— Но ваше решение неправильное, и вы это знаете, — протестует какая-нибудь смелая душа.
— Ой, только не читайте мне нотации. Меня нанимали управлять не общественной организацией. Меня нанимали управлять коммерческой организацией. (Они любят называть себя коммерческими организациями.)
— Но как насчет…?
— Это меня тоже не волнует. Оставьте подобные заботы священнослужителям, любителям добрых дел, защитникам окружающей среды и себе. Повторяю: я руковожу коммерческой организацией, а не группой бойскаутов.
Вероятно, я несколько преувеличиваю, но только потому, что не могу отказать себе в таком удовольствии. Однако допускаю, что мои эксцентричные гиперболы намного ближе к правде, чем пространные, елейные рассуждения о корпоративной политике. У меня нет ни способностей, ни знаний, ни опыта, ни желания учить вас подражать прихвостням, лицемерам и подхалимам. Расшаркиваться и раболепствовать — не мой конек, и я этому рад. Не овладев тонким искусством корпоративной политики, вы, возможно, никогда не доберетесь до вершины корпоративной лестницы, зато у вас есть шанс сохранить свой единственный настоящий актив — себя.
Государственная работа. То, что я рассказал о корпоративной структуре, во многом применимо и к государственной структуре. Потому что бюрократы — они везде бюрократы, будь то в министерстве жилищного строительства, Государственном департаменте США, General Motors или бывшем Советском Союзе. Если вы работаете в Министерстве труда, вы не можете заставить его проявлять заботу о своих служащих. Если вы работаете в Министерстве обороны, вы также не можете заставить его заботиться о вас или о других представителях человечества, населяющих эту планету. Бюрократическая забота сводится к цифрам — долларам, выделяемым в бюджет, долларам, выделяемым на «казенный пирог», подсчетам потенциальных жертв военных операций, прибыли от совместных с бизнесом проектов. Государственная организация, как и коммерческая организация, как и любая машина, не способна проявлять человеческое отношение к своим сотрудникам. Государственный служащий может рассчитывать на большее понимание от своей посудомоечной машины, чем от Департамента внутренних дел, где он работает. Государственный служащий может рассчитывать на большую эмпатию от дизельного двигателя GM, чем от Департамента сухопутных войск, где он жертвует своим здоровьем и жизнью.
Если для корпораций главное — прибыль, то для госструктур — власть. Госслужащий надеется, что у него будет стабильная работа и хорошая пенсия. Его будущее якобы предопределено — главным образом выслугой лет, а не трудовой отдачей. В государственных структурах основным мерилом ценности является власть. Но в конечном итоге власть конвертируется в деньги, потому что с высоких государственных постов легко перепрыгнуть через нормативно-правовой забор в частный сектор и запросто обналичить там перекрестные взаимовыгодные связи.
Несмотря на хилую возможность заслуженного продвижения по службе и заслуженного повышения зарплаты, ни то, ни другое обычно от заслуг не зависит. Старый бюрократ, являющий собой воплощение неэффективности и просиживающий штаны с восьми до пяти, будет получать больше, чем молодой сотрудник, открывший способ сэкономить государству миллиарды долларов налогоплательщиков. Мы все это знаем. И зная это, понимаем бесполезность аргументации, обращенной к крошечным, воображаемым, свернутым в трубочку ушам государственной бюрократической машины.
На государственной службе во многом действуют те же правила спора, что и на корпоративной. Выигрывает тот, кто не проигрывает. Выигрывает тот, кто не раскачивает лодку, не пытается изменить систему, не требует от системы того, чего она не может дать. Выигрывает тот, кто добр к себе, то есть не выходит за пределы зоны комфорта. Но помните, что победа — это также удовлетворение от хорошо и честно выполненной работы. Мы побеждаем, когда сами похлопываем себя по спине за то, что мы молодцы, а не ожидаем этого от безрукой бюрократии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Помните: независимо от того, кто выплачивает нам зарплату, мы всегда работаем на себя. Независимо от того, кто нас нанимает или увольняет, мы всегда работаем в свое удовольствие. Мы всегда живем по собственным стандартам. И это в конечном итоге всегда победная стратегия.
