Еще интереснее: во сколько вылет? Не опоздает ли доктор из-за наших игр на свой рейс?
— Ничего не ответишь? — прилетел неотвратимый вопрос. Куда же без него?
Я встала, подошла к своей одежде, брошенной небрежно на ступень подиума, где возвышалась постель. Вытащила из кармана джинсов известный футляр. Положила на буковую консоль в изголовье. Села на дальнем углу матраса.
— Лола! Как я должен это понимать? Как да? Как нет? Как встань на колено и попроси еще раз? — неожиданно вскипел доктор. Он странно вел себя в эти сутки. Кидало его в разные стороны, как настоящего влюбленного.
Пауза. Посмотрел на меня плотно. Успокоился явно.
— Подойди ко мне, — велел своим обычным взрослым голосом. Руку протянул.
Я залезла к нему головой в подмышку. Запах мужской кожи мешался с моим дешевым шампунем, индийскими редкостями и чистым, глаженым бельем. Больше всего на этом свете мне хотелось спрятаться.
— Рассказывай. Ну! Я знаю, тебе есть, что сказать. Говори, я хочу знать, что ты думаешь, — он убрал мое колено со своего живота. Проложил между нами одеяло для верности. Стратег!
— Егор, я очень впечатлена твоим предложением, — я села и начала нудным, равнодушным голосом. — Это большая радость и честь для меня. Принято считать для аграрных цивилизаций и патриархальных обществ, что женщина непременно желает и должна выйти замуж. Статус замужней позволит ей…
— Лола! — перебил меня Егор.
— Что? — я повернулась к нему спиной.
— Ты любишь меня? — он тоже сел и обнял меня сзади.
— Я не знаю, прости. Хотя, честное слово, не понимаю, за что извиняюсь. Замуж я не хочу. Я даже невестой твоей быть не могу-у, — я зачем-то разревелась. Жаль вдруг стало себя непонятую и доктора никому не нужного до ужаса потного и горя холодного.
— Почему? — спросило медицинское светило и нормальный идиот. Глядел честно мне в лицо своими ореховыми глазами.
Слезы втянулись обратно. Я откинула одеяло прочь, обнажив правду жизни. Поцеловала звонко в поднимающий голову конец безупречного доктора. Что еще тут нужно объяснять?
— Я понял, — усмехнулся он, откидываясь обратно на подушки и подставляясь довольно моим поцелуям. Перевернулся на живот. Я нежно провела широким языком по левой крепкой ягодице. Потом по правой. Похлопала ладошкой: — прогибайся в спинке, мой хороший!
— Не-ет! — простонал он. Вдохнул глубоко и обреченно, словно на казнь приготовился, и медленно раздвинул ноги в стороны, приподнимая ко мне таз. Я щедро плеснула на промежность его любимый крем. Черная орхидея. Взяла доктора за живое и заставила принять позу до конца.
— Да-да-да! — кричал он шепотом, когда я добавляла пальцы по одному, толкаясь в известное отверстие. Член его жадно искал и мучился, как и все остальное. Это непростая работка — успеть везде, но я умею ее делать. Третий в такой комбинации точно не лишний, проходили. Но для Егора — это невозможный вариант, так открыться еще перед кем-нибудь он не способен. Мне хотелось как-то отблагодарить его за искренность. Показать, что не сука я бездушная, что ли? Зря я в это влезла. Такая нулевая близость — не лучший вариант прощания.
Мужчина застыл. Мышечный спазм зажал пальцы правой руки в кольцо. Горячая судорога по стволу в левой. Знакомый запах спермы в моих волосах. Я расслабила губы и нежно вытолкнула языком мошонку на свободу. Алес.
Потрясающе красиво ходили мышцы под блестящим потом тела, когда он рухнул на простыни.
— Привет, — улыбнулся смущенно Егор моему отражению в зеркале, входя в ванную комнату за моей спиной.
— Угу, — ответила я. Зубы чистила. Кивнула на круглые часы, послушно глядящие на нас обоих из зеркала.
— Время терпит, не переживай. Вот, — он положил осточертевший зеленый коробок передо мной на полку. Между тубой зубной пасты и стаканом со щетками. — Забирай. Это подарок в любом случае. Никакой другой женщине я его не отдам. Сам носить не собираюсь. Бери, это твое.
— Верни в магазин. Судя по надписи на коробке, фирма примет его назад без разговоров, — я попыталась все же отбодаться от кольца. Третье по счету. Не смешно.
