе икалось до скончания времен во всех возможных мирах.
Обессилев, я упала на ладони.
— Ненавижу, — прошептала я, ударив кулаком о пол.
Бодуэн шевельнулся.
— Чего ты хочешь от меня, Лора?
Я вскинула на него глаза сквозь слезы.
— Сгореть в твоих объятиях, любимый.
Он помолчал. А потом медленно протянул ладонь. Свисавшая над ней со стола роза осыпалась пеплом.
Не веря себе, я поднялась и двинулась к нему, не сводя глаз с ладони и боясь лишь одного: что он сейчас исчезнет у меня на глазах.