Лично меня никогда не заставляли работать. Просто мне не хватало тех денег, что родители давали мне на карманные расходы, да и в принципе я находил работу увлекательным занятием. Летом я гонял на повозке, запряженной лошадьми, заготавливая сено на частных подворьях Вайоминга. Я спал на сеновале, ходил на танцы в деревенский клуб и, как любой мальчишка, дрался с ковбоями. Я пас овец, а в шестнадцать лет устроился на корабль матросом и ушел в море. Я много где побывал и предавался типичным порокам, присущим молодежи тех времен.
Когда я решил бросить старшую школу и уйти в море, мои родители не стали возмущаться. Они не пытались меня контролировать или отговаривать. Помню, отец довез меня до окраины нашего городка и разрешил выйти на трассу, где я мог добраться до места назначения автостопом. Он поцеловал меня на прощание, пожелал всего доброго и сказал, что будет признателен, если я черкану ему хотя бы пару строк. И все. Помню, я обернулся и увидел, что наш старенький семейный «Форд» 1937 года выпуска, дребезжа и болтая крыльями, петляет вниз по улице. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез из виду. А я остался стоять, один-одинешенек, с сумкой и поднятым пальцем. На мгновение меня охватило желание развернуться и побежать домой. На мгновение меня одолели сомнения, действительно ли мой отец меня любит. Может, он хотел от меня избавиться. Иначе зачем он оставил меня на шоссе, хотя я сам месяцами требовал этой свободы? Возможно, в глубине души я ее не так уж и хотел.
Тем не менее мои споры с родителями проходили примерно так:
— Я хочу отсюда свалить. Меня тошнит от этого города, — сказал однажды я.
— Куда ты хочешь поехать? — поинтересовался отец.
— На Аляску, добывать золото.
— Там есть золото? — спросил отец. — Я думал, золотая лихорадка закончилась.
— Да эти олухи просто плохо искали. Наверняка там еще что-то осталось.
— Возможно, — сказал отец. — Тебе стоит поговорить с Тедом Джонсоном. Он мыл золото в устье Амазонки. Думаю, ему есть о чем рассказать.
Все. По сути, спора как такового и не было. Отец не критиковал меня за сумасбродную идею, не ругался и не читал нотаций. Мама вообще ничего не сказала. Она просто выглядела печальной и беспомощной.
Я вытащил старый каталог Montgomery Ward и составил список вещей, которые мне понадобятся: теплая куртка, сапоги, носки, шерстяное белье и варежки. Я прикинул, сколько на все это надо денег. Я поговорил с Тедом Джонсоном. Он сказал, что золото резко упало в цене и что лучше уж заняться пушным промыслом. Поэтому я сказал отцу, что поеду на Аляску охотиться на зверей. Он как опытный охотник дал мне полезные советы — какие взять ловушки, как их установить, не оставляя человеческого запаха, как поставить ловушки на бобра, чтобы бобр утонул, а не отгрыз себе ногу, как это часто бывает. И он ни разу не высмеял мою затею и не назвал меня глупым мечтателем.
Через несколько дней один мой приятель, который уже учился в Сан-Диего, сказал, что собирается в плавание, и пригласил меня к нему присоединиться. Он рассказал мне об океане, пальмах, благоухающем воздухе и женщинах Калифорнии. Я резко передумал становиться звероловом и решил стать моряком и увидеть мир. К тому же мне не придется тратиться на дорогую экипировку и ловушки. Я был молокососом. Я был глупым, трудным, непослушным и своенравным щенком. Но мой отец никогда не вытрясал из меня душу, за что я буду благодарен ему до конца своих дней, потому что, как я со временем выяснил, он оставил мне мою индивидуальность, мою подлинную сущность, мое «я».
За исключением случаев, представляющих опасность для жизни или здоровья ребенка, детям следует позволять совершать собственные ошибки и учиться на них, без тотального контроля родителей. Родитель, который трясется за своего ребенка и оспаривает любое его желание, лишь нагнетает обстановку, потому что ребенок не боится. Мать-Природа заложила в него готовность рисковать и справляться с неудачами. Годовалый карапуз не боится делать первые шаги и падать. Зато пожилой человек до смерти боится упасть. Мать-Природа обо всех позаботилась. Ребенок может смело учиться и расти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я часто говорил своим детям: «Самка форели откладывает тысячи яиц, и из них рождаются тысячи мальков. Но почти всех их съедают. И лишь некоторые мальки вырастают во взрослых рыб». Сомневаюсь, что дети меня слышали. Ведь я рассказывал им историю, иллюстрирующую мой собственный страх за них — что их могут съесть.
