Массовые увольнения в государственном и корпоративном секторах — это, по сути, массовое убийство, приемлемое в этом обществе, если оно совершается ради прибыли, ибо прибыль, как мы уже знаем, является высшей добродетелью. Мы также знаем, что в племенном обществе не существовало тюрем и не применялась смертная казнь. Самым страшным наказанием, равносильным смерти, было изгнание из племени. Но как насчет сотрудника компании, который считает своим племенем корпоративную среду? Как насчет людей, чье благополучие, физическое и душевное, неразрывно связано с их работой, и их должность сокращают? Как насчет них?
Ущерб, наносимый такими спонтанными решениями, неизмерим. Я думаю о бездомных. Я думаю о стыде и деградации. Я думаю о полной потере самоуважения. Я думаю о ненависти, которую окружающие питают к беднякам или безработным. Ко многим из них относятся как к прокаженным. Ни в чем не повинных людей бичуют и презирают. Я думаю о боли и страхе их родных. Я думаю об их детях, некогда веселых и жизнерадостных, которые мечтали вырасти и преуспеть, но одним росчерком пера лишились возможности продолжить свое образование. Я думаю о пожилых работниках, которые больше не смогут себе найти хорошую работу. Я думаю об их изгнании и всеобщем осуждении, хотя эти люди ни в чем не виноваты. Никто не услышит, как они говорят: «Я был просто цифрой. Выпал мой номер». Никто не поймет, что Джо Маккласки проработал на свою компанию двадцать семь лет, надеясь на защищенность, на пенсию, на хорошую жизнь, надеясь на то, что он будет ходить с внуком на рыбалку, надеясь… но тут выпал его номер.
Джо Маккласки не был защищен. Эта видимая, иллюзорная защищенность — очередной миф и очередная жестокая и порочная ложь. Поэтому я говорю: чем больше человек стремится к защищенности, тем меньше он будет защищен. Чем больше видимая защищенность, тем меньше реальная. Ни корпорация, ни государство, ни бюрократия, ни работодатель не могут обеспечить полную защищенность. Жизнь априори нестабильна и небезопасна. Полную безопасность может обеспечить только смерть.
Поэтому давайте не будем так страстно жаждать защищенности, так отчаянно к ней стремиться, отдавать за нее свою жизнь, жертвовать ради нее своей свободой. Давайте не будем на ней зацикливаться. Давайте лучше сядем на краю обрыва, заглянем в пропасть и почувствуем, как от волнения сводит живот. Давайте признаем свою незащищенность, примем ее как данность и обретем мужество быть.
Настоящая защищенность в жизни — это продукт мужества. Мы и есть источник настоящей защищенности. Что может быть лучшей гарантией защищенности и уверенности в завтрашнем дне, чем знание того, что мы не в ловушке, что мы ни от кого не зависим, что мы никому не принадлежим и что нас не выбьют из колеи корпоративные планы, в которых мы — просто цифры?
Если мы должны выполнять требования своего единственного босса, себя, или своего «я», то какие-то приказы можно игнорировать. «Я» не позволит нам поступать неэтично. «Я» не позволит нам очернить коллегу по работе. «Я» не позволит нам работать спустя рукава. «Я» не позволит нам тратить впустую свою или чью-то жизнь. Возможно, иногда придется попотеть, чтобы достичь желаемого результата. При этом «я» не согласится на глупые авантюры и действия. Если слушать свое «я», оно сведет вас с людьми, которые тоже слушают свое «я». Такие люди — могущественные союзники. Если слушать свое «я», вы будете работать на благие и полезные цели, а результаты вашей работы будут лучше. Руководители, естественно, будут пользоваться уважением и доверием. А подчиненные будут знать, кто заслуживает уважения и доверия. «Я» каким-то образом всегда знает, что важно и правильно.