Рабочая этика. Трудно быть этичным в рабочей среде, где работодателя — организацию или компанию — этика мало заботит. Это основная причина волны преступлений, захлестнувшей как государственный, так и корпоративный сектор. Люди, совершающие подобные преступления, как правило, не имеют криминального прошлого. Как правило, они приходят на государственную службу из хороших семей, с высшим образованием, большими надеждами и безупречными нравственными устоями. Но постепенно с ними что-то происходит. Я думаю, это происходит так медленно, что сотрудник сам не замечает изменений, как люди не замечают того, что набирают вес.
Моральные принципы, которые большинству людей прививают с детства, во многих организациях и корпорациях утрачивают актуальность. Там все оторваны от себя, от своих идеалов и друг от друга. Люди больше не граждане и соседи, а хозяйственные или механические единицы. Как куры в курятнике, чьи яйца ежедневно забирает фермер, работники выпускают продукцию, которая становится источником корпоративного или государственного благосостояния. В первобытном обществе все было по-другому. Труд человека принадлежал ему. Его каменный инструмент принадлежал ему. Его горшок и корзина с едой принадлежали ему. Он не был отделен от того, что он произвел. Он не был, выражаясь экономическими терминами, отчужден от продукта своего труда. Его богатство, добытое камнем и по́том, принадлежало ему.
Но в современной бюрократической системе продукт труда изымается у работника, как яйца у курицы, день за днем и год за годом, пока, наконец, у человека не отнимут всю жизнь. Стоимость труда конвертируется в странный эквивалент, называемый деньгами, и львиную долю этой стоимости работник не получает. Деньги становятся богом для всех. Они становятся богом для работодателя, для работника, для потребителя, для церкви, для политиков, для школы. Все и вся, все мотивы и все действия нацелены на одно — на приобретение мертвых денег, любой ценой. Это якобы обеспечит рай на земле, а может, и на небесах. Деньги действительно стали фетишем нашей культуры.
Деньги отделяют современного человека от его соседа. Соседи больше не ровня. У каждого либо есть деньги, либо нет. Каждого, соответственно, уважают или нет, принимают или нет, считают успешным и состоятельным или нет, и так далее. Счастье, успех, реализация, самооценка, положение в обществе — все это зависит от денег. Горстка тех, кто владеет огромными суммами, собираются на одной стороне социального пространства, а те, у кого денег нет, толпятся на другой стороне. Обе стороны глазеют друг на друга с противоположных полюсов, критикуют и ненавидят друг друга. А какая между ними разница, что их разъединяет? У одних богатые родители, другим приходится заботиться о своих. Одни украли деньги, законными или незаконными способами. Другие не хотели денег. Или не имели возможности сколотить состояние своими мозолистыми руками. Камень преткновения между этими полярными социальными полюсами — не в законе, не в нравственности, не в ушлости, лени, добродетели или грехах. Камень преткновения между ними — не в преступности. Камень преткновения — деньги. Мертвые деньги. Вот и все.
Поэтому неудивительно, что те, кто считает себя достойным жить хорошо, но с трудом сводит концы с концами, находит несправедливым, что кто-то и палец о палец не ударяет, но купается в роскоши. О какой справедливости можно говорить, когда самые трудяги в большинстве своем относятся к самым необеспеченным слоям общества? «Почему я не могу за неделю заработать столько, сколько за час зарабатывает какой-нибудь юрист, спящий над бесполезными бумажками?» — задается вопросом землекоп, который весь день потеет в вонючей канализационной траншее. О какой справедливости можно говорить, когда многие богачи вообще не работают, и их единственное занятие — гнобить тех, у кого нет ни денег, ни возможности их получить? Поэтому неудивительно, что преступление становится наиболее очевидным и неразумным способом добиться справедливости, а именно — получить свою заслуженную долю богатства.