В завершение могу сказать, что я больше вынес из боли своих ошибок, чем из радости побед. Победы меня, в принципе, мало чему научили, хотя я всегда любил побеждать. Скорее, для того чтобы избежать ужасной боли неудачи, поражения, потери и неприятия.
Несколько победных стратегий в споре с детьми. Как спорить с четырехлеткой, который отказывается есть кашу? Спросите его, что он хочет съесть. Если он хочет тамале, дайте ему тамале. Если он хочет конфету, просто скажите ему, что у вас нет конфет (убедитесь, что это правда), и предложите что-нибудь другое. Если ваша цель — вызвать у него стойкое отвращение к каше на всю оставшуюся жизнь, тогда заставляйте его есть кашу. Как спорить с трехлетним ребенком, который не хочет ложиться спать? Почитайте ему сказку, пока он не уснет. Только, ради Бога, не оставляйте детей перед телевизором, который быстро превратит их в бездумных потребителей и прожигателей жизни. Если ваша цель — вызвать у ребенка стойкое отвращение к учебе, заставляйте его учиться. Если вы хотите, чтобы он вас ненавидел, заставляйте его вас слушаться силой. Сила и ненависть — близнецы-братья.
Как спорить с шестнадцатилетним подростком, который хочет провести выходные у друга, когда вы знаете, что родители друга будут в отъезде? Мы боимся, верно? Вдруг они поедут кататься на машине и попадут в аварию? Вдруг они накачаются алкоголем или наркотиками? Вдруг дочь забеременеет? Или, что еще хуже, заразится СПИДом? Но помните: это наш страх. Не их.
Они не боятся, хотя и подвергают себя опасности. Это проклятие, но одновременно и благословение. Если бы детский страх был пропорционален потенциальной опасности, ребенок никогда бы не смог испытать чудо превращения во взрослого. Поскольку молодые люди бесстрашные, мы отправляем их на войну. Ни один взрослый с мало-мальским умом и опытом не согласится на такую авантюру.
Незрелый ум, бомбардируемый самым сильнодействующим из всех химических соединений — тестостероном, имеет мало шансов функционировать сколь-нибудь нормальным образом. Осмелюсь сказать, что если проанализировать типичное поведение подростка по стандартным психометрическим шкалам, то по основным критериям оно вполне потянет на серьезную и особо изощренную форму безумия. На мой взгляд, подростки еще на самом деле «не дружат с головой». Они представляют опасность для себя и окружающих. Они неверно оценивают себя и ситуацию. Они страдают от иллюзорной мании величия и собственной неуязвимости. Их суждения сильно искажены, а способность вникать в суть вещей нарушена. Им трудно вести себя в соответствии с общепринятыми правилами и нормами. У некоторых вообще отсутствуют понятия о том, что правильно, а что неправильно. Большинство преступлений совершается подростками. Большинство ДТП происходит по вине несовершеннолетних водителей и пешеходов. Большинство губительных жизненных привычек, таких как курение, употребление наркотиков и алкоголизм, формируется в подростковом возрасте. Подростковый возраст — это опасное время для любого ребенка, и это время страха, отчаяния и адских трудностей для большинства родителей.
К тому времени как ребенок становится подростком, от уговоров и споров толку мало. Если ребенка держали в домашней тюрьме, он, скорее всего, взбунтуется, и с этим ничего нельзя поделать, и никакая, даже самая лучшая, аргументация это не предотвратит. Животное под названием человек требует свободы. Его нельзя держать в клетке без серьезных и непоправимых последствий. Даже ребенок, который рос в интеллигентной и любящей семье и которого уважали как личность, хочет свободы. Такой ребенок может испытать ее в процессе совместного познания мира вместе с родителями, что значительно снижает потенциальные риски. Если бы наши дети не искали свободы, у нас были бы трагически зависимые потомки с крошечным умом и неразвитой психикой, которые могли бы всю жизнь оставаться испуганными, неоперившимися птенцами, боясь высунуть нос из родительского гнезда.