— Нет, руку дай, — доктор за спиной давил непререкаемым упрямством и запахом орхидеи.
— Какую? — я выключила воду и вытерла лицо и руки полотенцем.
— Дай хоть какую-нибудь, — вздохнул он. Стоял справа, правую и получил.
Щелкнул латунью замок футляра. Квадратный желтый камень украсил мой бедный безымянный палец. Два мелких зеленых по бокам. Тиффани. Я собирала коллекцию не хуже, чем Аля в свое время. Егор наклонил голову и поцеловал мои пальцы.
— Я вернусь к Новому году. Может быть, ты приведешь свои дела в порядок, и мы поговорим снова? — сказал он как бы между прочим, заходя за стеклянную стену душевой.
— Какие дела? — спросила я. Тиффани неплохо смотрелось на руке. Искрилось ярко в белом галогене.
— Во-первых, — рассуждал Егор в своей манере из-под воды, — необходимо решать с опекунством над мальчиком. Следует передать его взрослому человеку. Во-вторых, ты не можешь вечно работать горничной и болтаться между небом и землей, без дома и без будущего. В-третьих, об этом самом будущем: я хотел бы услышать, чего ты хочешь от жизни.
Он вытирался большим полотенцем и не смотрел на меня.
— И, в-четвертых. Сегодня вечером в аэропорту будет Алекс с семьей. Мы летим одним рейсом. Я представлю тебя своей невестой. Это должно защитить тебя от него, пока меня не будет рядом. Скажи, синяки, что я видел у тебя весной — это его работа? — доктор поднял на меня удивительно грустные глаза.
Я кивнула.
— В голове не укладывается, — пробормотал тихо под нос. Смотрел на себя в зеркало. Брился, — я всегда считал, что неплохо разбираюсь в людях. Я знаю его столько лет! Никогда бы не подумал. Я и Андрею твоему не поверил…
— Андрей не мой! — тут же отозвалась я. И пожалела. Это слишком сколький и тонкий лед. Не следует вставать.
— Он же твой брат, — напомнил Егор.
— Все равно. Я с ним не общаюсь, — я передумала просвещать его в своих родственных поворотах.
— Как скажешь, золотце мое.
Он поцеловал меня в щеку и направился в гардеробную. Через пару минут оттуда прилетело мычание какого-то мотивчика. Сбагрив мне Тиффани и разложив все, что хотел, на раз-два-три-четыре, безупречный доктор очевидно повеселел.
— А если я соглашусь и выйду за тебя, то смогу оставить себе Кирюшу? — спросила я. Стояла на пороге, смотрела, как доктор собирает чемодан.
Прозвучало глупо, как про собачку. Словно мне пять лет, и я с прогулки притащила домой щенка. Или котенка. Стою в дверях и жду приговора строгого родителя: позволит, не позволит.
— Подумай своей красивой головой, Лола, причем здесь ты? Это ребенок Кристины. Он жил с ней до тебя, будет жить прекрасно после. Эти люди умеют устраиваться по жизни не хуже, чем мы с тобой. Все войдет в свою колею. К тому же, я люблю этот дом на побережье. Мы будем приезжать и летом жить здесь. Общайся тогда с мальчиком сколько угодно, — Егор подошел, погладил меня по голове. — Ты сама еще ребенок. Я хочу любить и заботится о тебе. Позволь мне, а?
Я спрятала лицо на его груди. Там, за тонким серым трикотажем майки билось сердце, вырываясь. Ко мне?
— Пора, — тихо сказал мужчина мне в висок.
— Я не хочу встречаться с Сашей, — так же тихо ответила я.
— Я понимаю, — не стал настаивать Егор, — тогда я вызову такси.
— Спасибо, — сказала я шепотом в гладкий подбородок.
— За что? — губами мне в шею. Нежно.
— Не знаю.
Тук-тук-тук. Ровно и спокойно звучало во мне.
— Что за история случилась у тебя с цыганом? — вдруг вспомнила я.
Мы стояли за воротами виллы возле красной машины Айка. Эсэмэска от известного перевозчика прилетела, а такси не спешило. Обманывало. Доктор сердито глядел на часы.
— Цыган? Какой цыган? — он изумленно посмотрел на меня. Вспомнил. — Боже, Лола, я совсем забыл. Я голову с тобой потерял! Весь день сегодня провалился в тартарары!