раздавались голоса, звон чашек и стаканов и еле слышный треск горящих поленьев.
– … и добавить мёд, – обстоятельно излагал Франц. – Матушка всегда говорит, что мёд очень важен.
– А можно без него? – жалобно взмолилась Марта, с сомнением принимая глиняную кружку из его рук.
– Никак, фрейлейн, – вежливо, но твёрдо отрезал тот.
– Не знаю, как полагается, – вмешалась в учёную дискуссию Исабель, – но у меня мёд скоро из ушей полезет. Ксандер, вот ты где! Мне просто горячего вина.
– Сейчас, сеньора, – отозвался он, стараясь не выдать радости и едва веря удаче.
Сеньора сидела в привычном кружку: рядом с ней Алехандра лениво щипала струны гитары, иногда улыбаясь Хуану, устроившемуся у её ног и с умилением на неё смотревшему. Рядом стоял, опираясь плечом на стену, Мигель; остальных иберийских парней не было. Ксандер оглянулся и не увидел и Адриано – зато натолкнулся взглядом на Катлину и еле заметно кивнул, когда она вопросительно подняла брови.
От лишнего сейчас любопытства его манипуляции удачно скрыла широкая спина Франца, и он не стал рисковать – вылил весь пузырёк в кружку, благо своими вдохновленными Средневековьем габаритами она скорее напоминала небольшой кувшин. Белла приняла её с удовлетворенным кивком и сделала большой глоток.
– О, вот это кстати, – очнулась от своей гитары Алехандра. – Дай мне!
Ксандер дёрнулся, но Белла уже с охотой отдала кувшин.
– Совсем другое дело, – заметила кудрявая иберийка, оторвавшись от кружки после мгновения, показавшегося Ксандеру вечностью. – Нет уж, воля ваша, но мёд…
– Зачем мёд в горячем вине? – раздался тихий голос Одили, чей приход Ксандер, поглощённый манипуляциями Алехандры, совершенно пропустил. – Можно, Белла?
– Конечно, – сеньора щедро протянула свой кувшинчик и ей. Одиль отпила не сразу, сначала погрела руки о его глиняные бока, но наконец поднесла к губам. Ксандер чуть не застонал.
– А у вас тут очень мило, – донеслось с порога. – Я и забыла, признаться, как оно на первом курсе.
Ксандер сморгнул, но видение никуда не делось: в столовую и в самом деле вплыла Летисия Тофана, а следом за ней – безмолвные Вендель и Вита. Вендель безо всякого знака с её стороны поставил стул рядом с Исабелью, должно быть, по старой привычке определяя, где его госпожа решила устроиться, а Вита тут же замерла у этого стула, ожидая распоряжений.
«Волшебная вещь, – подумал он, – эти иберийские правила субординации, где старшим среди равных полагается почет, но ещё волшебнее – то, что человек, знающий себе цену, а точнее, умеющий её назначить повыше, прекрасно умеет этим пользоваться». Летисия умела – и возрастом, и положением семьи, и чистым пафосом. При её виде Исабель встала, Алехандра отложила гитару, Хуан вскочил на ноги, а Мигель принял строго вертикальное, а не расслабленно-небрежное положение. Даже Франц с почтением наклонил свою курчавую голову, а Марта, судя по всему, заколебалась, не стоит ли сделать книксен. В глазах Катлины мелькнул нехороший огонек, но от Летисии её скрывала Алехандра: Ксандер заметил с некоторым удивлением, что иберийка нащупала руку фламандки и её сжала. Единственные из присутствовавших, кто остался в стороне от этого торжества этикета, были Леонор, которая едва подняла голову от своей латыни и явно решила, что её это не касается, и Одиль, которая чуть дёрнула уголком губ и отошла к столику, задумчиво изучая представленные там возможности согреться и освежиться.
Нельзя было сказать, что Ксандер это всё волнение, почтение и раздражение не понимал. Летисия Тофана вела себя так, словно она была королевой Академии, и само собой разумелось, что ей такие почести полагаются по праву, даже если она их не требует. То, что почести отдали не все, она, похоже, вовсе не заметила – или не сочла нужным отмечать.
В отличие от Исабели и Алехандры, её бы вряд ли кто назвал девочкой. Облегающая бёдра юбка, широкий пояс и жилетка из тонкой шерсти поверх воздушно-шёлковой рубашки обрисовывали формы, с которыми из присутствовавших могла поспорить разве что гитара, и при виде которых у Ксандера даже в горле пересохло. Глаза под густыми чёрными бровями были тщательно подведены, от чего их кошачья зелень казалась прямо-таки неправдоподобно яркой. Губы были тоже ярче, чем можно было ожидать, но была ли она обязана этим природе или краске, Ксандер сказать бы не сумел.
– Всем добрый вечер, – сказала она с такой королевской снисходительностью, что Ксандер не сразу вспомнил, что она была едва на год их всех старше. – О, вино!
Даже Исабель опустилась обратно на свой стул только тогда, когда Летисия заняла свой, хотя и сделала это, Ксандер должен был признать не без удовольствия, с полным самообладанием.
– Вино хорошее, – сообщила она, – хочешь?
Тут-то Ксандер и понял, как сглупил, вылив всё зелье в один кувшин, но делать было нечего, и он потянулся за следующим – когда услышал за спиной томный голос Летисии:
– Дай попробовать.
– Пожалуйста.
Когда он обернулся, Летисия ещё пила, и он заволновался по другому поводу: а хватит ли Белле того, что он подлил, при такой-то делёжке?
– Да, очень славно, – одобрила та, отрываясь наконец. – Мне, пожалуй, того же.
Вита метнулась к столику с вином прежде, чем Ксандер успел протянуть руку за чистой кружкой, а уж тем более сообразить, что высказанное пожелание предназначалось не ему. Зато, пока она хлопотала, он увидел, как пьёт Белла, и успокоился: всё-таки что-то там после щедрости сеньоры осталось.
– Горячее вино! Господа – о, прекрасная незнакомка, целую ваши ноги, и руки тоже, – я продрог до костей, верите ли?
Явление Адриано народу как всегда словно добавило свежего воздуха: Франц, который до того выглядел будто скованный, махнул ему рукой, Мигель снова прислонился плечом к стене, вежливо стоявший Хуан присел на подлокотник кресла Алехандры, что-то прошептав ей на ухо, от чего она рассмеялась. Даже Леонор, и до того на взгляд Ксандера не очень-то напрягавшаяся, развалилась ещё непринуждённее. Катлина, блеснув глазами, села пошушукаться с Мартой, мимоходом улыбнувшись Адриано, который – несмотря на свое заявление – поцеловал руку как раз не Летисии, а ей, походя и дружески.
Рядом с Ксандером беззвучно усмехнулась Одиль.
– Сабелла, моя божественная, поделишься со мной?
Ксандер, который как раз таки налил и себе, поперхнулся – причём так, что его пришлось хлопать по спине и Одили, и подоспевшему Францу, и даже Адриано, которому Белла как раз сообщила, что на сегодняшний вечер с неё щедрости хватит, а то ей осталось всего ничего, и пусть сам себе возьмёт.
Впрочем, улыбалась и она.
***
– Ай! Моя нога!
Ксандер досчитал в уме до трёх и повернулся. Повернулась и Белла, ничуть