Защищенность — это результат открытой и честной работы с собой. Люди, которые служат себе, становятся самыми ценными корпоративными сотрудниками. Они ответственные. Им можно доверять. И, наконец, они сильные. Именно к таким людям обращаются льстецы и угодники, проложившие путь наверх поддакиваниями и похлопываниями по спине, когда попадают в беду. Ибо бюрократия, будь то корпоративная или государственная, существует без добродетели, жизни или силы, за исключением тех, кто имеет мужество служить себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
ИТАК. Я не против корпораций. Я против безмозглых, бездушных левиафанов, получивших контроль над зачастую беспомощными, невинными людьми. Я против корпоративной власти без корпоративной ответственности. Я не против прибыли. Я против бесчеловечных, порочных и ложных доктрин, возводящих прибыль в добродетель. Моя цель — не мутить воду, а закладывать сад мыслей, в котором может расти и цвести справедливость. Моя цель — не хаять систему, а развеивать мифы, позволяющие нашей системе эксплуатировать слабых, мифы, которыми она сама себе роет яму. Я желаю нам всем ясно понимать, что мы можем спорить с силой, властью и авторитетом — нашей силой, властью и нашим авторитетом, где бы ни обитала правда — наша правда. Только так мы побеждаем, побеждаем или проигрываем, на работе и везде.
16
Споры во имя справедливости
Понимание ответственности «быть»
Если бы я изобрел лекарство от смертельной болезни, я был бы обязан поделиться своим открытием с человечеством, верно?
Каждому из нас есть что предложить миру, ибо, как мы уже знаем, каждый из нас совершенно уникален. А раз так, можем ли мы не согласиться с тем, что наша обязанность — открывать эту уникальность и делиться ей? Я называю этот жизненный процесс внутриличностными археологическими раскопками. В нас скрыты сокровища. Но это не те сокровища, которые хранят за семью замками. Унести их с собой в могилу было бы худшим из всех преступлений. Одно дело — украсть у соседа его богатства, и совсем другое — украсть у мира свой уникальный потенциал. Это невозместимая потеря.
Одно из самых эффективных средств, путем которого мы делимся своими мыслями, чувствами и эмоциями, — это спор. Следовательно, спорить — наша обязанность. Это часть платы за пространство, которое мы занимаем на этой планете.
Томас Джефферсон был обязан спорить. Как и Джеймс Мэдисон. Авраам Линкольн был обязан спорить. Как и Джон Браун. Христос, Мухаммед, Будда, апостол Павел, Жанна д’Арк — все они были обязаны спорить. Мартин Лютер Кинг — младший был обязан спорить. Мать Тереза обязана была спорить. Как и Нельсон Мандела. Как и Ральф Нейдер. Как и мы. Отчасти я изложил здесь свою аргументацию. Не сомневаюсь, что вы тоже, так или иначе, выразили свое мнение.
Когда мы становимся свидетелями несправедливости, мы обязаны спорить. Мы знаем как. Когда на наших глазах унижают, обижают, эксплуатируют, используют, калечат людей, мы обязаны спорить. Мы знаем как. Когда мы слышим несправедливые заявления и утверждения, мы обязаны пресечь распространение этого словесного яда. Мы обязаны спорить дома. Мы обязаны спорить с друзьями, любимыми и детьми. Мы обязаны спорить ради себя и с собой. Мы знаем как. Мы даже обязаны вести полемику с Богом. Раз Бог наделил нас такой способностью, полагаю, не стоит пренебрегать Его дарами.
ИТАК. Вперед — спорьте, убеждайте и побеждайте.
Благодарности
Розмари Макинтош, моя верная помощница, вот уже много лет вычитывает почти каждое написанное мной слово. Она мой критик, редактор и поверенный. Без нее я бы не рискнул написать книгу. Я бы не смог. Ей я во многом обязан своими успехами, а литературными неудачами — исключительно себе, и во многом потому, что не слушал разумных советов своей помощницы.
Эта книга, как и предыдущая, — детище моего редактора, Боба Вейла. Писатели — народ чрезвычайно чувствительный и склонный к переживаниям. Мы нуждаемся в ободрении, поддержке, помощи и любви. Без заботы и содействия моего друга, Боба Вейла, эта книга до сих пор была бы тихим, надоедливым шумом на задворках моего ума.
Я благодарю Тома Маккормака, директора издательства St. Martin’s Press, который убедил меня написать эту книгу и оказал мне огромную поддержку.